***
- Как они могли оценить мою книгу на семь баллов?! - Ну, вообще-то на семь с половиной. Ты слишком скромно о себе думаешь. Джеймс Арбер с титаническим напряжением сжал кулаки и ударил себя лбом о стол. Тот не пострадал, в отличие от печатной машинки, на которую пришёлся основной удар. Со стоном Джеймс скривился, потирая лоб. Если там отпечаталось: «Я – бездарь», он бы не удивился. - А с каких это пор тебя волнует авторитетное мнение экспертов из Хеггского книжного клуба? - С тех самых пор, как я украл с этого острова тебя, конечно! - А-а, хочешь сказать, ты оставил значительный след в истории Хегга? Извини, но для этого тебе надо было всё-таки стащить ещё пару овец. Джеймс только изогнул брови и обиженно взглянул в сторону жены. Она сидела на кровати вполоборота, делая вид, что увлечённо рассматривает большой глянцевый альбом с работами знаменитого фотографа Марко Баллани. - Ой, смотри, какой ёжик! – мило ухмыльнулась Кэти, разворачивая альбом на середине. – Как жаль, что ты не написал роман «Жена ежеведа» на шестьсот страниц. Уверяю, наши книголюбы дали бы ему одиннадцать из десяти. Фыркнув в ответ, Джеймс отвернулся и окончательно накуксился. То, что его книге, которую он от сердца оторвал и написал кровью (коей его сердце обливалось при мыслях о Кэти, не отвечавшей на звонки и письма), хеггские критики поставили жалкую семёрку с половинкой, он считал одной из мировых несправедливостей. Из-за попеременного сетования то на свою бесталанность, то на дурной вкус читателей, то на успех путеводителя за авторством жены он не заметил, как последняя соскользнула с постели и положила руки ему на плечи. - Не злись. Всё дело в затянутых описаниях. Хотя с твоим первым опусом это не сравнится, - ласково подколола она, трепля Джеймса по русым волосам, и без того не приведённым в порядок. – К тому же… ты пишешь слишком романтично. - «Слишком» романтично, да? Как будто тебе это не нравится. - Очень нравится, дорогой. Я обожаю, каким грёбаным романтиком ты бываешь. Но лучше это выходит у тебя… не на бумаге. - А где? – не поняв, брякнул Джеймс. И почувствовал себя как-то неудобно. Вероятно, виной тому была Кэти, чересчур близко прижавшаяся к его спине грудью. И целующая его чуть пониже уха, как раз там, где ему особенно нравилось. И забравшаяся рукой ему под футболку. - Например, в спальне, - шепнула Кэти, довольная тем, что ввела своего горемычного писателя в небольшой ступор. Она ещё немного поддразнила Джеймса, водя ногтями по его груди и шее, а затем резко отстранилась. - Что… что ты там делаешь? – не вытерпел Джеймс и повернулся к ней. Его рот по привычке слегка приоткрылся, а кончик языка нервно провёл по нижней губе. – Тебе… идёт. - Спасибо. Как приятно иметь мужчину, способного оценить всю красоту целлюлита на бёдрах, - с лукавой улыбкой Кэти неловко повертела смятый халатик в руках и отбросила на кровать. Корсет, игриво приоткрывавший грудь и туго стягивающий бока, доставлял ей некоторые неудобства. Но их вполне искупало выражение лица Джеймса. – Ты язык проглотил или думаешь, как описать это в твоём следующем романе? Мысли Джеймса, уже витавшие где-то в области полупрозрачного кружевного белья Кэти, которое откровенно подчёркивало округлые полноватые изгибы её тела, вдруг мгновенно переключились на трагедию года. Он ощутил, как жаркая волна, прилившая к низу живота, очень быстро решила вернуться туда, где ей положено было быть – в воспалённый мозг. Джеймс сглотнул и чуть икнул. - Да. Пожалуй, это я и сделаю, - решительно прицокнув языком, он снова обратился к многострадальной пишущей машинке и грозным жестом графа Дракулы занёс над ней длинные пальцы. Кэти застыла с расстроенным недоумением и убийственным возмущением на лице. В этот момент она почти задалась вопросом, возможно ли ей победить в соревнованиях среди женщин, вышедших замуж за идиотов. - Нет, ты издеваешься?! Не успел он схватить машинку, чтобы для защиты прижать её к груди и сбежать к себе в кабинет, как Кэти вцепилась ему в брючину не хуже собаки. Правда, рукой, а не зубами. - Сядь на место, Лев Толстой. Я ещё с тобой не закончила. - К-к-кэти, отпусти меня, я не настроен сейчас… - забормотал он, но заткнулся под долгим взглядом её глубоких карих глаз. Ничего не говоря, а только кусая губы, она, тем не менее, сумела буквально пригвоздить его к стулу. Затем так же молчаливо развернулась спиной и плавно села к нему на колени. Джеймс вздохнул от восхитительного соприкосновения тёплого нежного тела с его разом потяжелевшим пахом и тощими бёдрами, на которые, вероятно, Кэти было так жёстко и неудобно наваливаться. Он прикрыл глаза и уткнулся в её пышные волосы, вдыхая приятный запах, достигаемый различными шампунями и бальзамами, а руку положил на выглядевший соблазнительно-уязвимо участок кожи между кромкой корсета и мало что прикрывавшим кружевом. Подцепив лёгкую ткань пальцем, он запустил ладонь дальше, чуть щекоча, усиленно гладя и лаская. Чувствуя кончиками пальцев, как повлажнело у Кэти между ног, ощущая, как дрожат её белые бёдра и трутся о грубую ткань его джинсов, слыша чувственные стоны, срывавшиеся с её полных губ, Джеймс заводился всё больше и сам уже пыхтел, как паровоз. Внезапно прервав череду самых мелодичных звуков «а», которые доводилось слышать Джеймсу, Кэти расслабилась и поутихла, только дыша тяжело. - Милая?.. Голос его жены звучал сдавленно: - Расстегни. Этот. Чёртов. Корсет. Минуту удивлённое выражение красовалось на вспотевшем и раскрасневшемся от возбуждения лице Джеймса. Спохватившись, он высвободил влажную теперь руку из съехавших трусиков, с невинно-машинальным видом облизнул пальцы и сбивчиво, сопя и высунув язык, принялся расстёгивать корсет сзади. Ему невероятно хотелось сдёрнуть этот дурацкий, хотя и привлекательно сидевший на Кэти предмет одежды. Прямо как если бы он, Джеймс, был главным героем любовного романа писательницы Джейми Берар. Впрочем, вспоминать о своём тёмном прошлом в мягких цветастых обложках ему как раз не хотелось. Особенно тогда, когда дыхание Кэти постепенно выравнивалось с каждой расстёгнутой пуговкой, а его собственное учащалось при виде бледно розовеющей кожи, на которой то и дело попадались манящие тёмные родинки. Наконец, грудь Кэти свободно всколыхнулась, а Джеймс устало швырнул корсет на пол и откинул взмокшие волосы со лба. - Да, ты романтик, - неожиданно заявила Кэти, покидая насиженное и крайне изнывающее по ласке место. - А? – только и выдал «романтик», очумело хлопая глазами. Мозг его решил взять отгул, а ненасытный взгляд ударился во все тяжкие, пьяно скользя по почти полностью обнажённому телу. - Первый раз, когда ты расстёгивал что-то на мне. Хотя юбку ты успел сорвать с меня раньше. Помнишь? – скрестив руки под грудью, она расплылась в улыбке. – Очень романтично. Ты, я, мокрые, как цуцики, верёвка с бельём между нами, трусы с перьями… Наклонившись вперёд, она со смешком схватилась за металлическую заклёпку на джинсах. - Мне проверить, ты всё ещё носишь такие для вдохновения? Тут-то терпение Джеймса лопнуло. Сжав запястье Кэти, он решительно поднялся со стула и, дико буравя её взглядом, прижал к себе за талию. Не давая ей опомниться, он страстно и грубо впился в темнеющие вишней губы, а затем, оторвавшись, скомандовал с лихим огоньком в глазах: - В постель, женщина! Быстро! «Не прошло и года», - подумала Кэти, с удовлетворением закатывая глаза.***
Мне удалось убедить его чувствительную душеньку, что следующая книга будет ещё более захватывающей и жизненной, если он всё-таки подумает о соавторстве с подающим большие надежды писателем, ставшим сенсацией не только на Гебридских островах. Взвесив все «за» и «против», а также выкурив три сигареты, Джеймс в блаженном посткоитальном состоянии согласился, что автор лучшей книги о Хегге – тот самый соавтор, о котором он мечтал всю жизнь. Я не могу раскрыть вам, о чём первое совместное произведение Кэти и Джеймса Арберов. Но после встречи с членами Хеггского клуба книголюбов могу прогнозировать точно (с поправкой на скачки давления на острове): эта ещё не написанная книга будет оценена на восемь с половиной баллов как минимум.