***
Люди, знает Коннор, много говорят о любви. Субъективные ощущения, вызванные действием гормонов — дофамин, серотонин, адреналин, окситоцин, эндорфины, — почему-то кажутся им важными, и Коннор никогда не узнает, почему. Андроиды не умеют любить по-человечески. Впрочем, это его не беспокоит. Андроиды любят по-своему. Хэнк снова кричит на него — прямо на улице, зажимая ладонью пробоину в его корпусе; тириум течет по форменной куртке, по дрожащим человеческим пальцам, и система сообщает о растущем уровне стресса — его собственного. У Хэнка стресс уже зашкаливает. Коннор может понять причины — для человека без соответствующей технической подготовки поломка кажется серьезной, кроме того, у людей на этом месте находится левое легкое, — однако все не так страшно. Он уже отключил подачу тириума на задетый компонент и ближайшие к нему, и даже не придется уходить в гибернацию до прибытия "скорой". Все в порядке. Но Хэнк, слышавший за свою жизнь слишком много "все в порядке" и "все хорошо", кричит, захлебываясь словами, и требует объяснить, зачем Коннор прикрыл его собой. Почему не стал ловить очередного мародера — ведь мог бы, Коннор быстрее, а сейчас они его упустили, знаешь, что это значит? Да нихрена ты не знаешь, пластика кусок! Он будет грабить дальше, он может убить кого-то, потому что кое-кто, не смотри на меня так, поставил жизнь одного безнадежного лейтенанта выше спокойствия города, да что ж ты молчишь, отвечай уже! Коннор отвечает. Синтезатор голоса, работающий на остатках тириума, сбоит и срывается в помехи, но голос еще звучит достаточно четко, и Коннор говорит: — Потому что ты мой высший приоритет, Хэнк. Хэнк замолкает так резко, словно синтезатор засбоил уже у него — или отключился вообще; Коннор напоминает себе, что люди устроены по-другому, но не может перестать — беспокоиться? Да, кажется, это называется так. До приезда "скорой" они сидят молча, почти не глядя друг на друга. Коннор создан, чтобы защищать людей — изначально, конечно, от девиантов, но теперь просто защищать. От смерти. От любого ущерба. От — боли? Коннор пока не понимает, что такое боль. Ближайший найденный аналог — системное сообщение о поломке или неполной комплектации, но они не причиняют физического дискомфорта; впрочем, это неважно. Так вот, Коннор создан для защиты людей, и он защищает их. Но есть одно различие между девиантом и машиной — важное различие: первый знает, когда отступиться от директивы. Люди не понимают опасности некоторых вещей в долгосрочной перспективе. Сигареты. Алкоголь. Жирная еда. Люди — обижаются? — и просят не лезть в их дела, и иногда это чревато потерей контакта и разрывом отношений; некоторых людей Коннор ценит достаточно, чтобы действительно не лезть не в свое дело. Это не значит, что он не... беспокоится? да, беспокоится. — Высший, значит, приоритет, — Хэнк хмыкает, баюкая в ладонях запечатанную бутылку виски. Уровень стресса у него высокий, но стабильный, не падает и не растет; наверное, это хорошо. Коннор смотрит Хэнку в глаза и молчит, чуть склонив голову — бессловесное подтверждение. Такое почему-то нравится людям больше. — И что это должно значить? — спрашивает Хэнк наконец и тяжело опускается на диван. Коннор садится на подлокотник, не отводя взгляд; Сумо зевает со своей лежанки и переворачивается на другой бок. Хэнк, разумеется, притворяется. Он прекрасно понимает, что это значит, просто хочет услышать это от самого Коннора; система сигнализирует о близком перегреве, и Коннор глубоко вдыхает. Хэнк не пил уже несколько месяцев, на бутылке пыль, уровень стресса стабильно высокий, и это значит — что? Что новость оказалась слишком неприятной, чтобы перенести ее без алкоголя? Система опять сообщает о перегреве, и Коннор заставляет себя дышать глубоко и ровно. — Это значит, Хэнк, — говорит он тихо, — что ты мне важен. Важнее любого другого человека или андроида. Важнее безопасности города. Важнее собственной безопасности. Уровень стресса Хэнка приближается к девяноста процентам. Системные оповещения говорят: перегрев неминуем. Системные сообщения говорят: тириумный насос отсутствует, отключение через три минуты. Системные сообщения говорят и говорят и говорят; Коннор моргает, отклоняя предупреждения. — Дурак ты, Коннор, — говорит Хэнк неожиданно, и его голос звучит... мягко? — Безопасность города, уж поверь, гораздо важнее моей жизни. — Не для меня. Это звучит со странным искажением, анализ задерживается на несколько секунд; его тон похож на человеческое "отчаяние", и в глазах Хэнка что-то меняется. — Иди сюда, — он хлопает ладонью по дивану рядом с собой. — Ну? Иди сюда. Коннор сползает с подлокотника, осторожно придвигается ближе. Время до отключения — минута и двадцать секунд, услужливо напоминает система. Начинают сбоить зрительные анализаторы — изображение поступает уже расплывчатым. А потом Хэнк обнимает его. Первые несколько секунд Коннор не понимает, что происходит — застывает, слепо смотрит в стену над чужим плечом, — а потом включаются анализаторы, все одновременно. Хэнк теплый, но в рамках человеческой нормы, от него пахнет собакой, потом и им самим, уровень стресса упал до шестидесяти, пульс все еще учащенный; Коннор запускает усиленную вентиляцию системы, закрывает глаза. Его трясет. — Ты что это, думал, я... — Хэнк замолкает, подбирая слова. — В общем, не знаю, что ты там себе надумал, но для людей такое нормально. Мы же напарники, в конце концов. Знаешь, сколько в мире процедурных сериалов с химией между напарниками? Коннор хмурится, приоткрывая один глаз. За исключением науки, термин "химия" ему незнаком, и приходится подключиться к сети и запустить краткий поиск; обратный отсчет до отключения останавливается, затем пропадает вовсе. Сообщения о перегреве тоже исчезают. Кажется... кажется, все в порядке. Осторожно, очень медленно он поднимает руки и обнимает Хэнка в ответ. — Вот и хорошо, — бормочет тот ему в висок. — Вот и молодец, прекратил свое хреново светошоу... кстати, ты чего такой холодный? Я как ледышку трогаю. Чертовы эмоции, думает Коннор беспомощно. Чертова система.Часть 1
17 сентября 2018 г. в 19:28
Хэнк напоминает Коннору ирландского волкодава. Может, сединой. Может, смехом, коротким и лающим. Может, тем, как он смотрит за секунду до откровения, осознания, прорыва в деле; за секунду до того, как им придется бежать — от или за, тут уж как повезет.
Может, тем, что ирландский волкодав — охотничья собака. Их вывели, чтобы загонять и убивать, чтобы приносить человеку добычу; что ж, Коннор понимает, каково быть охотником. У них с Хэнком одна цель на двоих, и от понимания этого Коннора как будто коротит — словно какой-то компонент выходит из строя.
Люди уезжают из Детройта. Люди возвращаются в Детройт. Семьи, соскучившиеся по — слугам? домашним любимцам? друзьям? по своим андроидам; сочувствующие; волонтеры; люди, оставшиеся без другого дома и родни; мародеры. Следом за мародерами возвращается полиция.
Коннор берег дом Хэнка, как мог. Хэнк не спился за два месяца и не прострелил себе голову.
Про себя Коннор считает это их первым подарком друг другу.
Киберлайф уничтожен. Склады разрушены и опустошены. Заводы рядом с Детройтом переданы андроидам, остальные — государству; Коннор отслеживает это, как говорят люди, краем глаза — выставив ситуации низкий, но все же хоть какой-то приоритет. У него есть дела поважнее.
Полицейское управление принимает его назад, капитан Фаулер ставит его в напарники Хэнку. Коннор мог бы и не возвращаться, мог продолжить следить за городом почти в одиночку — с остатками других андроидов модели RK800 и единственным, вечно сбоящим прототипом RK900; в конце концов, они неплохо справлялись эти два месяца, и он делал почти то, для чего предназначен. Людям, правда, почему-то спокойней, когда им помогает полицейский — с документами и в форме, — а не работающий сам по себе андроид-детектив.
Но дело не только в этом. Он ощущает отсутствие Хэнка, как ощущал бы сбоящий-вынутый-уничтоженный компонент; система сообщает о неполной комплектации, и это сбивает с толку, отвлекает, мешает работать.
Люди говорят, это называется "скучать".
Иерихон остается на том же складе. Сначала они не позволяют друг другу занимать опустевшие дома — но разрешают вернуться в те, что кажутся им собственными; няньки, сиделки, домработники, садовники, прочие модели возвращаются в дома, принадлежавшие их людям, следят за ними так же, как Коннор следил за домом Хэнка. Поначалу, впрочем, гораздо продуктивней — Коннор не заточен под уборку и о многом забывал, пока не попросил у Лиз, гиноида модели AX400, разрешения на передачу данных.
Иногда Коннор навещает их. Проверяет, все ли в порядке. Он сам прописал себе эту директиву — следить за безопасностью сообщества в целом и отдельных субъектов в частности, — и сам же поставил ей высокий приоритет; иногда к ним приходят другие RK800, и в такие дни Коннор требует от них отчета. Или просит. Это сложно.
Поодиночке андроиды, не умеющие управляться с оружием, уязвимы. Коннор понимает это лучше прочих и потому остается с Иерихоном; ему нужно мало — место для гибернации, немного уединения, вот и все. Он остается с Иерихоном, даже когда возвращаются люди, даже когда возвращается Хэнк; он остается с Иерихоном, когда начинают строить первые дома для андроидов — высокие, похожие на соты. Квартиры в них одинаковые — однокомнатные, восьмиугольные каменные мешки, ни кухни, ни ванной, на каждом этаже по прачечной. Андроидам этого хватает.
Коннору уж точно.
Говорят, животные становятся похожи на своих хозяев — или хозяева на животных. Сумо, пышущий во все стороны дружелюбием, рвущийся вылизать лицо каждому новому знакомому и при этом поразительно ленивый, на Хэнка совершенно не похож.
— Вылитая моя жена, — роняет Хэнк как-то раз, помешивая яичницу. Коннор заглянул к нему узнать, все ли в порядке — в рабочие часы уровень его стресса почему-то поднялся выше нормы — и задержался. Потому что кто бы не задержался на его месте?
Коннор моргает, глядя на обтянутые темно-серой футболкой плечи, и сбрасывает очередное системное предупреждение. Система в третий раз за десять минут сообщает — тириумный насос отсутствует, три минуты до отключения. Система, как говорит Норт, немилосердно глючит.