Тоска

      Грустные капли дождя медленно скатывались с небосвода и разбивались о холодный асфальт, сверкая напоследок в искусственном свете вечернего города. Листья, болея осенью, желтой и бурой невесомостью подхватывались ветром, уносились далеко прочь и бесследно пропадали во мраке. Не удивительно, что улицы были переполнены безлюдностью, каждое живое существо стремилось спрятаться от осенней хандры в объятия домашнего уюта. Стальной звук открывшейся двери, и пустая мокрая площадь впустила одинокий женский силуэт. Девушка зябко поежилась, плотнее укуталась в серый плащ и поспешила к стоящему неподалеку такси. Помпон на красной вязаной шапочке покачивался в такт быстрым шагам. Ещё минута и машина тронулась с места, шурша дождём, шинами и дорогой. Вкус дороги был во всём: в вечерней темноте, светлячках уличных фонарей, шершавом асфальте и горьковато-сладкой музыке таксиста, он запутался даже в колечках светлых волос, выбравшихся из сбившегося головного убора и спадающих на красный шарф.       Девушка лет двадцати восьми уткнулась лбом в стекло автомобиля и прикрыла обесцвеченные монитором компьютера голубые глаза. Сквозь закрытые веки проносились блики фонарей, как и два месяца командировки в другом городе, приправленной тягучей тоской, заполнившей без остатка все кровеносные сосуды. Ещё чуть-чуть и она будет дома, только ступив на порог, ощутит ароматяблок, зеленого чая, въевшегося в каждую молекулу мебели и терпкий запах любимого человека, запутается в их плед Нежности и окунется в дрёму сладостных объятий. А пока предстоят два дня дежурной улыбки и умных мыслей… «Дэвушка, приэхали» - восточный голос таксиста вырвал сочувствующими нотами из сна. На её лице не осталось и следа успешной леди, уставшая девчонка расплатилась с водителем и направилась на самый верхний этаж бизнес –отеля.       Два поворота ключа и изысканная обстановка встретила гостью всегда приветливой синтетической серой атмосферой. Девушка освободилась от неудобной обуви и дождливого пальто и направилась в гостиную, по пути избавляясь от рабочей одежды, последней оковой пал ажурный бюстгалтер. На их место пришла длинная мужская рубашка с пятном его любимого утреннего кофе. Босые ноги зашлепали по дорогому паркету к небольшому холодильнику, предназначенному для алкоголя и успешно справляющемуся с этой задачей. Взяв бутылку вина и сыр, девушка поставила их на стеклянный столик, добавила к ним фруктов и бокал, звякнувший возмущенным хрусталем от соприкосновения с обычным стеклом. Выпустила на волю глубокие звуки музыки и плюхнулась в бархат кресла, поджав под себя ноги. Ему очень нравится это положение, которое он назвал позой котёнка. Он вообще всё любил называть. Даже ни в чем не повинный кактус нарек Вовчиком, потому что бедное растение напоминало их вечно колючего друга. Была и подушка примирения, страдающая от ударов по женской и мужской физиономии, не говоря уже о многочисленных и всевозможных зайцев, котов и другого умилительного плющевого зоопарка, который пополнялся чуть ли не каждый месяц…       Плеск алой наполняющей хрусталь жидкости смешался с беззвучным шумом соленого дождя на щеках. Два дня, ещё два дня, желейная высота перелета и почти десять тысяч бесконечных километров…       Она сама согласилась на эту командировку, подобранную специально для неё, и грех было жаловаться. Но кислота тоски всё сильней разъедала ткани внутренностей, заставляя задыхаться в беззвучном крике, ведь кричат для того, чтобы их услышали и разделили их боль, а здесь ей кричать не для кого и не на кого.       Дурман жидкости притупил чувства, и девушка смогла почти беззаботно улыбнуться и посмотреть в окно во всю стену, вид на ночной город открывался бесподобный, его не могла скрыть даже пелена осенних капель. Осушив второй бокал, она сменила положение, уперевшись спиной в подлокотник и свесив ноги с другого.       Мысли текли лениво, алкоголь раскрепощал воображение, ненадолго позволяя представить дом. Вот вечногодняя гирлянда на невесомых, словно серебриста паутина, шторах, диван со свисающим пледом-фильмовичем промятый двумя пятыми точками и ушастые тапки, розовые и зелёные, гора мягких игрушек… Казалось бы, зачем самостоятельной девушке все эти девчачьи вещицы? Он думал иначе, и за короткий срок превратил её из бронетанкового ежа в бешеного хомячка, которого можно потеребить за щечки, иногда даже не опасаясь коварной мести. С чего же всё началось? С вопроса «Ты чего такая унылая, как будто письмо из Хогвартса не получила?» Подкат был на троечку, но губы сами растянулись в улыбке, разрывая на кусочки проблемы того ужасного дня.       Позже, через пять лет, оказалось, его день был намного хуже: его уволили с любимой работы, а метро украли кошелек. Те деньги, на которые он купил им кофе и шоколадку были последним его карманным запасом и до дома он добирался пешком.       Ругались ли они? Да. Сильно? Очень. Эмоционально? Даже слишком. А кто не ссорится?       Как говорится, в споре рождается истина, а истиной стала любовь, заставляющая её рыдать над разбитой в гневе нелепой подаренной кружкой с пони, а его три дня искать точно такую же. Любовь, связывающая крепче всяких цепей и обязательств. Любовь, которая кружила голову сильнее всяких напитков и наркотиков. Так и бились два израненных сердца, но бились в унисон…       Веки тяжелели от натиска усталости, вина и расшатанных нервов. Девушка погрузилась в забытье. ***       Два дня прошли вечным мгновением. Аэропорт. Пятнадцать часов полёта. Ещё один аэропорт с постоянно туманным воздухом. Вещей немного. А таксист, заурядный бомбила, даже не удивился сказанному адресу, привык к чудачествам клиентов.       Безмолвная поездка и дешевый шансон. Машина тормозит. Девушка расплатилась, на вопрос таксиста, ждать её или нет, отрицательно мотнула головой. Ноги ведут знакомой дорогой, обходя чужой камень и искусственные цветы. Десять минут ходьбы, и девушка на месте. Колени зарываются в мокрую землю, и покусанные губы целуют мраморное изображение улыбчивого юноши с взъерошенными волосами и застывшими веселыми глазами, теперь уже навсегда… «Я вернулась, любимый…»