Контроль — это две пары немых глаз, что следят за каждым твоим вздохом …
Он ушёл, а мы остались, я и мои новые надзиратели, которые с интересом меня разглядывали, расслабленно развалившись в креслах напротив. Я вообще нихрена не понимал, он не просто переворачивал мой мир с ног на голову, а непрерывно крутил по кругу, не давая времени на передышку. Состояния ахуя не проходило, слишком сильный контраст был в его отношении и общении со мной. А я просто задолбался его не понимать, не знать, что от него ожидать в следующий раз, сердце глухо долбилось о рёбра, лицо горело, я нихрена не понимал, что со мной. В голове просто не укладывалось всё, что сегодня произошло, мой мозг грозился отказаться принимать участие в каждодневных блядствах чувств и желаний, которые ни он, ни я не могли понять.Больно бывает не только от боли… Страшно бывает не только за жизнь …
После того, как Шинджи утром ушёл, я просто вырубился, слишком резко и ярко началось утро, сон был пустым, вроде как всегда, но что-то надвигалось, казалось, что если я открою глаза, что если я проснусь, то опять увижу того ублюдка «отца». Опять попаду в этот прижизненный ад, из которого нет сил вырваться, и короткая передышка в виде сна — это просто иллюзия. Я чувствовал на руке чужие, больше и грубые пальцы, паника вмиг перехлестнула через край, я больше не хотел этого, теперь я знал другие прикосновения, которые мне были приятны, хоть я это и пытался скрыть. — Не смей прикасаться ко мне! — я подскочил и, отмахиваясь рукой от того, кто прикасался ко мне, чувствовал, как задеваю ногтями чьё-то лицо. Сжавшись в комок, я пытался понять, что происходит и кто стоит сейчас передо мной, но не успел и опомниться, как с грохотом распахнулась дверь, и в неё опять залетел взбешённый и какой-то напуганный Шинджи. Я перевёл взгляд на медбрата, что отшатнулся от меня и увидел, как на его щеке расползается красная линия и начинает идти кровь. Шин взрывается, точными и быстрыми ударами ставит амбала на колени, приставляя к его голове ствол, и я понимаю, что это пиздец. Я начинаю орать, что всё хорошо, что мне ничего не сделали и что подумал, что это другой человек, но осекаюсь не договорив. Я почти попался, это не была страшная тайна, но почему-то я не хотел, чтобы он знал, что было со мной до него. Шин почти рычит, он требует ответа, а я не мог даже взглянуть на него, говоря, что это не его дело. Он бесился ещё сильнее, ударил медбрата по роже, грёбаный псих. Какого хера он вообще припёрся опять? Завтра не наступило, а он опять пришёл качать права на меня и мою жизнь, бесит до коликов в животе, как же он бесит. Самодовольный, властный, жёсткий, но стоит ему прикоснуться ко мне, и моё тело готово принять его, готово смириться с его превосходством, бесит. — Меня поражает это электрическое поле высокого напряжения. Осязаемое, мерцающее, возникающее вдруг между двумя мужчинами, которые даже не знакомы … Без видимых причин, просто так … Всего-навсего потому, что они друг другу понравились и изо всех сил стараются себя не выдать, — неожиданно выдал один из близнецов, которого звали Маки. Я настолько ушёл в осознанные теперь воспоминания второго пробуждения, что почти забыл про них, но они явно были настроены на поболтать. Я как раз решил допить мисо суп, что притащил мне такой заботливый дядя якудза. Посмотрев на Маки, я делал последний глоток, но тут до меня дошёл смысл его слов и я поперхнулся моментально, выплёвывая содержимое на одеяло, пытаясь прокашляться. — Ты чё несёшь? Совсем больной? — я недовольно на него зыркнул, скидывая с себя мокрое одеяло и вытирая об него пачку сигарет с зажигалкой, которые Шин мне великодушно оставил. — А разве он не прав? — второй близнец Аки, вопросительно приподнял бровь, как-то странно и ехидно улыбаясь. — Нет, бредятину какую-то городите, — я раздражённо отмахнулся от его слов, вставая и подходя к окну, прикурил сигарету. Нравимся друг другу? Аха-ха, оборжаться просто! — Ну, пусть мы и знаем Шинджи всего три года, я могу с уверенностью сказать, что ты для него особенный, — на этот раз я подавился дымом. — Он садист невъебенный, грубый и несдержанный, а с тобой, он будто ходит вокруг хрустальной вазы, боясь нечаянно её разбить. Все тёлки от него бежали, так как он не умеет нежнее относиться к кому-то даже вовремя секса, а тут он вытворяет такое, что мы засомневались в собственной вменяемости. Вы как два осла, всем вокруг понятно, что вы нравитесь, друг другу, только до вас не доходит, это отстойное зрелище, — я слушал Маки и не хотел слышать, не хотел допускать даже малейшей мысли об этом. Вот только в сознании включилась плёнка, где Шинджи аккуратно даёт мне затянуться, как в этот момент он смотрит на меня голодным, но нежным взглядом. Сердце набирало обороты; выкинув окурок в окно, я опёрся руками на подоконник и пытался глубоко вздохнуть, но воздуха отчаянно не хватало. Я почти чувствовал, как Шин берёт мою руку, как пилочка с нажимом скользит по моим ногтям, и какое у него в этот момент было лицо. Расслабленное, с едва заметной улыбкой, сейчас я это чётко вспоминал, а тогда в ахуе взглянул на него и не заметил, лицо горело сильней, пальцы начали подрагивать, так же как и ноги. В груди разливалось непонятное тепло, я просто не мог устоять на ногах и присел на корточки, зажмурился и упёрся лбом в стену под окном. — Ого, кажись, ты его почти добил, Маки, — послышался сочувственный голос близнеца. — Ну, хоть до этого дойдёт, раз тот тупой … — тяжело вздыхая, ответил ему брат. Но я почти всё это пропустил мимо ушей, которые тоже пылали, только сейчас я понял, насколько это были интимные ситуации, ведь не станешь делать такое, кому попало. Я схватился за голову, а по шее и позвоночнику побежали мурашки, очень уж ярко я вспомнил, почувствовал, как он меня бережно расчёсывал, а потом ловкие пальцы скользили по прядям, заплетая их. Почти ощутил его дыхание, когда он вдыхал запах моих волос, мне явно грозил инфаркт, сердце просто скакало как сумасшедшее, а меня всего трясло. Я не хотел этого признавать, но понимал: если бы Шинджи мне не нравился, я бы так сейчас не реагировал, на простые блять воспоминания о том, что он делал. Хоть он и был самодовольным козлом, он действительно мне нравился, ведь я и сам хотел быть ближе к нему, когда подошел, попросив затянуться. Не так уж я и хотел курить, как хотел просто подойти к нему, просто оказаться от него на расстоянии вытянутой руки, рядом. — Эй, ты там не помирай, а то он нас следом отправит, а мы жить хотим. — Аки конечно стебался, но и была там неплохая доля правды. У меня мозг кипел, вот так вот, вдруг осознать, что тебе нравится другой мужик, причём не простой мужик, а грёбаный якудза, вот это был пиздец всей моей недолгой жизни. — Мать твою … и что мне блять теперь делать … — тихо прошептал, наверное, сам себе, я был на грани истерики, мозгом понимал, что как бы поздно метаться, а вот принять это было трудно. Мне не верилось, что после стольких лет насилия от того ублюдка, я вообще смогу не блевануть от чужих прикосновений и тут сам прихожу к нему. Мой первый настоящий секс был с ним, я сам в какой-то момент захотел его прикосновений, его страстной грубости и не смог остановиться. Каждый его приход бесил до хреновых чертей, но … я боялся больше того, что он больше не придёт. Я сам не заметил, как из глаз градом посыпались слёзы, стало трудно дышать и все мои чувства смешались в одну простую истерику, я начал рыдать навзрыд, всхлипывая, пытаясь сделать вдох, пытаясь вытереть слёзы, что не останавливались. — Эй, блять, ты чего?! — кто-то из близнецов подскочил ко мне первым, я уже просто плюхнулся задницей на пол и просто не мог остановиться, меня крыло. — Иори, слышишь, мы перегнули палку, успокойся! Эй, посмотри на меня, прости нас, мы не со зла! — второй уже тоже сидел напротив меня, поднимая моё лицо в своих ладонях. Они обнимали меня, крепко, оба гладили по голове и несли какую-то откровенную чушь, я даже не воспринимал половины, просто слушал их голоса и успокаивался. В какой-то момент понял, что всё почти в норме, если это можно вообще назвать нормой, но в голову внезапно пришёл бред. Почему-то сидя с ними в обнимку, я представил, что было бы, если бы сейчас в палату вошёл Шинджи, от предполагаемого пиздеца я просто заржал. — Только не говори, что от жестокой правды ты кукухой съехал? — Маки и Аки отпустили меня и оба уставились с интересом и подозрением. — Я, похоже, ей давно съехал, так что норм, просто с какого-то перепуга представил, что было бы, если бы Шинджи вошёл в тот момент, когда вы меня зажимали в своих крепких братских объятьях, — они не оценили шутку, передёрнув плечами почти одновременно. — Вот знаешь, это не смешно ни разу! Я даже представлять такое не хочу. Может он нас и не пристрелит сразу, но реанимация нам обеспечена. Он только утром мобильник раздавил в руке, после звонка Суги-сана, а рожа была такая, что в аду бы перекрестились. — Аки был предельно серьёзен, да и я проникся от услышанного, смешно мне больше не было. — Если это касается тебя, у него резко пропадает всё и без того скудное чувство юмора. — Маки встав, потянул меня за руку вверх, заставляя подняться. А потом мы, молча, втроём встали у окна и закурили, теперь эта тишина меня не напрягала, с ними стало на удивление легко, стоило только поговорить и пережить одну мою небольшую истерику. Зашла медсестра поменяла мне одеяло, не сказав ни слова, что в палате можно было топор вешать, хоть окно и было открыто. Мне пришлось лечь, после того, как докурил, так как надо было поставить систему. Братья уселись опять в кресла, только сейчас я более или менее их рассмотрел и понял, что хоть они и кажутся одинаковыми, но в корне разные. Высокие и подтянутые, кареглазые, но даже цветом глаз они отличались, у Маки был потемнее, у Аки светлее и ярче, тёмно-коричневые волосы зализаны назад. Пирсинг в ушах не портил их образа деловых парней, он как-то гармонировал с их серыми строгими костюмами. — Ты нас сравниваешь? — Маки спокойный и собранный, приподнял одну бровь, мягко улыбаясь мне. — Нет, скорее ммм… присматриваюсь … — я различал их с самого начала, как только увидел, а сейчас просто остро видел разницу и в их характерах, жестах, они были интересными. — О, и много насмотрел? — Аки более резкий и несдержанный, лыбился во все 32 и всё ёрзал на кресле. — Прилично, — тоже слегка улыбнулся в ответ. — Кстати, как ты себя чувствуешь после варева Шинджи? — Аки посмотрел на контейнер, в котором был мисо суп, что я допил. — В какой это смысле, его варева? — я непонимающе уставился на загадочно улыбающегося Маки. — Ну … — он протянул это и заржал, доставая с кармана мобильник, встав, подошёл ко мне. Сунув мне под нос телефон, он пытался не трястись от смеха, когда Аки уже ржал в голосину и почти сполз с кресла, а я выдернул мобильник из рук Маки. От его трясучки в глазах рябило, и я решил сам посмотреть, а увидев, впал в ступор, просто не мог поверить, в то, что видел. На фото стоял Шин, одетый в уже не совсем белый фартук и колпак, он что-то резал. Стоя на маленькой кухне, он увлечённо и серьёзно готовил, а повара стояли в сторонке и не мешали. Я, не веря своим глазам, пролистал ещё несколько фотографий. На одной он сосредоточенно помешивает что-то в кастрюльке, на другой приправляет, а на третьей пробует. — … хуя-се … — все, что я мог сказать, отдавая мобильник обратно уже почти успокоившемуся Маки, и посмотрел на уже пустую тару, с которой совсем недавно пил очень вкусный мисо суп. — Ага, поверь, у нас тоже дар речи блять пропал, когда, он, схватившись за голову после звонка Суги-сана, выдал: «Мне надо на кухню …», молча, встал и ушёл. Мы минут через пять пошли за ним в непонятках и когда приоткрыли дверь кухни тоже ахуели знатно, что-что, а увидеть его в переднике и за плитой, мы не ожидали. — Маки опять уселся в кресло, а я откинулся на подушку, почему-то опять хотелось зареветь, где-то под рёбрами опять зашевелилось что-то тёплое. Я прикрыл рукой глаза, губы дрожали, даже после того, как я их плотно сжал, кажется, это называют радость, ведь я действительно был рад, что даже о таком, как я, могут так заботиться. И кто? Он? Тот, кто, не моргнув, может убить, тот, кто постоянно взбешён и груб, на фото стоял и готовил мне еду, а потом сам же её и принёс. Слишком много чувств он вытаскивал из меня, слишком много открывал мне, а меня каждый раз трясёт, как от тяжёлого передоза, но я уже не могу отказаться испытывать их. Я не помнил, когда просто улыбался от души, радости я тоже не знал, любви было так мало, что и не вспомнить, заботы, по-моему, её вообще не было. Зато я в полной мере знал, что такое животный страх и невыносимая боль, отвращение, ненависть и после всего этого простое безразличие ко всему, к себе в частности. Я не знал, как на всё это реагировать, шок за шоком, всё, что он делает не логично, если учесть, что я ему никто, и то, что он, скорее всего, уже знает обо мне почти всё. В груди что-то болезненно сжалось при мысли об этом, я боялся, что, узнав всё, он поймёт, что я не стою его усилий, его заботы. — Эй, Иори, ты там уснул, что ли? — голос Аки выдернул меня из мрака мыслей, в который меня понемногу засасывало. — Нет, просто думал, а что, скучно? — я немного приподнял руку и посмотрел на него прищуренным глазом, привыкая к свету. — Да это же пиздец, здесь даже телика нет! Я здесь сдохну … — он куксился и кривлялся, как маленький, пока Маки не дал ему подзатыльник, слегка, конечно. — Ну, уж прости, я в окно пялюсь всё время и норм. Можешь рассказать что-нибудь интересное, если уж так невмоготу. Мне, знаешь ли, тоже здесь не шибко весело, если ты вдруг не заметил, — посмотрев на него, я издевательски улыбнулся. — Шинджи, ублюдок … — он, закатив глаза, встал и пошёл к окну, доставая и прикуривая сигарету. Тут же зашла медсестра, зыркнула на него, а он в ответ демонстративно затянулся и отвернулся, детский сад особо опасных младенцев бля. Я тихо заржал в ладонь, пока мне убирали капельницу, от такого количества жидкости уже откровенно булькало в ушах, и давило на мочевой. Как только за ней закрылась дверь, я почти соскочил с кровати и умчался в туалет, а выйдя, тоже подошёл к окну и прикурил сигарету из пачки Шинджи. Ну, а потом слово за слово и близнецы выложили мне всю свою историю, как их родители умерли от болезни и истощения, когда им было по пять лет. Как их отправили в приют, как тяжело там было, как они закалялись там с годами, как жизнь их закинула в нашу школу и как они встретили Шинджи в первый раз. Он поразил их настолько тем, как легко втоптал в асфальт местного Главаря школы, что они пришли к нему и попросились вступить в его банду. Я слушал и понимал, что им тоже неплохо досталось в жизни, но они выжили, не сломались, ведь их преимуществом было в том, что их с самого начала было двое, я же был один. Время было уже за полночь, свет в палате мы вырубили, близнецы повисли на телефонах, решая какие-то мелкие дела, я даже не вникал в их разговоры. Я просто смотрел в окно, в груди зарождалось какое-то беспокойство, но усталость брала своё, я и не заметил, как уснул под их голоса.***
Шаги … Тихие, но тяжёлые шаги … Открыв глаза, я увидел, что близнецы уснули в креслах, это были не их шаги, к палате подошёл Шинджи и распахнул дверь, прислоняясь к косяку. — Скучали блять? — вроде бы всё было как обычно, но я откинул одеяло и соскочил с кровати, пока близнецы пытались одуплиться. — Тебя ранили? — я подошёл к нему в плотную, почувствовав запах крови и разглядел в тусклом свете коридорных ламп, насколько бледным было его лицо. — Что?! — Аки и Маки тут же вскочили и подлетели к нам. Я же уже распахнул с силой его рубашку, пуговички полетели на пол, глухо ударяясь о больничный паркет. В глазу его татуировки дракона была дырка и виднелась пуля, в моей груди что-то болезненно сжалось. — Мать твою, Шинджи! Надо найти Суга-сана, Аки быстро! — Маки хотел было прикоснуться к нему, но Шинджи резко достав ствол правой рукой, приставил его к голове близнеца. — Завались, это всего лишь царапина, не смей поднимать кипишь! — его рука подрагивала, а Аки застыл, кипя от злости. — Рот прикрой! — я схватился за дуло и легко забрал из его руки ствол, отдавая его Маки. — Я сам всё сделаю! Принесите всё что нужно, вы же знаете, быстро! А ты великий блять и ужасный пошли со мной! — я злобно гаркнул, чем ввёл его в лёгкое офигение, близнецы кивнули мне и вышли, а я потащил шатающегося Шина на свою кровать. Стянув с него пиджак и рубашку, заставил лечь на кровать, крови почти не было, а края раны были как будто прижжены. Меня должно было бы колотить, но я только нахмуренно прощупывал края раны, по мне, конечно, не скажешь, но я знал, что и как делать. После того, как тот ублюдок меня сильно покалечил, я начал читать книги по медицине, хирургии, всё что находил, даже один раз пришлось доставать пулю из его ноги. Я не знал, чем он занимается и кто он вообще такой, а что-то говорить он мне не собирался, хотя в тот момент, я жалел, что его не пристрелили. — С чего это такая забота? — этот придурачный якудза лыбился, а меня это бесило. — Завались! Надо было брать братьев с собой, а не оставлять меня надзирать! Если б я хотел, я бы сдох и они не помешали бы … — я кипел от злости, ведь в голове крутились фрагменты того сна, будто пророческого, как мне теперь казалось. — Значит, теперь ты хочешь жить? — я залез на него верхом, так было удобней. Шинджи говорил это, слегка улыбаясь, закрыв глаза, а я от злости схватил его пальцами за скулы, мы почти одновременно вздрогнули, капли моих слёз упали на его лицо. Шинджи ошалело распахнул глаза и смотрел на меня, не моргая, а меня начинало трясти, губы дрожали, а сердце рвалось из груди. — Придурок, для чего мне жить, если ты умрёшь? — я еле смог это выдавить из себя, у меня опять начиналась истерика. Он неожиданно схватил меня правой рукой за волосы на затылке и с силой притянул к себе, просто впиваясь своими губами в мои. Заставляя открыть рот, проталкивая свой язык ко мне, он жадно начал терзать мои губы, будто готов был сожрать меня, и это заводило нас обоих. Я уже чувствовал, как его член вмиг напрягся в брюках и упёрся в мой зад, мурашки прокатились по всему телу бешеным табуном, истерика исчезла. — Воу, тормозите! — первым в палату влетел Аки с тележкой, за ним вошел, тяжело вздыхая Маки. Чтобы немного остудить Шина, пришлось слегка надавить пальцем возле раны, и он, зашипев, отпустил мою шевелюру. — Так, хорошо, где обезболивающее? — Аки подал мне ампулу, и я быстро её открыл, разорвав зубами упаковку шприца, набрав в него препарат, взял смоченный спиртом тампон из рук Маки и протёр им место вокруг раны. Быстро обколол рану по кругу, натянул на руки перчатки и приготовил щипцы, тампоны, чтобы промокнуть кровь, в одной из ванночек смешал, перекись и дезинфицирующее средство. Слегка надавил возле раны, но Шин даже не поморщился, обезболивающее подействовало быстро, но это не значило, что боли он не почувствует совсем. Хотя, и прилично приглушит её, поливая смесью из ванночки, я тут же промакивал, обеззараживая рану, потом обработал края раны спиртом, вздрагивая от того, что этот идиот озабоченный сжал здоровой рукой моё тощее полужопие. — Кончай меня лапать, придурок! — я злобно на него зыркнул. — Считай, что это дополнительное обезболивающее, так что завались и вытаскивай уже эту ублюдочную пулю, — он ослабил хватку на моей заднице, и стал её поглаживать, что пиздец, как отвлекало. — Блять … — я тихо матюкнулся, обложил рану бинтовыми тампонами, взял щипцы и, надавливая на края раны, чтобы пуля немного приподнялась, уцепился ими за неё. Не говоря ни слова, я начал вытаскивать пулю, как можно быстрее, её расплющило, и вытаскивалась она тяжело, а боль от того, что при этом Шин сжимал от собственной боли мой зад, заставляла поторопиться. При этом он приподнимал бёдра и вдавливался в меня своим стояком, хренов мазохистский изврат, хотя и я не лучше, ведь у меня уже тоже стоял. Мысли путались, но я старался сосредоточиться и наконец, вытащил пулю, Шинджи глухо застонал сквозь стиснутые зубы, а из раны хлынула кровь. Быстро бросив щипцы с пулей на каталку, я промакивал кровь, а потом снова ливанул в рану смесь средств, дезинфицируя и промакивая кровь, следом был спирт, чтобы прижечь края раны и остановить кровь. — Может, ты к нам в личные доктора пойдёшь? — нервно хихикнул Аки, близнецы облегчённо вздохнули. — Кто знает … кто знает … — уклончиво ответил я, кровь наконец-то остановилась, и я начал накладывать на рану салфетки с заживляющей мазью, а потом наклеил стирильную повязку. — Я смотрю, вы уже успели хорошо познакомиться … — раздражённо отозвался Шинджи, опять сжимая мой зад и приподнимая бёдра. — Забирайте каталку и проваливайте, — он весьма красноречиво на них взглянул, а я стянул с рук перчатки и кинул их на каталку. — Не перенапрягай руку, ревнивец … — Шин скрипнул зубами, но промолчал, а братья взяли каталку и вышли из палаты, закрыв за собой дверь и выключив свет.Коль буйны радости, конец их буен; В победе — смерть их; как огонь и порох, Они сгорают в поцелуе …
Я не успел и слова сказать, как он опять грубо хватая меня за волосы, притянул к себе и снова начал жадно терзать мои губы, кусать их, посасывать, а потом протолкнул свой язык в мой рот. Тёрся своим стояком о мой зад, а моё тело отзывалось, начиная дрожать, сердце набирало обороты и опираясь своими руками по обеим сторонам от его лица, я больше не хотел сопротивляться ему, я не мог. Я хотел его так сильно, что внизу живота начинало сводить, хотел его прикосновений, таких грубых и властных, тело горело, и я уже сам начал с такой же жадностью отвечать ему. Все мысли разом вылетели из головы, я начал двигать бёдрами, тереться об его каменный стояк, чувствуя, как собственный член начинает бешено пульсировать.Говорят сердце и тело — две разные вещи… Это ложь… Когда затронуто сердце, тело тоже жаждет прикосновений… А когда так часто прикасаются к телу … Сердце тоже хочет любить ….
Его рука скользнула под мою больничную рубашку на спине, а тело будто прошило током, от нежных, почти невесомых прикосновений его пальцев, он как-то умудрялся сочетать нежность на грани садизма. Оторвавшись от его губ, я поднялся и стянул через голову рубашку, бросая её на пол, не переставая двигать бёдрами, я смотрел на его возбуждённое до неприличия лицо. Шинджи закусил губу и нежно пробежался по моей оголённой груди, слегка задевая пальцами мой торчащий сосок, волна удовольствия и мурашек заставила меня вздрогнуть всем телом, откидывая голову назад, я тихо застонал. Его прикосновения становились грубее, настойчивее, пальцы скользили по моему впалому животу, ныряя под резинку больничных штанов и стягивая их, оголяя мой пульсирующий член. У меня перехватило дыхание, когда его палец круговыми движениями начал размазывать по всей головке смазку, он дразнил меня, дразнил себя, как будто хотел знать, кто из нас не выдержит первым.В настоящей страсти должна быть капля жестокости… А в любви — чуточку насилия…
В глазах всё плыло, наше дыхание сбивалось, я больше не мог терпеть это насилие от его тягучих, невесомых прикосновений, мои пальцы торопливо расстегивали его ремень, ширинку, высвобождая и его член наружу. Дрожащими пальцами я пробежал от основания к головке, а потом резко сжал его в ладони, от чего его тело напряглось, а из груди вырвался первый грудной стон. Вот только продолжить он не дал, убрав мою руку, он прислонил наши стволы друг к другу, и, обхватывая их рукой, он начал тугие движения. Я уже стонал, не переставая, выгнувшись назад, я держался руками за его ноги, казалось, что сердце бьётся в каждой клеточке моего тела, возбуждение и удовольствие пульсирует во всём теле. Шинджи почти рычал, наращивая темп, а я хотел большего, выгнувшись обратно, одной рукой слегка сжал его горло и начал двигать бёдрами сам, тереться своим членом об его член. Его взгляд, его ехидная улыбка, грудные, почти рычащие стоны, всё это сводило меня с ума, я уже и не понимал, что творю, тело двигалось навстречу к нему, я просто не мог остановиться. Резко впиваясь в его губы, я сжимал руку на его горле, жадно сплетая его язык с моим языком, я как заведённый двигал бёдрами, почти впиваясь ногтями второй руки в его здоровое плечо. У нас явно рвало крышу, отпустив его рот, я смотрел прямо в его глаза, не отпуская его шеи, я почти был на грани помешательства, так же как и он, его бездна глаз затягивала меня всё глубже. Облизывал кончиком языка его приоткрытые губы, кусал их, а потом нежно и невесомо целовал, я хотел его всего, хотел его себе и только себе. Подчинить, привязать, сделать всё, чтобы он был только моим, только со мной, и хрен на то, что мы два явно психически больных мужика, похуй на всё. — Шинджиии … — наши члены напряглись одновременно и я, содрогаясь всем телом, кончал, почти выкрикивая его имя, слыша, как он рычит, тоже содрогаясь в оргазме, чувствовал ладонью, как вибрирует от этого его горло и кадык. — Живи … — когда меня затопило оргазмом, мне показалось, что он это почти прошептал, в груди всё сжималось и горело, даже если это всего лишь мой бред. В глазах плясали цветные пятна, голова кружилась от дикого оргазма, сил почти не было, но я аккуратно слез с Шина и лёг рядом, чтобы отдышаться. Посмотрев на него, понял, что его вырубило, он мирно сопел израсходовав последние силы, но надо было вытереть и себя и его. На дрожащих ногах я прошёл в ванную и, намочив маленькое полотенце в тёплой воде, вернулся обтирать идеальный пресс, залитый нашей спермой. Закончив с обтиранием, заправил его хозяйство в боксеры, застегнул брюки, а ремень вытащил из шлёвок и кинул его на кресло. Дрожащими руками, я протёр и себя, поднял с пола рубашку и натянул обратно, подходя к окну, прикурил сигарету и смачно затянулся. — Войти можно? — сначала послышался тихий стук в дверь палаты, а потом такой же тихий голос Маки. — Валяйте, — уже сидя на подоконнике и облокачиваясь на его косяк, ответил я, сил стоять просто не было. — Он в отрубоне, так что можете не напрягаться сильно, — дверь тихо открылась, с близнецами пришёл и Суга-сан. — Ты молодец, Иори, всё правильно сделал, но систему с антибиотиком поставить всё же надо. — Док готовился поставить ему капельницу, а Маки и Аки устало плюхнулись в кресла. — Пристегните ему эту руку, на всякий случай, — выкидывая бычок в окно, я смотрел, как старик медленно вставляет иглу в вену Шина, закрепляет, а потом настраивает частоту капель. — Хорошо. Я сейчас скажу, чтобы тебе приготовили кровать в другой палате и… — я перебил Сугу-сана. — Нет, я буду спать с ним, — твёрдым голосом сказал я, смотря на Дока. — Лучше приготовьте им по кровати, того и глядишь сейчас в обморок грохнутся, — я перевёл взгляд на усталых и перенервничавших близнецов. — Хорошо, присмотри за ним, если что, зови, — он развернулся и вышел из палаты, пригласив близнецов в палату напротив. — Спасибо. — Аки добро и устало улыбнулся, вставая с кресла, Маки посмотрел мне в глаза и они неожиданно оба мне поклонились, я от таких почестей чуть с подоконника не навернулся, а они просто молча ушли, закрывая дверь. Я слез с подоконника и пошёл к двери выключить свет, затем подошёл к кровати и аккуратно стянул с Шинджи туфли, в которых его и заставил улечься на кровать. Накрыл его одеялом и сам под него залез, занимая небольшой кусочек кровати с краю, используя его жёсткое плечо, как подобие подушки, почти моментально вырубаясь.