Миссис Гаффни, слушайте...

— Миссис Гаффни, подождите здесь, — человек, одетый в полицейскую одежду, указал женщине на черный потертый стул, тяжело вздыхая, — его скоро приведут. Помните, что мы сделали для вас исключение, чтобы вы смогли узнать о гибели своего сына. Если вам станет плохо, то валерьянка находится под столешницей, — он кивает женщине, желает удачи и уходит из комнаты.       Миссис Гаффни сжимает ручку своей сумки до побеления пальцев и медленно садится на жесткий стул. Она не знает чего ей стоит ожидать от Фиша, и от неизвестности женщине становится страшно до дрожи в коленях.       Тишина резко обрубается, когда в комнату с громким скрипом открывается дверь, и двое мужчин заходят вместе с Альбертом. Фиш, на вид, был безобидным стариком с поседевшими волосами и средней длины бородой. Непонятно как этот тонкий, не мускулистый старик умудрился прикончить столько детей! Буги-Мен самостоятельно усаживается на стул, рассматривая сидящую перед ним женщину. В его абсолютно мутных глазах миссис Гаффни не может, даже если захочет, найти свое отражение. — Здравствуйте, — робко начинает женщина, наблюдая за тем, как охранники отходят в темный угол, где их будет не видно, — Я...мать убитого вами Билла Гаффни. — Я знаю. Мне сказали, — говорит хриплым, тихим голосом старик, расплываясь в страшной улыбке. — О, — женщина вздрагивает и опускает глаза на свои руки, — Мистер Фиш, пожалуйста, расскажите как вы убили моего сына. — Я не помню, — вяло отвечает Гамильтон и закрывает глаза от усталости. — Пожалуйста, мистер Фиш, — она смотрит на убийцу, слегка отходя от мысли того, что он ей сейчас опасен. — Я не помню, — повторяет он. — Мистер Фиш, — женщина вскакивает со стула, который падает с грохотом, заставляя Лунного маньяка открыть свои мутные глазенки, — Мистер Фиш! — еще раз повторяет миссис Гаффни, осторожно стукнув по столу, — Мне очень нужно знать о гибели моего сына! Мне это важно! Как вы не поймете? — Вам это важно? — Альберт тихо фыркает, смотря, скорее всего, мимо матери Билла, — если вы уговорите меня, то я попрошу Высшие силы даровать мне память и расскажу вам о гибели вашего сына. — У-гово-рить? — миссис Гаффни берет стакан с водой и большим глотком осушает четверть, — Хорошо... — женщина вздыхает поглубже, ставит стул на прежнее место и вновь усаживается, — мистер Гамильтон... — Альберт, — старик кивает, давая понять, что женщина на верном пути. — Мистер Альберт Фиш, — мать Билла отводит взгляд, — прошу вас ради Иисуса Христа рассказать мне о гибели моего бедного мальчика Билла Гаффни, — неохотно проговаривает женщина, а после выдавливает милую улыбку, смотря на Буги-Мена. — Только ради Иисуса? — И матери его, пресвятой Богородицы. — О, как, — Фиш внезапно засмеялся, пугая женщину, а после, утерев проступившие слезы, продолжил, — Ну, если вы так желаете узнать о своем сыне, то позвольте мне помолиться.       Женщина кивает. Альберт поднимается со своего стула, заставив охранников пошевелится, а после, отойдя к стене, падает на колени. Старик складывает руки и произносит молитву так медленно, что невольно хочется спать. Убийца смакует каждое слово, а в конце своей молитвы он ударяется лбом об стену. Спустя несколько секунд Фиш возвращается на свой стул. — Ну? — спрашивает женщина, от нетерпения перебирая пальцы на руках. — Высшие силы даровали мне память, — учтиво говорит старик и снова расплывается в улыбке, — Теперь я...помню про вашего мальчика, — он кладет руки на столешницу, складывая их в замок, — Миссис Гаффни, внемлите же моему рассказу.       Мать Билла пробивает на отвращение, и она отворачивает голову от Буги-Мена. — Ваш мальчик был очень жирным ребенком. Он приглянулся мне сразу, когда я впервые его заметил на улицах города. Я долго думал насчет того, чтобы съесть его, — старик делает паузу, — Признаться, я даже хотел оставить его в покое, но...голос Всевышнего сказал мне, что я должен убить этого мальчика. Всевышний говорил, что он бесполезен этому миру и что должен умереть еще в утробе матери, но все пошло как-то не так. Мне ничего не оставалось, как повиноваться голосу Бога. — Вы убили Билла из-за Бога? — женщина потянулась к валерьянке, тяжело понимая о чем говорит маньяк. — Да. Бог сам мне сказал убить его. Я привел Билла на Райкер-авеню. Как он плакал и звал мамочку! Он, почти, вырвался, когда мы выходили из троллейбуса. Я даже не пытался успокоить мальчонку, наслаждаясь его плачем. На Райкер-авеню есть уединенный домик. Не очень уютный, конечно, но он мне нравился. Туда я и привел ребенка. Мне надо было раздеть его и, Боже, — это было самое тяжелое! Как он извивался в моих руках! Как чертов уж на сковороде! — Фиш замолкает и с сожалением вздыхает, — После я его туго связал по рукам и ногам, что мальчонка аж взвизгнул. Билл так сильно просился к мамочке и плакал, что вскоре мне надоело, и я заткнул ему рот грязной тряпкой, найденной мною на свалке неподалеку. Я оставил его в ванной, а сам уехал, не забыв сжечь одежду мальчика. — Вот так вот оставили его? — Миссис Гаффни наливает в пустой стакан несколько грамм валерьянки и смотрит в глаза Фишу. — Вы меня слушаете? — возмущается Альберт, — Да! Я оставил его там. А в 2 часа, по полудни, я вернулся обратно. На мое счастье, мальчишка спал! Увы, пол в ванной был улит и загажен под его жирным задом, — Буги-мен прикрывает глаза, скорее всего, от удовольствия, — Я бы мог насладиться этими отходами мальчонки, но посчитал, что это будет слишком для него в этот момент. Миссис Гаффни, да? Почему вы такая бледная? — Вы — дьявол воплоти! — выкрикивает женщина. — Нет. Я — санитар этого мира, управляемый Богом, — Фиш озадаченно кивает, разглядывая женщину, — Почему этого никто не понимает? Даже моя жена сбежала от меня. О, это одна из интересных историй моей жизни. Понимаете... о, конечно, вы понимаете. У всякой семейной жизни есть своя вторая сторона — секс. Мне не нравился секс с моей женой, а когда она сказала: "Гами, почему ты не получаешь удовольствие?" То я ей честно ответил, что люблю секс, когда мне становится не только приятно, но и больно. У меня был опыт в сексе, когда мужчина связывал меня по рукам и ногам, а после хлестал плеткой... Урф...это было чудесно. Я хотел повторить с этой женой, но она, увф, стала такой же бледной как вы сейчас и назвала меня больным на голову ублюдком. Скоро после этой ночи, она сбежала. Но вы ведет не о жене моей хотите услышать, да? — Я хочу услышать как погиб мой сын, — напоминает Миссис Гаффни, хотя она уже не уверена в том, что действительно хочет слышать об этом. — Ах, да, — Альберт устраивается на стуле по-удобнее, — Мне пришлось разбудить мальчонку, после помыть его и перетащить в спальню, — маньяк смотрит как женщина тянется к стакану с валерьянкой, вздыхает и добавляет, — В спальне я разместил свой чемодан с инструментами, ох-х, он был слишком мал для меня, поэтому я даже не подумал о его изнасиловании. Пришлось перевернуть мальчонку задом, потому что я желал мягкого мяса. Я достал из своего чемоданчика свою любимую тяжелую кошку, которую сам же и смастерил, — Буги-Мен закашливается, — Кх-мф, я стал его хлестать с особым удовольствием, потому что так его жирный твердый зад... — он сглатывает и прикрывает глаза, — начинает кровоточить и...и! И это так прекрасно! А вы знаете как пахнет кровь? М-м-м...Ах, да. Пока я хлестал мальчишку, тот ерзал и громко мычал в тряпку, рыдая изо всех сил, но вскоре обессилил и просто бесшумно плакал.       Миссис Гаффни не выдерживает и выпивает хороший глоток валерьянки, дергаясь в малых судорогах от отвращения и накатившего ужаса. — Когда на кошке стали оставаться хорошие кровавые следы, то я решил прекратить. Мясо нужно отбивать в меру, не так ли? Я ведь не хотел кровавое месиво? Я перевернул ребенка на спину, поглаживая его живот. Ужасно хотелось его, но я держался, потому что стоит мне один раз войти и мне сносит крышу от ощущения всей этой мелкоты и узкости. Даже в следующей жизни я хочу иметь детей, — Фиш судорожно вздыхает, прикрывая глаза от удовольствия, — Так как я не позволял себе иметь его, то мне досталось второе мое наслаждение. В чемоданчике у меня был набор ножей. Маленьких и больших, для дерева и для животного мяса. Пришлось подползти к его лицу чуть ближе и рассматривать его заплаканные глаза. Такие красивые...они были уже тогда мертвы. — Зачем вы это делали с маленьким мальчиком? — женщина прижимает к себе бутыль валерьянки, вдыхая ее аромат, думая, что так ей станет лучше. — А зачем вы убиваете куриц? Из-за голода? Вот и я так же...Я отрезал ему нос и уши, а после ковырялся в отрезанных частях, ища там что-то интересное. Ничего я не нашел, увы, поэтому стал разрезать его рот от обрубков уха до другого уха, надавливая слабо и медленно, заставляя его снова извиваться. Мальчонка такой милый, когда находит силы кричать! Вскоре я выколол ему глаза и он стал терять сознание. Безмолвный он уже не такой интересный, как я ожидал, — маньяк тяжело качает головой, словно жалея об этом, — как можно быстрее я возил нож в его живот и припал к кровоточащей ране, выпивая красной жидкости. Она отдает металлом, в каких-то местах соленая или, наоборот, противно-горькая, но в этом и прелесть крови. Именно этой жидкостью я могу напиться несколькими глотками и чувствовать себя великолепно. Попробуйте, Миссис Гаффни, и никогда не пожалеете об этом. Ни-ког-да!       Женщина сильно бледнеет и забывает о валерьянки, которая находится в ее руках. — Ох, вы опять бледнеете. Может, вам водички? — Фиш страшно по-сумасшедшему улыбается. — Нет-нет! Пожалуйста, — она вскакивает, — Мистер Фиш, напишите мне об остальном в письме, — женщина роняет бутыль с успокоительной валерьяночкой и вздрагивает. — Вы умеете хорошо просить? — Д-да! — Миссис Гаффни выдыхает, — пожалуйста, мистер Фиш, в своем письме адресованному мне, — Миссис Гаффни, расскажите оставшиеся подробности истории. Благодарю вас... — Вы милы, миссис. Я подумаю над этим, — Буги-Мен сам поднимается со стула, добровольно давая охране заломать ему руки и вывести из комнаты.       Миссис Гаффни после ухода Фиша заливается в истерике, падая на пол. Пришедший в комнату мужчина в полицейской одежде, который ожидал увидеть лишь побледневшую женщину, приходить в ужас, застав ее в истеричном состоянии. Он зовет медиков, чтобы те успокоили ее и дали ей понять, что история, которая известна лишь Фишу, может быть выдумкой...