Новость

Усидчивым Торин не был никогда, сколько себя помнил. Тренировки с оружием занимали его всегда намного больше, нежели погружение в книжные премудрости. Но, к сожалению, от последнего было никуда не деться. Он — старший принц, будущий наследник королевства и был обязан знать, не только с какого конца браться за меч. А межрасовый этикет вызывал у юного Торина зевоту и сонливость, что, разумеется, не оставалось незамеченным. Наставник внимательно отслеживал все работы Торина и придирался по малейшему поводу. Вот и сейчас вместо тренировки с Двалином, эреборский принц сидел в библиотеке и готовил доклад по дипломатическим переговорам с людьми. Юный гном скрипел зубами, вчитываясь в сухие ровные строчки, но поделать ничего не мог. Ему еще предстояло сдать работу мастеру, не получив при этом дополнительного домашнего задания. Лучина ярко освещала письменный стол. Торину приходилось следить, чтобы капли воска не заляпали книгу. Этот массивный том был одним из многих книжных сокровищ королевской библиотеки и содержал множество различных правил. Торин раздраженно дернул себя за косу, медленно вчитываясь в текст. Официальное титулование собеседника необходимо было запоминать в обязательном порядке. «Махал, вот как титул человека будет способствовать успешному диалогу?» — Торин продолжал переписывать занудный текст. Отвязаться от наставника точно не получится, ошибись он хоть в мелочи — точно получит новое задание. И все повторится по кругу. — Эти знания пригодятся в будущем, — от Трайна, разумеется, не укрылось недовольство Торина занятиями и наставником. — Однажды ты это поймешь. Вот и сидел сейчас Торин за столом, досадливо морщась. Когда в коридоре раздался топот, Торин только усмехнулся, почти не сомневаясь, что произойдет дальше. Дверь с грохотом распахнется, его неподражаемый младший брат вкатится в комнату и о том, чтобы закончить задание можно будет забыть. Снова придется возвращаться глубокой ночью. Торин обреченно вздохнул — он любил Фрерина, но в последнее время видеться им доводилось куда реже, нежели в прошлые годы. — Торин, ты здесь? — дверь открылась, и Фрерин, зацепившись за порог, прокатился на животе, чудом не врезавшись в один из многочисленных стеллажей. — Ой. Письменные столы располагались чуть в стороне. Торин только покачал головой, он уже перестал удивляться подобным происшествиям. Каждый раз когда Фрерин был чем-то взволнован, происходило его столкновение либо с дверным косяком, либо с полом. Неуемной энергии в нем хватало на двоих. И обучение он начал только несколько лет тому назад. — Иди сюда, мелкий, — вздохнул он. — До ужина еще как минимум, час, так что это не может быть причиной поднятого тобой шума. Между братьями разница в возрасте составляла чуть больше десяти лет. Для людей это была бы солидная разница, и такие родственники редко бывали близки между собой. У гномов все было по-другому. Торин никогда не отказывался посидеть с братом, а когда тот подрос, они вдвоем принялись исследовать Эребор, влезая во все сомнительные места, какие только могли найти. Трайн и Трор хватались за головы и ремни, но избавить сыновей и внуков от тяги к приключениям у них так и не получилось. — Дело не в ужине, — Фрерин по пути врезался в стеллаж и каким-то чудом не опрокинул весь массив книг. Торин напряженно застыл и смог выдохнуть только тогда, когда перспектива дополнительной работы миновала. — Садись и рассказывай, пока еще чего не снес, — вздохнул Торин. — Ага. Прости, так получилось. В общем, шел я навестить матушку, — затараторил Фрерин, устраиваясь рядом и по привычке начиная ерзать. Синие глаза восторженно сверкали, косы растрепались, но Фрерина это не слишком волновало. — Не дергайся, — Торин в отличие от брата, терпеть не мог ходить растрепанным. — Приведу тебя в порядок, тогда договоришь. И вообще, подслушивать нехорошо. — Ой, кто бы говорил. Когда успел стать занудой? — фыркнул Фрерин, послушно склоняя голову и позволяя брату разобраться с волосами. Пусть гребень был сейчас вне зоны досягаемости, у Торина и без него всегда получалось разобрать даже самые спутанные пряди. — С начала второй базы обучения, — Торин только головой покачал. Фрерин был обладателем редкого для гнома золотистого оттенка волос — получил их в наследство от бабушки. Ох и натерпелся он в детстве от сверстников, Торину пришлось лично колотить нескольких таких говорунов, чтобы следили за языками. — Фрер, скажи, где ты опять нахватался камней и воска? — Видимо, у стены, — беспечно ответил тот. — А вот воск? Не знаю, честно говоря, ай, Торин, больно. — Естественно, — закончив с волосами брата, Торин выразительно скрестил на груди руки. - Рассказывай, в чем дело, а то у меня еще доклад мастеру-наставнику по этикету так и не дописан. — Опять? Вот он прицепился к тебе, — Фрерин прекрасно знал, как нелегко давались брату все эти разнообразные правила. — Так, новость, — он широко улыбнулся. — Я скоро перестану быть самым младшим в семье. Матушка ждет ребенка. Торин от неожиданности едва не опрокинул светильник, стоявший на краю стола, и только чудом не залил чернилами свою работу. Он вспомнил, как когда-то — Махал, больше двадцати лет прошло — узнал, что вскоре станет старшим братом. Наверное, тогда и у него так же горели глаза — Двалин тогда неудачно пошутил что-то и они в первый раз подрались, с трудом разняли. Месяц не общались, потом как-то все наладилось. Он понимал это отчаянно-яркое счастье Фрерина как никто другой. Незавершенная работа перестала иметь всякое значение. Он разберется с этим позже. Сейчас стоило подумать о подарке — пусть до совершеннолетия им с Фрерином далеко, но все-таки они были достаточно взрослыми, чтобы суметь самостоятельно изготовить подарок. Осталось только договориться с Грогом, мастером-наставником по кузнечному делу у обоих младших принцев. — Что будем дарить? — Фрерин чуть склонил голову и вопросительно посмотрел на старшего брата. Вдвоем проще придумать что-то. — Хочется, чтобы был сюрприз. Настоящий. — Идем к Грогу, — Торин решительно задул светильник, погружая их обоих в полумрак. — Фрер, постарайся не снести стеллажи. — Постараюсь, — смущенно откликнулся тот. — Не хотелось бы заниматься еще и этим. Недописанная работа осталась сиротливо лежать на своем месте.