Негодный мальчишка

- Дик, иди ко мне. Ди-ик… Ну, ты чего ломаешься, как целочка? Можно подумать, не хочешь? Хочешь ведь, по глазам вижу. - И – тут раздался смешок, - не только по глазам. - Эстебан… ну нельзя ж так сразу. - А что – так сразу? В Лаик ты не был таким стеснительным. - Так - то в Лаик, а то в доме монсеньора. Заполошный шепот, шелест портьер, легкие смешки. - Чего ты стесняешься, малыш? В том, что делают двое и что нравится им обоим, нет ничего стыдного. - Да знаю я… Эсте, ну куда ты лезешь? - Только попробуй сказать, что тебе не нравится. - М-м-м, нравится…. Ага… - А вот так? - Ох… какой ты настырный. - Так потому, что Колиньяр. - Ага, навозник, наглый и беспринципный. - Ты еще скажи, что ты Человек Чести, и не приемлешь любовь по-имперски. Слова Эстебана сопровождались вздохами Дика. Этот упрямый вепрь уже готов, вот только зачем-то делает вид оскорбленной невинности. Да где же та невинность-то? Осталась в постылых стенах Лаик, в коридорах, где они ласкали друг друга жадно и неумело, доводя до разрядки несколькими быстрыми движениями. - Ди-ик.. расслабься. Рука нажимает там, где надо, поглаживает, чуть тянет. Трогает яички, мошонку, гладит задний вход. Другая двигается по стволу – вверх-вниз, и кажется неясным, чего больше хочется – чтобы разрядка наступила скорее, или продлить это удовольствие. - Да… да, - сорвалось с горячих зацелованных губ надорца. - Попроси еще. Теперь Эстебану доставило удовольствие оттянуть момент соития, помучить бывшего однокорытника. - Прошу, Эсте. Пожалуйста-а-а. Эстебан вставил в отверстие один палец, затем два… Дик метался, как в бреду, просил и умолял «Еще!» На бледных щеках проступил румянец – не от стыда, Дик уже понял, что ничего постыдного в желаниях тела нет. Он ждал той сладостной минуты, когда вошедший внутрь член любовника коснется той точки, что заставит его выгнуться дугой. Два тела двигались в такт и в зеркале двигались их отражения. Один юноша – белокожий, со светлыми разметавшимися волосами, а другой – смуглый, с темными кольцами вьющихся волос и нахальными карими глазами. Хотя глаза у него были закрыты. А вот Ричард не отводил глаз от зеркала, хотя для этого пришлось неловко повернуть голову. Эстебан вздрогнул всем телом и кончил, излившись где-то глубоко внутри, стало горячо и тесно. - Ох, Эсти-и-и-и, - простонал Дик, когда руки брюнета так ласкали его естество, что и он последовал за любовником, обильно залив семенем собственный пах, живот маркиза Сабве и ковер в своей комнате. Хуан едва сдерживался, прячась за дверью, и не просто в коридоре, а за огромной напольной вазой. «Вот негодный мальчишка, - думал домоправитель, - точнее, оба негодники. А наш соберано-то думал, что его оруженосец – воплощение невинности. Как же! Небось, от эра морду воротил, а с этим красавчиком милуется да стонет развратно. Тьфу». Впрочем, больше за дверью не происходило ничего интересного, и Хуан поспешил к Рокэ – рассказать об увиденном, а заодно и разузнать, можно ли наказать не в меру зарвавшегося навозника, и как это лучше сделать. «Удавить по-тихому, да в Данар. Да побрякушки снять, шпагу там. На Висельников подумают, - размышлял он по пути в кабинет, - или лучше пристрелить да закопать где потише.» Не придумав ничего путного, он постучал в двери. - Да, войди, Хуан. - Соберано, - от возмущения тот аж запинаться начал, - ваш оруженосец того… с этим.. чернявым таким, морда смазливая, а сам нахальный не в меру. Так вот, оприходовал он вашего , то есть нашего.. в-общем, оруженосца Вашей светлости. - Так, не суетись и объясни все спокойно. Алва выглядел на редкость невозмутимым. - И что? – спросил он Хуана, едва тот закончил своё увлекательное повествование, - Дик мне не супруга, мы перед алтарем не стояли и браслетами не обменивались. А клятва оруженосца не предусматривает верности… в делах любовных. Однако, когда этот не в меру резвый маркиз снова появится в стенах моего дома, дай мне знать. - Да, соберано.       И Хуан удалился, оскорбленный в лучших чувствах. Жажда мести еще не улеглась в душе, и он по- прежнему выдумывал способы избавления от окделльского любовника. Когда мысли его дошли до невольничьего рынка, он плюнул и пошел на конюшню. Может, Пако уже освободился от своих обязанностей? Он, вроде бы тоже смазливый… в меру.       Две недели от охальника маркиза не было ни слуху, ни духу. То ли решил затаиться, то ли цивильный комендант загрузил своего оруженосца обязанностями и поручениями. Хуан не знал, но следил - за оруженосцем соберано. Дик вроде бы тоже вел себя, как обычно. Пропускал уколы рапирой на тренировках, огрызался на колкости., якобы тайком бегал к Августу Штанцлеру. В-общем, обычное дело. Но вот из запертой комнаты снова раздались знакомые голоса: - Эсте, ну куда ты лезешь, а? У тебя совесть есть? - Не-а, - отвечал жизнерадостно маркиз Сабве, - я ее в детстве на пряник поменял. Вку-усный. Как ты. - Оно и видно.. Ах… Да, так… - Угумн… Дальнейшее Хуан слушать не стал и со всех ног помчался в кабинет соберано. Открыл без стука, и выдохнул резко: - Там они. Алва вскочил из-за стола и бодро направился следом за домоправителем. За дверью больше не разговаривали, а стоны и ахи-охи , мало напоминавшие связную речь, не оставляли сомнений в том, чем там занимаются за запертой дверью. Алва постоял и послушал, прикрыв глаза. Длинные, на зависть любой девушке, ресницы слега подрагивали. Хуан невольно залюбовался им – хорош, однозначно. «И что этот Окделл нашел в том мальчишке? Да соберано любому сто очков вперед даст» - думал верный Хуан. - Идем, - потянул его за рукав Рокэ, - идем, старина. - То есть как? И вы… вы не будете… Он аж запинаться начал от возмущения. - Не буду, - покачал головой Алва, - у нас с тобой есть дела поважнее, так. И он собственнически приобнял Хауна за талию. - Думаю, наш кабинет куда тише, чем комната моего оруженосца. Во всяком случае, подслушивать нас за дверью никто не станет. Так что… И он развратно шепнул в ухо: - Ты можешь стонать едва ли не громче, чем Дик.