Рассвет

Сехун морщится, натягивая на голову одеяло. Он слышит, как кто-то входит в комнату и раскрывает шторы, отчего солнечные лучи гуляют по помещению и светят прямо в лицо. Открывать глаза ужасно не хочется. Он едва уснул этой ночью, ощущая страх и ужасное волнение, а поэтому надеялся, что сейчас его просто оставят в покое еще хотя бы на пару часов. – Соня, вставай, – голос ХеЕн раздается где-то совсем рядом. Девушка смеется, прежде чем Сехун чувствует, как на кровать, а затем и на него сверху забирается что-то небольшое, но достаточно тяжелое. Оно подбирается ближе, топчется маленькими лапками по спине омеги, а затем громко тявкает. Сехун не сдерживает смеха, позволяя стянуть с себя одеяло и наконец щурясь от бьющего в глаза света. – Который час? – он выдыхает, понимая, что за окном уже совсем светло, и обнимает виляющего хвостом щенка, позволяя ему лечь прямо у себя под боком. ХеЕн продолжает улыбаться. Она вся светится непонятным счастьем и предвкушением, словно начищенная медная монета! – Почти девять. И если ты сейчас же не поднимешься, то мы ничего не успеем, – девушка хмыкает, складывая руки на груди. – Ты ведь не хочешь проспать собственную свадьбу, верно? – Девять!? – Сехун охает, тут же подрываясь с места, и Принц не медлит перебраться на теплую мягкую подушку, растягиваясь на ней и сладко зевая. – Боже, почему ты не разбудила меня раньше? Омега бормочет, находя на софе рядом с кроватью свой халат, и подходит к зеркалу, разглядывая свое лицо. Под глазами видно следы легкой усталости. Последние дни перед церемонией были достаточно загруженными, а в свободное от дел время Сехун проваливался в глубокие раздумья, что утомляло еще больше. Но все это просто убрать прохладной водой и легким макияжем. – Не волнуйся. Мы все успеем, – ХеЕн цокает языком и подходит ближе, ероша чужие растрепанные после сна волосы. – Иди в душ, а я принесу твой костюм из гладильной комнаты. – Спасибо, – Сехун наконец немного расслабляется и улыбается снова, действительно направляясь к приоткрытой двери в ванную комнату. Он скидывает одежду и забирается в уже заботливо набранную для него ванну с горячей водой. По комнате разносится приятный запах пены, и омега закрывает глаза, откидывая голову на бортик. Уснуть он уже не боится, но потерять счет времени вполне. Сехун тянется к своему телефону, снимает блокировку и удаляет уже ставший бесполезным будильник, который он почему-то не услышал. Новостная лента пестрит событиями вчерашнего дня и последними слухами о том, что происходит в стране сегодня. Сехун бездумно листает карточки новостей одну за другой, не вчитывается в текст, иногда даже не смотрит прикрепленные фотографии – просто убивает время, отведенное ему на то, чтобы немного привести себя в порядок. Сообщение от Бэкхена о том, что он обязательно будет вовремя, приходит неожиданно. Сехун улыбается, посылая в ответ улыбающийся стикер и снова блокируя телефон. Проходит еще пять минут, прежде чем в дверь раздается тихий стук, и ХеЕн напоминает, что им уже пора собираться. Сехун вытягивает пробку из ванной, обливается теплой водой из душевой лейки и заворачивается в большое махровое полотенце, прежде чем находит в небольшом комоде у стены белье и снова натягивает на плечи халат. – Доброе утро! – Сехун улыбается в ответ невысокому парнишке, что оказывается у его туалетного столика, и послушно садится в указанное кресло. Это его визажист. Сехун хотел попросить помочь с этим ХеЕн, но девушка настояла на том, что пусть и легкий, но макияж должен сделать профессионал. Пришлось смириться. Омега отдается в руки мастера, терпит, пока ему оттягивают волосы всевозможными расческами, делая укладку, а затем и красят, придавая лицу свежий вид, выделяя глаза тенями пастельных цветов и добавляя на щеки легкий румянец. Сехун почти не рассматривает себя в зеркало, как только с его макияжем заканчивают, и тихо благодарит парнишку, отпуская его. – Эй, что с тобой? – ХеЕн хмурится, касаясь ладонью плеча Сехуна, и разворачивает его к себе, чтобы заглянуть в глаза. Омега опускает веки и поджимает губы. – Не волнуйся так сильно, – она снова улыбается, и Сехуну даже не нужно видеть ее, чтобы знать это. Он снова старается взять себя в руки, подходит к кровати, рядом с которой на вешалке находится его свадебный костюм. Два дня назад была последняя примерка. Вчера вечером его привезли домой, и горничные заботливо отгладили каждую складочку на белоснежной ткани. Сехун старается не думать о том, что этот день – сплошная ложь. Как бы ему ни хотелось придумать себе красивую сказку, в которую можно было бы верить, сделать этого не выходило. Омега то и дело ловил себя на мысли о том, что должен улыбаться, чтобы в этот спектакль поверили все до единого. Чтобы все думали, что эта свадьба действительно то, чего они оба хотят, а не вынужденная мера или способ Ханя что-то кому-то доказать. Сехун надевает зауженные к низу брюки, застегивает тонкую шифоновую рубашку, позволяя ХеЕн поправить воротник, и снимает с вешалки последний элемент костюма – шифоновый, почти прозрачный, но сделанный из нескольких слоев воздушной ткани жилет, доходящий омеге почти до колена. ХеЕн ждет, пока Сехун обует белые оксфорды с брогированием, а затем подходит ближе, чтобы помочь поправить одежду так, как она должна сидеть. – Ты такой красивый, – девушка улыбается и тянется к столику, на котором лежит небольшая коробочка для ювелирных украшений. Сехун не помнит, чтобы у него такая была, и удивленно выдыхает, когда ХеЕн вынимает оттуда колье. Прозрачные камни переливаются всеми цветами радуги на свету. – Это мой подарок, – ХеЕн объясняет, продолжая улыбаться, и тянется вперед, застегивая украшение на чужой шее и пряча под воротничок рубашки, оставляя основную его часть открытой. – Спасибо, – Сехун дарит растерянную улыбку в ответ и осторожно обнимает ХеЕн, чтобы не помять костюм.

***

– Ты не излучаешь счастья и радости, – Чонин хмыкает, наблюдая за Ханем. Лу требуется явно меньше времени на сборы, и добрую часть из них он тратит на заполнение каких-то документов, а затем курит. Ким наблюдает за тем, как он тушит в пепельнице уже третью сигарету, и качает головой. – Постарайся не хмуриться хотя бы во время церемонии. – ХеЕн сказала то же самое утром, – Хань усмехается, откидываясь на спинку своего кресла, а затем разворачивается вполоборота, направляя взгляд к окну. – А еще то, что это - самая большая ложь в моей жизни. – А как считаешь ты сам? – Чонин сцепляет пальцы в замок. – Все это до одури нечестно по отношению к нему, – Хань привычно потирает переносицу двумя пальцами, пытаясь выбросить это из головы, но получается плохо. – Еще более нечестно будет, если ты сейчас отменишь все из своих благородных побуждений, – Чонин усмехается одними лишь губами, прекрасно зная, что этого не произойдет. – На твоей свадьбе было как-то веселее, – Хань откидывает от себя пачку, к которой потянулся, и резко поднимается. Он старается перевести тему и вынимает из встроенного шкафа свежую белую рубашку, скидывая ту, что успел помять за несколько часов работы. – Ну да, это ведь не ты нервничал тогда, – Чонин в шутку огрызается, когда ловит насмешливый взгляд друга через зеркало. – Было забавно наблюдать за тем, как ты перепроверял каждую мелочь, чтобы угодить Енгу, – Хань застегивает запонки на рукавах и оборачивается. – Ты бы не разговаривал сейчас со мной, если бы что-то пошло не так, – Ким кидает небрежно, но это звучит так, словно его муж – настоящий тиран. Хань смеется, подхватывая со спинки кресла свой пиджак. – Отец соизволит посетить мероприятие? – Кажется, он нашел в этом что-то полезное, раз отменил несколько встреч, – Чонин кивает, видя как Хань снова становится серьезным. – Он приедет. – Все нашли в этом событии что-то полезное для себя! – Хань рявкает, не выдерживая. Вся эта ненужная мишура, фарс и помпезность раздражали. – Разве ты не планировал это с самого начала? – Чем ближе все это, тем больше чувство, что Сехун имеет право знать правду, – альфа хмурится, сбрасывая входящий вызов на мобильный. Меньше всего ему сейчас хочется снова решать какие-то дела по работе. – Не думаю, что твой отец одобрит это. Действуй по плану, все рано или поздно встанет на свои места. – Ты прав, – Хань шумно выдыхает. – Игру начали уже давно, но скоро и ей настанет конец, – он говорит не только о лжи, в которую приходится верить его омеге, но и про собственную жизнь; про законы, по которым им приходится существовать сейчас. Не важно, каким способом ему придется достигнуть этого, но все изменится рано или поздно. – Все мы попадем в одно место. Не думай об этом сейчас, – Чонин поднимается со своего места и хлопает Ханя по плечу, прежде чем кидает взгляд на часы и подталкивает его к выходу из кабинета.

***

– Подожди, я... не открывай, – Сехун замирает у окна, нервно заламывая пальцы. Две минуты назад к порогу их дома подъехало две машины – белая и черная - для него и для Ханя. И в этот момент прийти к нему мог лишь один человек. Он выглядит, словно испуганная лань, и ХеЕн легко улыбается. Этот мальчишка такой искренний и чистый, его чувства настоящие, неподдельные, и от этого думается, что он заслуживает намного больше, чем фиктивный брак. Больше, чем вранье и недомолвки, которыми его кормят с самого детства. – Но почему, Сехун? – Я боюсь, – омега заламывает брови, чувствуя непреодолимое желание спрятаться сейчас за длинную плотную штору. Смысла в этом было мало, ведь ничего не изменилось. Вся эта свадьба по-прежнему лишь представление для окружающих, но глупое сердце омеги считает иначе. – Совсем скоро он станет твоим мужем, и тогда я тебя не спасу, закрывая дверь перед его носом, – ХеЕн смеется, игнорируя очередной стук, и внимательно смотрит на Сехуна. Омега молчит некоторое время, пытаясь успокоиться, и только затем кивает. В этом нет совершенно ничего страшного, верно? ХеЕн права. Он должен взять себя в руки. От происходящего уже никуда не деться и нужно научиться жить со своими чувствами дальше, не надеясь на что-то большее. Хань шагает в комнату, окидывает Сехуна взглядом и слабо улыбается. Омега выглядит великолепно, облаченный во все белое. Он похож на ангела. Ангела, которого Хань вовсе не заслуживает. – Нам уже пора, Сехун-а. Омега часто-часто моргает, стараясь не заплакать прямо сейчас. Это оказывается сложнее, чем он думал. Смотреть на Ханя было подобно пытке в этот день. В груди словно все выгорает дотла, а сердце замедляет свой ход. Он не понимает, почему его угораздило влюбиться именно в этого альфу. В человека, который никогда не станет воспринимать его чувства всерьез. Хань подает Сехуну руку, и омега немного мешкается, прежде чем вкладывает свою ладошку в чужую. Губы альфы касаются нежной кожи на тыльной стороне ладони, и он поднимает взгляд, видя, как искрятся чужие глаза фонтаном эмоций. Он видит там смятение, трепет, волнение и совсем немного счастья. – В жизни не видел никого прекраснее, – Хань роняет, честно говоря, то, что чувствует и видит сейчас. Сехун пытается спрятать смущение, опуская голову. – Тебе страшно? – он дожидается неловкого кивка, подтверждая свои догадки. – Не стоит, Сехун. Я буду рядом. Хань говорит серьезно, прежде чем ведет омегу прочь из комнаты, а затем и из дома. Он открывает ему дверь, помогая сесть в белый автомобиль, а потом садится в свой, приказывая водителю ехать. Они не должны опоздать на собственную церемонию бракосочетания.

***

– Все гости уже здесь, да? – Сехун взволнованно выдыхает, перебирая собственные пальцы. Он оставил помолвочное кольцо дома, ведь совсем скоро его место займет совсем другое. Омега жмурится на секунду и растирает между собой ладошки, пытаясь согреть замерзшие от страха руки. – Все уже собрались, – ХеЕн кивает, подтверждая чужие догадки. Она снова улыбается, потому что ее забавляет испуганный вид Сехуна, но все же подходит, мягко сжимая его плечи. – Не бойся, хорошо? Главное - улыбайся. Хань сделал все, чтобы это был твой праздник. Омега закусывает губу. И правда, для обычного фиктивного брака, в котором важна лишь роспись, Хань проявлял удивительную заинтересованность в подготовке, хотя мог попросить оставить его в покое, занявшись только составлением списка гостей, что обязаны были увидеть все это и поверить. – Вы готовы? – Чонин появляется на пороге так внезапно, что Сехун вздрагивает. – Пора начинать? – ХеЕн оборачивается к мужчине, и Ким кивает в ответ. Она еще раз окидывает Сехуна взглядом, поправляет последние детали в костюме и вручает в его руки небольшой белый букет, разбавленный россыпью маленьких голубых цветочков. Сехун впервые позволяет себе улыбнуться. Он не знает, как они называются, но ему очень нравится. – Я буду ждать уже в зале, на наших местах, – ХеЕн кивает Чонину, показывая что теперь Сехун совершенно точно готов, и скрывается за дверью. Они оба сегодня исполняют роли свидетелей. Хань не сомневался, когда пришло время выбирать нужного человека, а Сехун так ее упрашивал, что девушка не смогла ему отказать. – Ты дрожишь, – Чонин подмечает, когда подставляет руку, позволяя Сехуну уцепиться под локоть, и сжимает его ладонь. Омега краснеет. Ему сказал об этом каждый человек, что видел. – Чтобы не бояться, не смотри по сторонам: только вперед, – альфа подсказывает, и Сехун понимающе кивает, пытаясь совладать с собственными чувствами. Дыхание сбивается, сердце стучит так громко, что заглушает остальные звуки. Сехун почти не слышит мелодии, что звучит, когда большие двери перед ними распахиваются, в легкие врывается свежий воздух, и десятки взглядов устремляются в их сторону. Омега готов поклясться, что их не меньше сотни. Кресла гостей украшены лентами, вдоль рядов стоят большие вазоны с цветами, а с деревьев свисают гирлянды, даже при дневном времени суток светя мягким желтоватым светом. Сехун делает первый шаг, ступая на ковровую дорожку, и чувствует, как у него подгибаются ноги. Там, в конце коридора из рядов кресел и живых цветов, у большой цветочной арки, стоит его альфа. Хань. Человек, которому принадлежит его наивное и изнывающее сердце. Альфа, которому Сехун готов отдать всего себя, доверить свою жизнь и быть рядом, несмотря ни на что. Но нужно ли это Ханю? Нужна ли ему эта слепая преданность и влюбленность? Плевать. Это не важно сейчас. На секунду он может представить, что все это по-настоящему. Что его правда любят, и что сегодня самый счастливый день в его жизни. Сердце омеги охотно в это верит. Сехун следует совету Чонина и смотрит только вперед. Только на Ханя, что сейчас ждет его. Улыбка альфы выбивает из-под ног опору. Если бы не Чонин, что продолжал медленно, но верно вести его вперед, омега бы не удержался. Он осел бы на пол прямо там, где стоял, или сбежал бы. Если бы не куча гостей и не то, что его по-прежнему поддерживали, Сехун бы не дошел к алтарю. К середине пути Сехун готов расплакаться. До него долетает восторженный шепот чьих-то детей, он чувствует на себе одобрительные взгляды партнеров Ханя, но пытается уйти от этого. Сехун думает, что он отдал бы все на свете ради того, чтобы под венец его вел собственный отец, а мама сидела в кресле у первого ряда – там, где место родителей. Но кресла со стороны омеги отсутствуют, а со стороны альфы стоит лишь одно. Сехун понимает, что у него кружится голова, когда он ловит изучающий взгляд Лу Донгэя. Человека, которого он предпочитал бы никогда не знать и не видеть. Последние шаги даются легче. Сехун вдруг расслабляется, поднимаясь на несколько ступенек и оказываясь рядом с Ханем, когда Чонин отпускает его руку и становится в стороне, рядом с ХеЕн. В голове туман, а страх захлестывает сильной волной с новой силой только тогда, когда церемониймейстер уступает место перед ними священнику, и тот начинает говорить: – Сегодня мы собрались здесь, чтобы сочетать священными узами брак Лу Ханя и О Сехуна. Если здесь присутствуют те, кто может указать причину, по которой этот брак не может быть заключен, то пусть говорит сейчас или уже никогда. Сехун прикрывает на мгновенье глаза. Вокруг воцаряется тишина. Никто не промолвил ни слова в это мгновенье, и все гости ждут продолжения. Кто-то даже улыбается. Скрыть волнение у омеги выходит плохо. – Согласен ли ты, Хань, связать себя узами брака с этим омегой? Клянешься ли ты любить и беречь его, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас? – Клянусь. Уверенный ответ Ханя раздается словно гром. Сехун тихо выдыхает, понимая, что у него дрожат колени. – Согласен ли ты, Сехун, связать себя узами брака с этим альфой? Клянешься ли ты любить и беречь его, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас? – Клянусь. Сехун отзывается, тут же тихо охая, когда чувствует, как Хань мягко сжимает его ладонь. Сердце снова заходится в груди бешеным стуком. Ему не верится, что все это происходит в реальности. Все данные клятвы и обещания сейчас звучали для него всерьез. Он ответил, не собираясь врать никому, кроме себя. Хань сказал ему однажды, что отпустит его, если он полюбит кого-то. Но Сехун вдруг совершенно ясно осознал, что едва ли сможет произнести ту же клятву кому-нибудь еще. – Этот альфа и этот омега соединились сейчас друг с другом в браке, дав клятвенное слово под этим небом, и все мы тому свидетели! Да хранит вас Господь! Священник разводит руки в стороны, произнося короткую молитву, и Сехун одними губами повторяет вслед за ним, чувствуя, как глаза начинает щипать от собирающихся слез. Церемониймейстер снова занимает свое место и с улыбкой раскрывает на стойке папку с документом, подавая ручку сначала альфе, а затем и омеге. Сехун медленно выводит свою подпись, откладывая ручку и отступая на шаг, туда, где стоял изначально. – Я объявляю брак этой пары заключенным! Вы можете обменяться кольцами и поцеловаться. Сехун закусывает губу, снова чувствуя легкое смущение, когда Хань берет его за руки, гладит большими пальцами тыльные стороны ладоней, а затем подхватывает с небольшого подноса одно из обручальных колец. Тонкое, из белого золота с дорожкой прозрачных драгоценных камней. Омега тихо всхлипывает в тот момент, когда колечко оказывается на его пальце, и тянется за вторым кольцом, таким же, но шире и без камней. Хань терпеливо ждет, пока дрожащими руками Сехун наденет его кольцо, немного хмурится, замечая слезы в чужих глазах, а затем подается вперед, обхватывая его лицо ладонями. Сехун замирает, сталкиваясь с альфой взглядом. Хань смотрит серьезно, словно пытается что-то понять для себя, а спустя несколько мгновений молчания склоняется ближе. – Не бойся, – шепчет тихо, так, что слышат только они. И Сехун сдается. Он прикрывает глаза, чувствуя, как сердце делает кульбит, когда его мягко целуют. Хань крепко и уверенно обнимает его за талию, прижимает ближе к себе, и сквозь шум в ушах омега слышит, как гости им аплодируют. Хань отстраняется спустя, кажется, целую вечность. Сехун неуверенно открывает глаза и тут же смущенно опускает голову. Он словно забывает о том, что это все неправда. Хань ведет себя так... по-настоящему. Альфа продолжает обнимать, пока их фотографируют, и кто-то из приглашенных гостей говорит подготовленную речь. Позже становится легче. К ним приковано уже не так много внимания. Гости расходятся по большой площадке, устланной искусственным газоном, кто-то садится за столики, кто-то просто разбивается на небольшие группы, общаясь между собой. Музыканты снова играют, а официанты начинают сновать в толпе, разнося напитки и закуски. Сехун послушно, но молча следует за Ханем, когда тот то и дело подходит к кому-то, чтобы принять поздравления, но чаще люди сами находят их. Они здороваются, говорят что-то о том, что они отличная пара и что они приняли хорошее решение. Сехун игнорирует несколько завистливых взглядов от приглашенных омег, что явно были все еще не замужем, и каждый раз опускает взгляд, с удивлением разглядывая то, как его ладошка гармонично смотрится в чужой, крепкой и широкой. – Хань, – ХеЕн возникает рядом словно из ниоткуда, но Сехун облегченно выдыхает, когда от них отходит пара человек, никак не желающих прекращать разговор и что-то расспрашивающих. Хань отвечал им достаточно сдержанно, но Сехун понимал, что он уже на взводе от их неуместного любопытства. – Твой отец хочет видеть Сехуна, – девушка кивает омеге, оттягивая его за руку от мужа, но останавливая жестом самого альфу. – Останься. Я присмотрю за ним. Омега чувствует внутри необъяснимую тревогу и кидает на Ханя растерянный взгляд, прежде чем его уводят. Лу сжимает руки в кулаки. Сехун не хочет идти к отцу альфы один. Прошлая встреча с ним была ужасной. Сехун до сих пор помнил пробирающий до костей взгляд, который почувствовал и сегодня. Лу Донгэй находится у крайнего столика, медленно потягивающим из своего стакана дорогой алкоголь. Сехун сглатывает, когда ХеЕн отпускает его и указывает вперед, говоря идти. Она тихо произносит, что будет неподалеку, но с ним пойти не может. Мужчина явно дал понять, что хочет говорить с супругом своего сына наедине. Омега идет в нужную сторону, по пути приветствуя кого-то, кого видит впервые, а подходя, склоняется в уважительном поклоне, пытаясь скрыть слишком явный страх перед этим человеком. – Я рад, что ты стал частью нашей семьи, – Донгэй окидывает Сехуна взглядом с ног до головы и неожиданно улыбается. Сехун едва удерживается от того, чтобы не передернуть плечами. Было в чужих глазах что-то, что отталкивало и не давало поверить мужчине. – Я... – Сехун осекается, не понимая, почему с ним беседуют так спокойно. Агрессия и угроза в чужом голосе полностью отсутствуют, и это сбивает с толку. – Спасибо. Я очень счастлив... – Слышал, вы отправляетесь в свадебное путешествие, – Донгэй спрашивает небрежно, словно это действительно мало его интересует, но Сехун настораживается, что не укрывается от взгляда мужчины. – Уверен, мой сын не уделит тебе должного внимания и будет занят своими делами, – старший Лу усмехается, – Но, знаешь, мне стоит знать, чем он будет заниматься там и с кем захочет встретиться. Ты ведь должен помогать Ханю, Сехун, не так ли? Сехун хмурится. Ему становится не по себе от этого. К чему такая заинтересованность к делам Ханя? Разве он не рассказывает отцу сам все, что считает нужным? То, что он умалчивает, знать никому не нужно. Омега натянуто вежливо улыбается, заламывая пальцы за спиной. – Господин Лу, я не хочу вмешиваться в дела Ханя. Меня это не касается, – Сехун мягко отказывается, стараясь сделать так, чтобы его голос дрожал как можно меньше. Теперь становится совершенно очевидно, что его попросили прийти не просто так. Донгэй молчит несколько мгновений, прежде чем медленно отставляет стакан на столик и поднимается. Его взгляд становится жестким, а тонкие губы кривятся в усмешке. Сехун чувствует, как по спине бегут мурашки. Донгэй окидывает взглядом окружающих людей, словно оценивая обстановку, и резко шагает вперед, железной хваткой цепляясь в плечо омеги и склоняясь к самому его лицу. Сехун испуганно отшатывается. Мужчина впивается пальцами в его руку так сильно, что становится больно. Он распахивает глаза, осознавая, что не может отойти ни на шаг: его крепко удерживают на месте. – Неправильный ответ, Сехун, – Донгэй произносит все еще тихо, но в его голосе проскальзывает неприкрытое раздражение. Его сын, очевидно, возомнил себе, что может устанавливать свои правила. Что он может идти против него; может претендовать на его место! Лу Донгэй воспитывал Ханя как свою правую руку. Ему нужен был человек, беспрекословно подчиняющийся его приказам и выполняющий работу, которую ему поручают без лишних вопросов. Хань должен был стать его оружием, его пешкой, его продолжением. Но этот паршивец решил, что хочет играть по-своему. Что ж, пусть так и будет. Он стал совершенно бесполезен. Более того, представлял прямую угрозу теперь, когда его готовы были поддержать несколько кланов и партнеры со стороны Китая. – Будешь делать то, что скажу тебе я. Ты ведь не хочешь овдоветь раньше времени? Сехун забывает, как дышать. У него дрожит нижняя губа, и все вокруг словно перестает существовать в этот момент. Он остается один на один с человеком, синоним которому слово “кошмар”. Что Лу Донгэй такое говорит? Он напрямую угрожает ему жизнью собственного сына? Разве это не обычный блеф? Омега не может прочитать в чужом взгляде ни единого ответа на свои вопросы. Мужчина непробиваемый, словно скала, и в его глазах читается только острое предупреждение. – Ты ведь хороший мальчик,– Донгэй усмехается, видя, что добился нужного эффекта. Его действительно боятся. – Так что подумай. Ты должен сообщить мне всего одно имя. Сехун, оцепенев, остается на месте. Донгэй отпускает его, отстраняется и снова поднимает со стола свой стакан, криво ухмыляясь. Их разговор длился не больше минуты, но омега чувствовал себя ужасно. Он был напуган и ошарашен, не понимая, как переварить полученную информацию. – И еще, держи свой очаровательный ротик на замке. – Сехун! Омега моргает, словно приходя в себя. Он смотрит в спину уходящему мужчине, а затем оборачивается, находя рядом с собой ХеЕн. Она выглядит немного обеспокоенной его видом, а поэтому, не зная, как поступить, Сехун просто говорит, что хочет вернуться к Ханю. Он действительно чувствовал, что ему необходимо оказаться рядом с альфой и почувствовать себя в безопасности после того, что произошло. – О чем мой отец говорил с тобой? – Хань сводит брови к переносице. Сехуну хочется разгладить складку меж ними пальцем, а еще попросить мужчину обнять его, но вместо этого он почему-то заставляет себя улыбнуться. – Сказал, что рад принять меня в вашу семью, – он ведь не лжет сейчас. Он просто недоговаривает, страшась того, что может предпринять Хань и чем это может обернуться. Он должен подумать над тем, как вести себя. Как не сделать хуже. У него ведь есть время, правда? Хань смотрит недоверчиво. Это совсем не похоже на его отца. На того, кто хотел заполучить единственного наследника клана О себе, лишь ради банковской ячейки, содержащей в себе документы и доверенности, что позволят ему безоговорочно занять место “Императора”. Но Сехуну не за чем говорить ему неправду. Должно быть, отец просто пускает пыль в глаза. Нужно быть начеку. – Пойдем, я лучше познакомлю тебя с Бэкхеном, – Сехун переводит тему и находит взглядом друга, с которым уже виделся сегодня, когда выдалась свободная минутка между непрерывным потоком поздравлений. Бэкхен все еще выглядит немного удивленным, безошибочно узнавая в муже друга его опекуна. Он видел его лишь однажды, на их выпускном из академии, но запомнил достаточно хорошо. Альфу, на которого заглядывались все выпускники, не запомнить было сложно. Однако он впервые удерживает свои комментарии при себе, просто поздравляя и его тоже. Разговор быстро находит нужное русло. Омеги смеются, Хань сдержанно отвечает на несколько вопросов и в остальном почти не принимает участия в беседе, продолжая следить цепким взглядом за людьми, которых пригласил, и убеждаясь, что они остались довольны увиденным. – Поздравляю. Думал, мне придется ждать этого дня вечно. Знакомый голос раздается совсем рядом. Все обращают внимание на подошедшего человека, и если виновники торжества тепло приветствуют его, то Бэкхен давится шампанским, глоток которого пытается сделать. Омега закашливается, стукает себя кулаком в грудь и округляет глаза, словно не веря тому, кого перед собой видит. – Пак Чанель. Приятно познакомиться, – альфа обращает на Бэкхена внимание не сразу. Он нарочно игнорирует его первые несколько минут, разговаривая с Ханем и только после поворачиваясь к омеге, чтобы подарить ему обезоруживающую улыбку. Бэкхен заметно теряется, пропуская момент, когда его руку мягко пожимают, а затем и целуют тыльную сторону ладони в знак вежливости. Обычно его сложно застать врасплох, но сейчас появление этого человека выбивает его из колеи. Он пришел по приглашению Сехуна, но откуда здесь взялся Пак? – Ты издеваешься надо мной!? – Бэкхен не выдерживает, когда осознает, что Хань и Сехун отошли в сторону, снова беседуя с кем-то из важных гостей. Они оставили их наедине! Омега отнимает свою ладонь из чужой и отходит на шаг, окидывая альфу взглядом. Чанель в строгом черном костюме, который, к слову, безумно ему идет. Бред какой-то! И почему в его голове вообще возникли подобные мысли? – Не понимаю, о чем ты, – Чанель отзывается спокойно, вертит в пальцах все еще полный бокал шампанского, но под прожигающим взглядом омеги вопросительно вздергивает бровь. – Так в чем дело, Бэкхен? Бэкхен не отвечает. Он чувствует такую сильную злость сейчас, что просто не думает, когда отнимает у Чанеля его бокал и осушает в пару глотков, лишь поморщившись от пузырьков. Все же этот напиток достаточно мерзкий. – Не налегай так сильно. Я сегодня без машины, поэтому не смогу отвезти тебя домой, – Чанель смеется, прищуриваясь так, словно они знакомы целую вечность и их связывает что-то большее, чем плохая звукоизоляция в доме. Бэкхен вскипает. – Ты за мной следишь!? – омега резко выдыхает, едва ли не кидая пустой бокал на поднос проходящему мимо официанту, и всплескивает руками. – С чего ты вообще взял, что я собираюсь домой!? – Тише, не привлекай так много внимания, – Чанель шагает немного ближе и обнимает его за плечи. Бэкхен задыхается возмущением. – Ты собираешься куда-то еще после мероприятия? – Соседей с маниакальными наклонностями это не касается, – Бэкхен отрезает, пытаясь извернуться, но Чанель перехватывает его руки и разворачивает к себе, тут же отступая на шаг назад, а затем и в сторону. Бэкхен шагает следом, едва поспевая, потому что ему не оставляют выбора. Но, когда чужая рука опускается ему на талию, а музыканты играют громче, омега понимает, что его совершенно бесцеремонно ведут в танце. – Ты отлично выглядишь сегодня, – Чанель снова ухмыляется. Бэкхен не посмеет сейчас оттолкнуть его, когда вокруг них оказывается столько людей. – Не могу сказать того же о тебе, – Бэкхен огрызается, но нагло врет самому себе. Чанель выглядит среди всех этих людей так, словно находится точно на своем месте. В голову невольно закрадываются подозрения. – И все же что ты тут забыл? – Всего лишь пришел поздравить друга. – И на самом деле ты никакой не врач, – Бэкхен хмыкает, делая только для себя понятный вывод. Он даже не спрашивает, отчего-то уверенный в своих словах. Пак качает головой. – Я врач, Бэкхен. Прекрати задавать глупые вопросы и расслабься. Я тебя не съем, – Чанель склоняется к уху омеги. – Пока что. Бэкхен замирает. Он чувствует странное волнение рядом с этим человеком. Собственная реакция на альфу его пугает. Они практически незнакомы, а еще Чанель что-то явно недоговаривает, но притяжение между ними настолько очевидно, что становится не по себе. Омега ощущает это весь оставшийся вечер: по дороге к дому, сидя в такси, оказавшись с Чанелем в одной машине. Оно не проходит даже тогда, когда он оказывается в собственной квартире, оставив мужчину, виновного в его состоянии, этажом ниже.

***

Ночь вступает в свои права, выпуская на темное полотно неба россыпь ярких звезд. Омега сжимает тонкими пальцами ткань простыни, жмурится и прячет лицо в подушке. Тишину в комнате разрезает жалобный всхлип. Сехун прекрасно понимал, что не должен ожидать многого. Все, что от него требовалось, – хорошо исполнить свою роль, а после не путаться под ногами. Но он позволил себе забыться. Позволил себе поверить в то, что сегодняшний день мог бы что-то изменить. Хань вел себя так жестоко по отношению к нему. Нет, он всегда заботился о нем, проявлял должное внимание. Но почему же он совершенно не замечал его чувств? Зачем делал все это, если омега был готов умирать в его руках каждый раз, когда он осторожно обнимал его и спрашивал, в порядке ли он. Сехун был не в порядке. У Сехуна нет сил раздеться: снять костюм, который он больше никогда в жизни не наденет, или хотя бы смыть с лица макияж. Омега сворачивается посреди пустой кровати, подтягивая колени к груди и направляя бездумный взгляд к не прикрытому шторами окну. Закончились улыбки, закончилась музыка и радостные возгласы людей. Сехун чувствует, что что-то внутри него обрывается также резко. Лопается, словно натянутая до предела струна, больно режет и заставляет слезы катиться по щекам. Сегодня их первая брачная ночь, и Сехун осознает, как глупо было надеяться на то, что Хань хотя бы просто будет рядом. Вместо этого он остается один, в постели, на которой альфа единожды позволил себе сорваться, взять его, но не придал этому значения. Наверное, ему просто нужно было расслабиться. Сехун не знает, чем мог спровоцировать его тогда к этому поступку, но он не злится. Ему приятно, что его первым мужчиной стал именно Хань. Тот, кого он так безгранично любит. Было лишь немного обидно за то, что это осталось не больше, чем необдуманной близостью, и за то, что он не нашел в себе силы остановить его тогда, поддавшись собственным глупым чувствам. – Я такой дурак, – Сехун тихо смеется, стирая с лица слезы, но сдается, ощущая кончиками пальцев влагу. Грудь сдавливает, дышать становится труднее, а в носу нестерпимо щиплет. Он срывается на рыдания, чувствуя себя потерянным теперь. Он ведь не нужен Ханю, верно? Он сам придумал себе несуществующую любовь, и сейчас именно она убивает его изнутри. ㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤ ㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤ