Еще не конец

      Двое прислужников замерли, напряженно вслушиваясь в тишину. Различить голоса взволнованной королевской семьи уже не представлялось возможным, — по велению Седрика все вместе с амулетом бросились к главному входу. А пока слуги еще не сообразили, что подчиняющее заклятие пало, у них оставалось немного времени. Тик присел, вокруг него вспыхнуло магическое облачко, и после короткого хлопка он сменил обличие, обратившись из серой крысы в крошечного червяка. Он торопливо посмотрел вправо-влево, убедился, что никаких кроликов с банкой противной патоки поблизости нет, и выбрался из клетки.       — Чудно, — бархатно произнес Черноклюв, — теперь мой черед.       Ещё один хлопок, червяк снова обратился в крысу и в два юрких прыжка обогнул лестницу. Подскочив к запертому ворону, Тик задумчиво почесал подбородок своей маленькой когтистой лапкой, опять перевоплотился, — на этот раз в кота, — всем весом навалился на клетку и отскочил в сторону. Послышался лязг металла о мрамор и возмущенное карканье, а Тик осторожно приоткрыл один глаз. К их несчастью, свалившаяся со ступенек клетка ни капельки не пострадала.       — Что ты творишь?! — зло зашипел Черноклюв, поднимаясь на лапы, — мы все это уже проходили! Обратись в коня и выпусти меня, наконец!       — Я не могу, — пожал плечами Тик и опять изменил обличие, превратившись в ястреба.       — В каком смысле «не могу»?! Эй! Что, что ты опять удумал?       Ноты возмущения в голосе ворона сменил откровенный испуг, когда Тик схватил его клетку и вместе с ней начал подниматься ввысь, к потолку тронного зала.       — Ловкие перекидыши, — надрываясь, сквозь зубы объяснял Тик, — могут превращаться… только… в маленькое существо, — он поднялся на предельную высоту и, к величайшему ужасу Черноклюва, разжал лапы. Ворон истошно завопил, а Тик снова зажмурился, пока снизу не раздался оглушительный грохот.       — Эй, ты там как?       — Лучше чем когда-либо, — саркастично ответил ворон, ощупывая себя крыльями на предмет переломанных костей. Тик приземлился поблизости и они вдвоем убедились, что с клеткой не произошло ровным счетом ничего, даже подставка не отлетела, — твой план не сработал, умник, придумай что получше.       Со стороны окон брызнула яркая вспышка белого света, озарив весь тронный зал. Тик и Черноклюв повернули головы и замерли в нерешительности. Ослепляющий свет залил все вокруг, и двое прислужников присели к земле. Совсем скоро вспышка понемногу стала рассеиваться и вскоре все прекратилось. Прислушавшись и убедившись, что никто возвращаться в тронный зал пока не собирался, они поднялись и к неприятному удивлению обнаружили, что все это время вжимались в пол в нескольких сантиметрах друг от друга. Возмущенные, они вмиг отпрянули в разные стороны. Тесная клетка не позволяла Черноклюву отползти от соседа так далеко, как бы ему этого на самом деле хотелось, поэтому он вздохнул и спросил:       — Как думаешь, им удалось освободить Вор?       Почесав ухо, Тик поднял глаза и резко в несколько секунд перемерил с десяток обличий. От неожиданности и количества хлопков Черноклюв закаркал и неуклюже попытался отмахнуться, но к тому времени Тик уже закончил, вернувшись к изначальному облику ястреба.       — Если у них что и вышло, то магией Вор тут и не пахнет, — грустно подытожил он, и отвернулся обратно к окну, — тем временем у меня возник новый план…       — Превосходно! Надеюсь, ты больше не станешь бросать меня об… стой, ты куда?       Пока Черноклюв крутился на месте, пытаясь найти более удобное положение, его приятель успел взмахнуть крыльями и устремился в сторону распахнутых окон.       — Эй! Ты что, решил меня здесь оставить?!       На полпути Тик развернулся и простодушно развел крыльями в воздухе:       — Извиняй, птичка! Вор больше нет, а ты мне никогда особо не нравился, — с этими словами паршивый перевертыш скрылся за оконным проемом и был таков.       А запертому Черноклюву только и оставалось, что каркать и биться крыльями об прутья клетки. Как назло, когда он чуть поунялся, в голове промелькнула всегда подходящая для подобных ситуаций фразочка. Он раздраженно покосился по сторонам, высунул клюв и проорал, что было мощи в легких:       — Мерлиновы мухоморы!!!       Эхо любимого ругательства разлетелось по замку. Стало легче. Но как же до скрежета когтей все-таки было обидно и иронично, что именно он оказался в подобной ситуации.       Вжав голову в плечи, Черныш насуплено наблюдал за очередной яркой вспышкой, короткой и отливающей розовым. На улице происходило нечто поистине грандиозно-волшебное, но он понятия не имел, что именно. «Может, они заметили этого гнусного голубя и расправились с ним», — мечтательно улыбнулся Черноклюв и сразу же насупил брови. Даже если это и было правдой, в любой момент зал могла вернуться королевская семья и все шансы на побег должны были навсегда исчезнуть.       Как он и предполагал, скоро вдалеке послышался едва уловимый женский голос, а следом за ним оживленная болтовня детишек. С каждой минутой ожидания голоса усиливались, а Черноклюв продолжал исподлобья следить за входом в тронный зал. Как будто ему и так недоставало ощущения тревоги, к общему гулу, разносимому по замку возрастающим эхом, прибавился топот. Огромные тяжелые ноги неумолимо приближались к нему. Каждый удар отзывался гулким отзвуком внутри тела ворона. Он всматривался в проем, напряженно ожидая, когда же обладатель этих ужасных ног, наконец-то, настигнет его. И какова была сила его удивления, когда вместо неминуемой расправы, мимо по коридору, не замечая валяющейся посреди зала клетки, радостно пробежал Гэриш, издавая протяжный гортанный рык, только отдаленно напоминающий что-то в духе: «Я ОБОЖАЮ ВЕЧЕРИНКИ».       — ...Чего ..?       Не слабо удивившись, ворон застыл на месте, продолжая глядеть на то место, где только что пробежал великан. Следующие несколько минут он наблюдал за тем, как мимо невозмутимо прошествовали королева Миранда и герцогиня Матильда, без умолку болтающие одноклассники Софии, несколько слуг, вся группа Заступников во главе с Орионом, а так же увлеченный беседой с ними король Роланд. И никто, ни одна живая душа даже глазом не повела, хотя он лежал на самом видном месте и явно совсем не так давно пытался сбежать!       — Вот же куриная слепота, — закатил глаза Черноклюв, опускаясь на прутья, — поверить не могу, что мы проиграли…       Как вдруг...       — Одну минутку, мама, — ...раздался знакомый до боли голос, и ворон радостно подскочил, ведь именно его голос он мог различить бы из тысячи, — я совсем скоро вас догоню, у меня тут осталось еще одно маленькое недовершенное дело.       Посреди коридора стоял Седрик, улыбался от уха до уха и махал уходящим родителям. Выглядел он до отвратительнейшего счастливым, — даже клюв от этой картины свело, — но стоило им уйти, как его вид изменился. Словно рассевшаяся магия, черты его лица мгновенно приобрели милые сердцу Черноклюва жесткость и раздражение. Не поднимая головы, он развернулся на месте. Их тяжелые взгляды столкнулись и застыли, плотно врезавшись друг в друга, а изнутри ворона вдруг переполнило ликование.       — Ну, здравствуй. Хозяин.       Если бы только Черноклюв мог мурлыкать, как провинившийся кот, он непременно прибег бы к этому грязному методу. Но вместо этого все, что ему оставалось — вложить в мягкое, сладостно притягательное слово «Хозяин» всю насмешливую покорность, на которую он был способен.       — Нужно убрать вас отсюда как можно скорее, — Седрик поджал губы, сделав вид, что проигнорировал обращение, и приблизился, чтобы поднять опрокинутую клетку, — как ты тут оказался? И где второй?       — Обратился и подло сбежал, оставив меня одного.       — Ах, какая знакомая история, где-то я уже это видел, — съехидничал Седрик. Черноклюв в ответ улыбнулся. В голосе Хозяина звучали невыносимо привычные интонации.       Седрик на всякий случай проверил, не пытаются ли его обмануть, хотя в этом не было нужды — как сказал ворон, в тронном зале были только они одни. Он кивнул и окольными путями, избегая встречи с прислугой и королевской семьей, понес клетку в свою мастерскую. Всю дорогу, что они шли, Черноклюв едва сдерживался от того, чтобы не ляпнуть какую-нибудь колкость, понимая при этом, что делать этого не стоит, ведь теперь целиком и полностью его судьба находилась в его распоряжении.       — Ну, вот и чудесно, — произнес Седрик, устанавливая клетку в привычный угол рядом со столом и опустевшим портретом, — вернусь после праздника и решу, что с тобой делать дальше.       И развернулся, намереваясь уйти.       Желая использовать свой, возможно, последний шанс, Черноклюв прильнул к прутьям решетки и поспешно (и самую малость наигранно) вопросил:       — Хозяин, вы... вы теперь убьете меня?       — Что? — воскликнул Седрик и резко обернулся, — Что за чушь?!       Хоть в его глазах по-прежнему сквозило презрение, на секунду в них промелькнула плохо скрываемая тень затаившегося страха.       — Знаешь же, что не могу, — сказал он, — но и видеть в своей башне тебя я не собираюсь.       — Так как тогда, — прощупывал почву Черноклюв, — продадите кому? Оставите где-нибудь взаперти? Послушайте, Хозяин, я ведь не вынесу неволи и одиночества!       Внезапно волшебник резко рванулся обратно и схватился обеими руками за клетку:       — Так почему ты тогда меня бросил? Что, думал попресмыкаться перед новой хозяйкой и вернуться назад?? Разве так поступают друзья?!       — Ты размяк, Седрик! — проорал ворон, — Ты превратился в мямлю, бегающую на поводу у принцессы! Ты сам себе изменил, не тебе осуждать меня!       Черноклюв напряженно замер. Раньше он никогда не позволял себе говорить с Хозяином в подобном тоне, разрыв привычного шаблона отзывался у него внутри мучительным чувством. Его слова и на Седрика произвели впечатление, это было видно по тому, как он невольно поднял руку, как бы в попытке защититься, и на несколько шагов отступил назад.       — Я счастлив, — четко произнес он. Его плечи и голос дрожали, и Черноклюв остро почувствовал, с каким трудом ему давалось общение с ним, — они признали меня, и это то, о чем я всегда мечтал…       — Ты был несчастлив всегда, — отрезал ворон, — твои мечты — единственное, что делало тебя собой. Говоришь, все мечты сбылись, а что дальше, Седрик? Жизнь-то пока не закончилась.       Черноклюв практически не моргал и смотрел в упор на Бывшего Хозяина, словно собирался бросать ему вызов. Вызов ему и самому себе, потому что переступать через собственные привычки было едва ли не самым тяжелым, что ему приходилось делать.       — Хочешь жить в мире радостных грез, — ворон усмехнулся, — что ж. Дело твое. Но раз ты отныне такой добрячок, окажи мне услугу по старой памяти. Выпусти меня.       Черноклюв испугался, потому Седрик ушел к окну, отвернулся, желая прекратить этот разговор. Еще немного и он мог бы уйти насовсем, сорваться из лап, а по возвращению не глядя накрыть клетку полотном, чтобы не слышать и не видеть предавшего его прислужника. «Кладу все карты на стол, как ты всегда и велел мне, Хозяин», — промелькнуло у него в голове. Но сразу за этим Черноклюв вспомнил, что именно в карты Седрик меньше всего любил с ним играть.       — Мы однажды уже сидели в темнице. Вы не хуже меня знаете, каково это, быть взаперти. Прошу… хотите, можете называть это вторым шансом. Но я не изменюсь. Могу лишь поклясться, что в Волшебнии вы больше меня не найдете.       Тяжелее всего было то, что Черноклюв не мог видеть его лица. Словно бы Седрик уже успел в какой-то момент уйти. Единственное, что ему оставалось — его плечи, спина, и молчание, пронизывающее насквозь. Может ли Черноклюв дальше просить? Нужно ли ему просить? Стоит ли ему продолжать говорить еще или все давно уже было потеряно? Этого он знать не мог и потому продолжал смотреть в спину Седрика, ожидая.. хоть что-нибудь. Как в те времена, когда это он молчал и негромко посмеивался, а его Хозяин был обиженным на весь белый свет мальчишкой. Когда Хозяин неустанно говорил обо всем, что его беспокоило и тревожило, когда рассказывал все самые сокровенные мечты и страхи, когда делился всем только с ним одним, невзирая на то, что ворон с ним никогда не говорил.       — Поклянись.       Глубоко внутри едва шелохнулся призрачный отблеск надежды. Черноклюв сперва даже не поверил, что действительно услышал, что ему не показалось, но переспросить не рискнул. Голос Хозяина был сдавленный и глухой, он звучал будто бы откуда-то издалека. Собравшись с духом, Черноклюв выпрямился и уверенно повторил:       — Клянусь, что в Волшебнии вы меня не увидите и ни от одной души не услышите, что я здесь когда-либо был.       — Надеюсь на это, — горько усмехнулся Седрик и повернулся к нему, сжимая в руках волшебную палочку. Черноклюв зажмурился, пытаясь собраться со свалившемся на его голову вихрем спутанных мыслей, а чародей громко и чётко произнёс заклинание: — Cageo evanescet!       Короткая вспышка магии и клетка исчезла, а запертый ворон оказался освобожденным. Он каркнул, сделал круг по мастерской и, хлопая крыльями, спланировал на подоконник. Кто мог бы подумать, что все окажется настолько просто, что от глотка долгожданной свободы его разделяла лишь просьба? Зажмурившись, Черноклюв повел крылом, ловя в перьях приятный нежный трепет легкого ветерка. Перед тем, как оттолкнуться от подоконника и покинуть родную башню, он повернулся и еще раз взглянул на волшебника:       — Хозяин, я…       — Убирайся уже, — ласково попросил Седрик. Он отвернул лицо в сторону, стараясь не выдавать крошечные искры, блеснувшие при ясном свете луны в уголках его глаз, — надеюсь, больше тебя никогда не увижу.       Черноклюв опустил голову и улыбнулся.       — Почти век в этом мире. Знаю я значение этого вашего «никогда», — развернувшись, он расправил крылья и напоследок внезапно, даже для самого себя, произнес, — если однажды надумаете взяться за старое, вы можете на меня положиться… Хозяин.       И соскочил с подоконника. Поймал встречный ветер и направился навстречу свободе, в мгновение ока скрывшись в бархатном сумраке. Теперь между ними пролегала беспредельня пропасть, никоим образом не связанная с высотой старой башни. Охваченный воспоминаниями, чародей остался стоять у окна в своей вновь опустевшей мастерской, чувствуя, как в этот же самый момент пустеет его душа. И, словно в качестве подарка на память, с уголка неба слетел крохотный иссиня-черный кусочек ночи и осторожно опустился в его ладонь.