we're (not) happy

      Прошло много времени с тех пор, как всю Англию поглотил наркотик радости. Наступил XXI век, и власти Америки решили, то пора начинать жить счастливо, как те, кто раньше их «содержал». Предприятия по производству химического заменителя положительных человеческих чувств разрастались достаточно быстро, увеличивая количество пилюль. Рос и спрос на них. Нет, в США не было таких проблем, как в Великобритании, нечего было забывать мрачного и ранящего, не было смысла бежать от реальности, однако почему бы и да? Другие ведь так делают.       В стране отсутствовали зверства, каковы были до сих пор у чаефилов. Штаты и легальный наркотики — уже почти семья. От детей не избавлялись, как в Англии, вот только с каждым годом усиливалась зависимость от лекарства, и как раз в это время стали появляться «отказчики». Их не считали угрозой обществу, но и не уважали, поскольку радостин улучшал работоспособность и обучение, а отказавшиеся сразу были не годны. Кому нужны сотрудники и учащиеся, которые чувствуют что-то кроме абсолютного счастья? Верно, никому. Обычно их отправляли в лечебницы, где им вправляли мозги на место. Ну, а те, кому больше не подходил сей наркотик, были отправлены в тихие и богом забытые городка, но правительство продолжало их поддерживать, предоставляя все удобства, не звери же и не поехавшие головой англичане.       К 2010 году большая половина технологий уже присутствовала на рынке, а наука стремилась к достижению всего невозможного, потихоньку, но стремилась. Особый восторг производили социальные сети. Каждый счастливый подросток имел свою страницу на одном из сайтов, не прекращал общения с драгоценными друзьями. Не было депрессивных нот в социуме, агрессии, суицида. Но не для других, кто отказался от самообмана, заменяя радостин на светламин. Им не хотелось покидать родной город, семью, друзей, однако наркотик уже сидел в горле, как и счастливая жизнь.       Правда всё-таки была приятнее созданной иллюзии таблетками, вот только приходилось лгать другим, снимая маску в одиночестве или с подобными «отказчиками», что решили сужать зрачки безобидным способом, не дурманящим, как делали это разноцветные пилюли. Одним из таких был и 16-тилетний парень по имени Крис.       Осень. Пора дождей и депрессии, но не для Большого Яблока. Люди здесь счастливее кого угодно. Яркие краски города остаются даже без принятия таблеток. По ночам Нью-Йорк превращается в своеобразную сказку из-за огней магазинов и прочих зданий. Светодиоды влекут к себе людей, как огонь мотыльков. И чаще всего они «обжигаются» ближе к выходным, посещая развлекательные места, чтобы отдохнуть и скинуть стресс от лишних доз лекарств да работы или учебы. Чаще всего клубы переполнены счастливой молодежью. Причем это абсолютно законно, ведь зачем бояться того, что несовершеннолетним продадут наркоту или алкоголь, когда есть цветные пилюли, вставляющие намного лучше всего этого? Однако в такие дни улицы пустуют. Не видно влюбленных пар и просто людей, что вышли прогуляться, подышать свежим ночным воздухом. Только машины и быстро исчезающие из поля зрения люди, что тропятся скорее попасть домой или куда-то ещё.       Из-за частых дождей, но не очень частого солнца, что необычно для данной местности, лужи практически не высыхают, оставаясь маленькими озерцами на асфальте, добавляя магии к ночному времени суток, ведь все яркие огни отражаются на поверхности воды, вызывая особое восхищение и вдохновляя собой. Иногда тьма трасс и дорог вне центра города рассеивается проезжающими мимо машинами, спешащими к веселой жизни. Нью-Йорк во всю живет и ночью.       И снова дождь. Темно, прохладно. Во мраке улиц никто не идет. Нет никого, кроме парня, что одет далеко не по погоде: черная, давно промокшая худи, не менее влажные джинсы и кеды, которые на всеобщее удивление до сих пор не развалились, а ведь их обладатель прошел почти по всем лужам, практически ни одной не упустив. Нет, он вовсе не специально. Во всем были виноваты очки, которым не помог капюшон, и их стекла были в мелких каплях, делающих их бесполезным аксессуаром. Единственные чудом не промокшие вещи — mp3 плеер, телефон и наушники. Тусклый свет фонарей едва освещал его лицо, скрытое капюшоном, лишь стеклянная, залитая водой поверхность слегка поблескивала, когда тот кого-то или что-то выискивал, чуть сдвигая мешающий элемент одежды с лица.       Кристофер вздохнул, не найдя даже очертаний того, кто был ему нужен. Будь более светлое время суток, его бы обязательно не так поняли. Ну, а кто ещё ходит по улице, в ливень, без счастливой маски и скрывая капюшоном балахона лицо, кроме скучных отказчиков? Верно, никто. А тут и до больницы с выселением из столь чудного города недалеко. Все верно, он отказался от радостина, но у него были на то причины. Таблетки подавляли истинные чувства, запутывая в жизни. Ложное счастье не позволяло понять трагичности найденных в глубинном интернете песен, которые так полюбились подростку. Отказавшись на время от таблеток, Хаммарберг ощутил, что можно не только существовать, а жить. Жить полноценно и без самообмана. Но не только это заставило его отказаться от лжерадости навсегда.       Второй причиной являлся тот, кого он ждал, а именно его одноклассник и лучший друг — Алекс Мадден. Появление данной личности в неправдивом существовании сломало абсолютно все границы, которые были, и подростка с головой накрыло красками жизни, подталкивая к окончательному забрасыванию к черту наркотика. И в тот же вечер, как только Мадден появился в его жизни, Хаммарберг выкинул все банки с разноцветными пилюльками в окно, сбегая вниз по лестнице и заявляя родителям, что он больше не будет употреблять это дерьмо. Обычные попечители дали бы по шее очкастому, но вот только не его. Хаммарберги давно уже оказались от сей дряни, заставляя свое чадо пить это только из-за любви к нему, чтобы общество не сожрало его на первых стадиях, напоминая каждый день, что помогут выжить в жестоком мире, как только парень решит вырваться из «золотой клетки». И они правда помогли, давая приличное количество замены, что позволит сделать вид, будто молодой человек под наркотой. А затем Крис начал путаться в своих чувствах к другу, падая в необъяснимую для него яму. Каждая минута, проведенная рядом с Алексом, сильнее смешивала все мысли в голове, стоило светловолосому остаться в одиночестве. Школьные дни были просто невыносимы, ведь в четырех стенах сложнее контролировать свои странности, из-за чего парень не сводил все уроки взгляда с одноклассника, не понимая, что он чувствует, не находя этому объяснения. Хаммарберг не знал, что такое любовь и как она проявляется до тех пор, пока не попросил совета в дипвебе, описывая, что внутри творится. И тогда ему сказали, что он влюбился. «Влюбился? Это как?» — Кристофер хмурит брови, отпихивая от себя ноутбук и направляясь к родителям с поиском ответа на вопрос. Те посвящают его, рассказывая о данном чувстве подробно. И в этот момент подросток понимает, что попал. Попал в такую яму, что выбираться из нее просто бесполезно. Но данное странное ощущение в груди делало его куда счастливее, чем наркотики, в особенности вне стен учебного заведения, когда парни могли быть самими собой. И в какой-то момент русоволосый окончательно тонет в своей влюбленности, в то время как брюнет подливает масла в огонь.       День перелома начинался также, как и любые другие выходные. Парни неделю планировали выбраться куда-нибудь, и наконец-то им выпал шанс отправиться в поход. Долгие собирания, дружеские споры на ту или другую тему и выбор уже в лесу места для отдыха — первая половина дня двух молодых людей на природе, вторая прошла скучнее, поскольку оставалось расставить палатки, а с ними и обеспечить себя нормальным огнем, красиво обложенным камушками, за которые пришлось побороться. Время отдыха выпадает на ночь, на удивление деревья достаточно быстро погружаются во тьму, воздух становится прохладнее.       Костер тихо потрескивает, согревая языками пламени подростков, устроившихся возле него. Мадден, ощущая раскрепощение, приобнял Хаммарберга за плечи, рассказывая ему что-то очень интересное, иногда кидая взгляд на рядом сидящего и проводя по волосам ладонью. Было сложно не заметить, что на самом деле чувствует Кристофер к нему, и Алексу казалось забавным разжигать огонь внутри юноши ярче, оказывая знаки внимания, временами ведя себя так, будто они больше, чем друзья. И сей выходной не был исключением, вот только Маддену захотелось зайти чуть дальше обычного.       «Крис, » — Ал негромко позвал друга по имени, заставляя того отодвинуться.       «Что та…» — стоило Крису поднять голову, вопросительно посмотрев на позвавшего, как его губы накрываются чужими, ненадолго, но этого хватает, чтобы мир окрасился в нежно-розовый. Лицо багровеет, уши и щеки просто пылают. Подросток в полной растерянности, с нескрываемым смущением смотрит на одноклассника до тех пор, пока к его губам не прижимаются вновь, утягивая во что-то запретное, углубляя поцелуй. И Кристофер зажмуривается, неумело пробуя отвечать на сие действие. Голова кружится, но далеко не от недостатка воздуха. Любовь. Она поглощает, разрывает грудную клетку, выпуская всех родившихся бабочек.       «Алекс… Черт… Мадден. Люблю, » — мысли сильно спутываются, не позволяя связать слова в адекватное предложения, отстраняя от мира настолько, что парень просто не замечает, как все прекращается, утопая в чувствах, не замечает легкой усмешки со стороны причины сего состояния. Он приоткрывает глаза, отводя взгляд в сторону, касаясь пылающих губ подушечками пальцев.       «Ал, я…» — но его вновь прерывают.       «Как ты думаешь, сойдет для Лили?» — безобидный вопрос, убивающий разом. Ускоренное сердцебиение становится невыносимым, перетекая в адскую боль, плавящую все внутри. Крис чувствует себя так, будто на него уронили тяжеленую бетонную плиту, при этом чудом оставляя в живых. Он перевел взгляд на друга, натягивая улыбку и отодвигаясь подальше.       «Да… Ей понравится, » — губы чуть подрагивают, но молодой человек пытается держать себя в руках, что на самом деле сложно. Внутри всё сгорает, глаза слезятся, словно весь воздух — сплошной токсичный яд. Их приходится часто протирать, сдвигая очки наверх.       «Почему мне не предупредили, что все может обернуться вот так? Что это за странное чувство? Почему мне так больно?»       «Спасибо, что оценил и не дал по лицу, » — легкий смешок, быстро затихающий. Мадден понимает, что перешел черту, ломая Хаммарберга, но не понимая, как это можно теперь изменить.       «Я пойду. Как-то мне не здоровится, » — получая одобрительный кивок от брюнета, русый как можно скорее покидает его компанию, закрываясь в ней. Пару минут, и содержимое портфеля оказывается на тканевом полу. Он перебирает предметы, ища сокровенную красную баночку с фиолетовыми пилюлями. В обычные дни они нужны были только для отвода глаз наркоманов и полицейских, но сейчас Крис абсолютно серьезно решил, что время забыться в лжесчастье, чтобы не чувствовать пронзающих насквозь осколков разбитого сердца, пожирания бабочками разорванной плоти грудной клетки, ведь их питание на самом деле далеко не чувства. Спасение находится не сразу, но поглощается моментально. Одна таблетка, две, три. Молодой человек вытряхивает в ладонь едва не всю пачку, закидывая их в себя и выбираясь из временного убежища.       Боль угасает, уступая место счастью. Лживый мир забирает в свои объятия, окуная в положительные чувства. Ох, эта радуга и розовые, порхающие насекомые, садящиеся на тебя и согревающие душу! Тонка грань между передозировкой и сильным опьянением, но парень остается на более позитивной стороне, бросая баночку рядом с палаткой. С улыбкой он смотрит на небо, восхищаясь тому, что даже ночью все так великолепно, забывая о всех неприятностях, а затем решает прогуляться к реке.       Кристальная гладь манит, сложно отказать ей. Русый садится возле воды, касаясь её рукой, проводя по поверхности ладонью, будоража, вызывая легкие волны, тревожа морских обитателей. Приятная прохлада постепенно отрезвляет, и в какой-то момент ему приходит идея искупаться. Только очки покидают хозяина, ведь его не заботит состояние шорт и футболки. Он погружается под воду, ощущая всем телом, как жидкость обволакивает тело, словно большой силиконовый прямоугольный, еще немного растопленный. Приятное времяпровождение очищает голову от всего лишнего. Минут через тридцать он выбирается на берег, продрогший от холода. Температура неожиданно подскочила, а мир перестал быть таким счастливым и радужным.       Кристофер пошатнулся, падая на колени и с тихим болезненным стоном держась за живот, поскольку желудок начало резать изнутри. От жара все охватила слабость, заставляя свалиться окончательно на траву. Отрывками мелькали неприятные картины в голове из прошлого, но тут же забывались. Хаммарбергу оставалось только убеждать себя в том, что он засыпает. Через некоторое время все-таки удалось потерять связь с миром и ненадолго забыть о боли с отходником после наркотика.       Пришел в себя подросток в теплой постели, пахнущей родным домом. Он с неохотой открыл глаза и осмотрелся. Все верно, Алекс не оставил его умирать на берегу, а заботливо принес к родителям. Хоть что-то хорошее было в этом придурке. Вот только привычная комната была далеко не такой. Странность одна имелась в ней. На него смотрели глаза. Много разных глаз. И были они все устремлены только на лежащую персону. Крис подавился воздухом, ощущая животный страх. Ему захотелось закричать, но все звуки застряли в горле. Ноги отказывались срываться с места и бежать отсюда прочь, соглашаясь только на медленное сползание с кровати. Кислорода становится категорически мало то ли от того, что русоволосый забывает делать вдохи от ужаса, то ли от того, что окно закрыто. Он находит в себе силы подняться и доплестись до подоконника, стараясь не оглядываться, но чувствуя взгляды на себе. Щелчок. Легкие наполняются вечерним воздухом. Легкое успокоение заменяет собой страх. Снаружи никого нет, никто не смотрит. Вот только стоит обернуться и… показалось? Кристофер хмурит брови, ведь буквально пару минут назад за ним наблюдали, а теперь все чисто.       С тех пор Хаммарберг перестал верить пилюлям в красной баночке и частично Маддену. Поэтому ночная прогулка вызывала в нем смутные сомнения. В какой-то момент он даже хотел было идти домой, но фары знакомой машины осветили тьму, смешиваясь со светом фонарей. Сие немного удивило, но и обрадовало, потому что высокая влажность конкретно достала. Автомобиль остановился рядом со стоящим. Не раздумывая больше, парень сел в теплый салон, вынимая из ушей наушники, убирая телефон в более сухое место.       — Я уж думал, ты не приедешь. Ну, знаешь, с Лили там своей затусишь, — русый поправил очки, чуть морща нос от сказанного им же.       — Нет. Мы с ней расстались. Тем более, если я назначил встречу, значит любой ценой на нее приду, — Мадден вздохнул негромко, понимая сомнения его друга в задерживании. Но шуток про бывшую девушку точно не будет, ему хватило одного шоу с таблетками.       — О, как здорово. Поздравляю. Почему тогда задержался? Новую даму обхаживал? — Хаммарберг глянул на одноклассника из-под очков, пытаясь понять, соврет он сейчас или нет, но это вряд ли удастся, ведь картинка размыта.       — Нет. Ждал, пока родители уснут. Они устроили семейный день и даже не предупредили меня. Не отпускали до последнего, — Ал отстегнулся, приближаясь лицом к лицу Криса и смотря ему прямо в глаза, давая проверить на ложь, иначе никуда не поедут.       — Не врешь. Удивительно. Я думал, отмазку какую-нибудь придумаешь, — парень отвернулся, хмыкая недовольно, пока его собеседник пристегивался обратно и возвращался к управлению машины.       — Извини. На заднем сиденье запасная толстовка. Переоденься сейчас, хорошо? Еще не хватало, чтобы ты заболел, — Мадден кинул короткий взгляд на пассажира, который как раз полез за сухой вещичкой.       — Спасибо, — забота после небольшого затишья перед бурей была даже приятна.       Подросток переодел верхнюю одежду, отмечая, что намного приятнее сидеть в сухой и приятно пахнущей толстовке, чем в сырой и липнущей к телу. Он пристегнулся, сев удобнее, и подпер рукой щеку, смотря, как мелькают огни города в дали.       — Куда мы едем? — негромко поинтересовался русый, не отрывая взгляда от окна.       — На вечеринку, — и этого хватило, чтобы сон окунул с головой до самого конца поездки.       Туса была отстойной. Но только по мнению Кристофера. Его товарищ уже радостно накидался нормальными наркотиками, запивая алкоголем, пока его друг снюхивал кокс, чтобы хоть как-то разбавить обстановку. Однако даже кокаин не помог расслабиться, поэтому очкастый сидел в стороне от брюнета, пиля его взглядом и не понимая, какие чувства его переполняют. Ревность? Любовь? Отвращение? Смесь всего этого?       Алекс наконец-то оторвался от всего занятия — употребление нюхательных веществ с груди какой-то красотки, и покинул ее, садясь ближе к Крису, притягивая его к себе и поддевая пальцами края толстовки. Он уткнулся носом в шею, едва не мурча, словно кот, пытаясь стянуть лишнюю одежду с объекта влюбленности. Да, после того поцелуя оказалось, что он сам упал на это дно, но до последнего был уверен, что ему не откажут.       — Ал, ты перебрал. Убери руки, — не то, чтобы жертве приставаний было неприятно, но и удовольствием сие не назовешь. Сердце предательски пропускало лишние удары от такой близости, а щеки наливались краской. И вот, спасенье. Кто-то из знакомых зовет Маддена по имени, отвлекая того, и Хаммарберг просто сбегает на улицу, прося закурить у стоящих под крышей. Раны внутри напоминаю о себе, отрезвляя ум на пару с сигаретой. Светловолосый просто понимает, что нельзя поддаваться любви. Им опять играют. Обманывают.       Но затем на улицу вырывается взволнованный брюнет, потерявший свой лучик солнца, своего нервного котика. Находя взглядом у стены, он устремляется к нему.       — Крис! Предупреждай хоть. Я волновался, — но в ответ лишь молчанье. Мадден чуть поджимает губы, чувствуя вину за свое поведение. — Это… я хотел тебе кое-что сказать. Ты будешь со мной встречаться?       — Нет, — короткий, холодный ответ дает понять все. Шанс был убит в тот день, когда хотелось подурачиться, посмотреть на реакцию. В тот день, когда один воспылал, а другой перегорел.       После вечеринки они разошлись. Сначала оставались просто друзьями, убивающими друг друга морально частыми не дружескими действиями, потом скатились до знакомых. И прекратили общение, ведь слишком трудно общаться с тем, кого любишь, но по какой-либо причине не можешь быть его парой.