Трио

Это злит - неимоверно злит! - выслушивать ругань подчиненных на протяжении дня. Бесконечную, всепоглощающую грызню кошки с собакой - они питаются этим. Высасывают соки из друг друга, из окружающих, потом мешают их с разгоряченным адреналином, со злобой, ненавистью, упоительной яростью - получается тот еще энергетический коктейль. Градус достаточный? А может, подогреть недовольство? Извольте. Священник так театрально закатывает глаза... Канцлер же - Хранитель печати, да, вышедший из простых юристов! - канцлер демонстративно подпирает плечом стену... Без него рухнет, как думаете, Святейшество? Ах, что вы говорите, министр? Обрушится непременно да на самого Папу?... И рычание, рычание... Блестящие злобой глаза, оскаленные пасти. Их можно одернуть, напомнить им, кто они и где находятся. Господа, вы позорите администрацию короля! И они умолкнут - полыхнут остаточным бешенством - и затихнут, отвернувшись друг от друга. Будут подавать нужные документы для подписи - и молчать, молчать, захлебываясь этим молчанием. На вопрос, с раздражением повторенный дважды, бросят короткий, пустой ответ. Вместе с ним, будто жаром от полыхнувшего костра, опалят удушающей волной выгоревших, но не выжженных эмоций. Настроение испорчено? О, вне всяких сомнений. Нужно отцепить взгляд от плоскоски стола, подобрать мысли (накричать, выплеснуться самому?...) и вернуться к работе. Еще столько не сделано, еще столько предстоит разобрать. Но мыслей нет, эмоций тоже. Лишь тупая боль в висках. А вокруг сгущаются тени. От подчиненных веет чем-то тлетворным, гниющим - коктейль из ненависти начал бродить? Как-то мерзко и довольно душно в этом помещении. Перерыв, господа... чтоб вы захлебнулись своей злобой! Но они ведут себя донельзя спокойно: не щерятся и даже не смотрят друг на друга. Министр уходит, сообщив, что вернется минут через десять. Никому не помешает проветриться. Выдохнуть. Успокоиться. Папа отходит к окну и замирает там, словно статуя. Прижимается лбом к стеклу, может. От него внезапно и безудержно веет отчаянной усталостью. Его почти жаль. Когда перерыв оканчивается, все начинается по-новой. Глаза горят, губы кривятся. Шипят, как змеи, закипают и плюются паром. Злословят, поливают грязью - в ней же вымазанные по уши. Сначала это раздражает, затем злит. Работа продвигается черепашьими шагами, и кажется, будто вместе с обвинениями через стол скоро полетят скомканные бумаги или - что потяжелее - папки с документами. Министры, сорвавшиеся с цепи, брызжут слюной, стучат кулаками по столу. Они безумны? В помещении король! Канцлер швыряет в священника пригоршню монет, обвиняя в мелочности. Голова раскалывается - разговор на повышенных тонах почти переходит в стойный дуэт, где первый голос достается Папе, а второй - Хранителю печати. Но в кабинете их все еще трое? Может, пусть это будет трио? Трио! Может ведь и у короля кончиться терпение?! Отодвигается стул - достаточно громко. Они дергаются и осекаются. Есть от чего. - Молчать! - Филипп почти не поднимает голоса, но медленно сжимает кулаки. И выглядит это по-настоящему страшно. Он обводит подчиненных взглядом, не предвещающим им ничего доброго, - Ругаетесь как старые супруги. Филипп швыряет ручку об стол и стремительно выходит в коридор. Со всей силы в косяк впечатывается дверь - совсем не по-королевски и, внезапно, слишком по-человечески для отстраненного монарха. Министры медленно переводят взгляд друг на друга. Ошарашенный Климент замер с приоткрытым ртом, а Ногарэ - забыв отпустить почти скомканный в пальцах отчет. Оба молчат. Папа нервно прокашливается. - И давно он знает? Гийом неровно пожимает плечами и отмирает. -Думаю, да, - он аккуратно помещает забытую в пальцах бумагу поверх папки с делом о финансовых махинациях тамплиеров и несколько усталым жестом проводит рукой по волосам, - Трудно было не заметить, Раймон. Папа что-то неодобрительно бурчит, потом выдыхает и коротко посмеивается. Гийом награждает его нечитаемым темным взглядом. -Ну знаешь! - Климент V или, более привычный канцлеру - Раймон де Го, - широко смеется. Это у него нервное, думает Ги, - Если бы ты утром закрутил колпачок на пасте, то государь отправился бы домой не таким раздраженным. -И дело о тамплиерах мы бы даже успели разобрать, да? - Гийом трет переносицу и чуть улыбается Папе, - Ладно, нет. За семь лет не успели - черт с ними. Поехали уже домой.