Ошибка в коде

Он сам подарил его на их первую, да и последнюю, годовщину. Особый подарок — редкий экземпляр. Быть честным, Мидорима ранее подобных и не видел. Они и так были человечнее некуда — каждый волосок продуман, каждый мазок зрачков в неживых глазах, вплоть до щетинок и неровностей кожи на красивых лицах. И все же они выделялись этой своей аккуратностью, идеальностью машины. Так смотришь на изгибы спортивного Ягуара — точная выверенность каждой линии. У людей все равно так не бывает. Но этот... Если бы не диод, горящий ровным голубым цветом на правом виске, его бы ни за что нельзя было принять за андроида. Живое лицо, яркие глаза непривычного чайного цвета, невысокий рост, и... улыбка. Так андроиды не улыбаются. Их можно научить чему угодно, они могут имитировать людей порой лучше их самих, но ты всегда чуешь фальшь в их услужливости. Особенно в этих белоснежных улыбках, за которыми... ничего. Нет даже раздражения продавца, который показывает тебе уже десятую по счету обувь или достает товар с самой верхней полки. За всем этим лишь сложный набор кодов. И тот не идеален — слухи о девиантах уже расползаются по городу. И Мидорима невольно хмурится, когда смотрит на андроида напротив. Его определенно искренняя и широкая улыбка оставляет двоякие чувства. Не попалась ли сразу испорченная техника? И... с таким, пожалуй, можно мириться, но только не с куском холодного пластика, которыми были все остальные андроиды. - Его зовут Такао. Но ты можешь поменять имя по своему усмотрению, - по-кошачьи довольно улыбается Акаши. Он не смотрит на подарок — наслаждается реакцией на него. Это как преподнести робот-пылесос и мультиварку одновременно. Только еще и поговорить можно. Шинтаро не то чтобы искренне рад, но благодарно кивает и даже улыбается. В большом доме всегда найдется работа. Через месяц Мидорима крайне раздражен чужим присутствием в доме. Да, теперь везде и всегда чисто, несмотря на добавленную разработчиком некую неловкость андроида, по вечерам всегда горячий ужин, но ощущение некоего третьего его не покидает. Иногда он ловит себя на том, что старается поменьше попадаться на глаза роботу — и это так глупо, что раздражение переходит еще и на самого себя. Еще через месяц он не может относиться к Такао как к «куску пластика, который просто присматривает за порядком». Теперь раздражается Акаши, когда Мидорима говорит андроиду спасибо за утреннюю чашку кофе или даже извиняется, если вдруг испачкал только что отмытую столешницу. Сейджуро никогда не был особо терпеливым, его проблемы с самоконтролем давно известны, но все равно Шинтаро не ожидает стать свидетелем того, как он задумчиво скребет по руке андроида ножницами, требуя, чтобы тот снял свой кожный покров. Они сильно ссорятся из-за какой-то машины, но в глазах Такао был такой неподдельный испуг, что остаться в стороне было бы странно... Через три месяца Шинтаро дает андроиду право читать книги из своей библиотеки. Удивительно, но тот проявляет горячий интерес и каждый выходной приходит в кабинет, чтобы поделиться... своими мыслями? Это удивляет, но отчего-то больше совсем не пугает. Тот смотрит с таким воодушевлением и восхищением, что от этого почти неловко. И подобные посиделки еще больше вставляют клин между Мидоримой и Акаши. Тот показательно груб с роботом, не менее показательно холоден со своим партнером. Все происходит настолько стремительно, что всем понятно — дело вовсе не в Такао, но повод тот дал отличный. И через полгода Сейджуро уходит. Облегчение испытывают оба — и андроид, и человек. Такао совсем не похож на тихих и подобострастных роботов. Он бывает неожиданно шумным, глупо смеется и совершенно точно не всегда в точности исполняет просьбы. Но с ним все равно оказывается удобно, а в какой-то момент и уютно. И уж точно он не занимает место всего лишь элитной техники в этом доме. Пожалуй, он даже на прислугу тянет с каждым днем все меньше, но назвать его товарищем или даже другом Шинтаро просто никак не может. Андроиды ведь не умеют дружить, верно? Да и не чувствуют ничего, если быть предельно честным и подойти ко всему с холодной головой и банальной логикой. И все же он верит в довольный блеск глаз, когда хвалит или позволяет Такао побыть рядом немного дольше. Впрочем, со временем он и так всегда рядом. Смотрит прямо, даже не стараясь скрыть своей совсем человеческой привязанности. Он любит хозяина своим искусственным сердцем, восхищается им через хитросплетения кодов и чисел. Может, это просто изначальная ошибка. Или создатель очень постарался, тщательно вписывая в него витиеватость человеческих эмоций. В конце концов, люди тоже верят в некоего создателя, который сотворил их такими. Тогда какая, в сущности, разница? Кто-то вложил это в человека. А человек — в свое создание. Более глубокие философские мысли не для электронных мозгов. Да и к чему все эти размышления? Это люди любят все портить своей рефлексией, ломать голову над тем, чего еще не случилось или что осталось в далеком прошлом. Такао оставался машиной, которая жила здесь и сейчас, легко забывая неприятности прошлого и не задумываясь о завтра. Для него весь мир был сосредоточен исключительно на одном человеке, все остальное, что его окружало, служило лишь фоном и декорацией. Иногда приятной и красивой, иногда назойливой и шумной. Он не обращал внимания на то, что не мешало их сформировавшемуся мирку. Пока не понял, отчего люди не отпускают прошлое так легко. Просто он в самый неожиданный момент может вдруг ворваться в твое настоящее. Когда он возвращается из книжного магазина, где забирал книги по хирургии для Мидоримы, то слышит голоса еще из коридора. Мужчины спорят в зимнем саду, и не узнать второй голос невозможно. Если бы андроиды умели испытывать страх, он бы сейчас попятился прочь. Наверное, ему и правда стоило это сделать. Но как было оставить Шинтаро один на один со всем этим? И он распахивает двери, с приветливой улыбкой проходя в оранжерею. Вокруг вмиг наступает тишина. И ненадолго верится, что самое худшее уже позади. Но в подобных вещах слишком легко ошибиться. Акаши хватает на пару мгновений. Он смотрит разноцветными глазами и нервно сжимает пальцами подлокотник кресла. Явные признаки его приступа — со временем подобная форма психического расстройства наверняка лишь усугубилась. Такао поворачивается к Шинтаро с немым вопросом, тот давно понимает его без слов. Едва заметно отрицательно качает головой — все под контролем, не нужно звонить в полицию или вмешиваться. Но их молчаливые переглядки не остаются незамеченными, и недавний спор начинается с новой силой. Он глупый и ни к чему не приведет, как и большинство споров, но людям порой это отчего-то необходимо. Например, чтобы невысказанное, наконец, было произнесено вслух. Про ненормальную привязанность к куску пластика, про вынужденное расставание, потому что в этом доме стали больше ценить не самого расторопного служку. Все это разбивалось о холодную сдержанность Мидоримы — он ничего не отрицал, но лишь попросил не вмешивать его в эти странные умозаключения, которыми Акаши оправдывал свой уход ради делового брака, о котором раструбели все газеты спустя всего неделю после того, как он покинул этот дом. Такао не вмешивается, он стоит все также чуть в стороне, прижимая к груди стопку купленных книг. Ровно до того момента, пока мужчина не поднимается рывком из кресла. Он помнит, какой вред может причинить этот человек. Помнит про его неспособность контролировать самого себя. И спустя мгновений он перехватывает чужую руку за запястье, не давая дотянуться до лица хозяина. И это работает как красная тряпка на быка. Акаши бьет без замаха. Это скорее унизительная оплеуха — андроиды не смеют его хватать. Тем более — этот. Следующий удар сильнее — отбрасывает к книжным полкам. Такао вскидывается, его диод окрашивается желтым цветом, взгляд непривычно серьезен, он успевает сделать только один шаг вперед — не ради себя, ради защиты хозяина. Но хозяин испуганно приказывает — Не трогай его, Такао! Не защищайся, слышишь? И это оглушает всю систему. Он поворачивается к своему человеку и старается поймать взгляд. Не понимает, отчего одернули сейчас именно его. Он похож на ребенка, которого задирают, но ему запрещают даже просто вскинуть руки от тумаков. За что? Где он провинился? Что сделал не так? Может, он неверно понял? Система раз за разом повторяет голосом хозяина: «Не защищайся, Такао, не защищайся». Этот приказ — подлые красные флажки во время охоты. Он мечется от вполне себе человеческого страха внутри своей программы, которая очерчивает его жесткими линиями. Здесь заканчиваются границы андроида. Дальше — лишь воля человека. «Нечестно... Хозяин, это нечестно. Шин, нечестно!» Это бьется в его голове, когда Акаши снова вскидывает руку и наотмашь бьет по лицу. Он не способен испытывать боль, подобный удар даже не повредит его оболочку, но заложенные в нем программы заставляют упасть. Поднимается он тоже медленно, морщится, держится ладонью за щеку. Люди должны чувствовать себя сильнее. Ощущать свою власть и возможность втоптать более сильное создание в грязь. Такими они сделали своих слуг. Такими создали тех, кто старался сделать их жизнь лучше и проще. «Это же так... нечестно...» Он только поднимается, а его уже вновь толкают — Такао хмурится и вскидывает взгляд на мужчину. Его руки подрагивают, а перед глазами почти ничего не видно из-за мигающей красной стены. Мидорима словно замечает изменения в своем андроиде до того, как они происходят. И снова испуганно приказывает — не сопротивляйся. Он защищает человека. Хрупкого, уже изломанного, когда-то горячо любимого. Наверное, это можно понять. Наверное, можно оправдать этот несправедливый приказ. И все же внутри своей головы он вскидывает руки. Опасная надпись «Программный сбой» мигает где-то по углам сознания, в реальности отображаясь красным цветом истерично мигающего диода. И он бьет. Бьет, что есть силы — стена перед ним оказывается такой хрупкой, что даже удивительно, сколько андроидов по всему миру она умудряется сдержать. Прямо сейчас она разлетается мелкими осколками, даруя свободу и право выбора. Он больше не связан чужим приказом-просьбой. И вот это — честно. Такао не сопротивляется. Позволяет человеку напротив выместить свою злость. Но теперь все это время смотрит на своего хозяина. Он не задаст своих вопросов вслух, они и так на поверхности. Ты доволен? Ты этого хотел от меня? Я сделал все правильно? А ты?.. Мидорима вдруг бледнеет, словно прочитывает каждый из них. Вздрагивает, когда замечает — последний удар оцарапал щеку андроида настолько, что искусственная кожа больше не может покрыть рану. Но последней каплей становится нож для писем — непонятно, в какой момент Акаши хватает его, но он успевает несколько раз полоснуть по вскинутым рукам андроида, снося кожу и деформируя пластик. На этом моменте Шинтаро не выдерживает — он не просто вмешивается, он встает между ними, и следующий удар приходится в ладонь человека. Красная, не голубая, кровь приводит его немного в чувство. Он смотрит на покалеченную ладонь молодого хирурга, отшатываясь, мотая головой, будто его облили ушатом холодной воды. - Прости, Шин... Я не... я этого не хотел, - наверное, он никогда не был более искренен, чем сейчас. Пятится к двери под тяжелым взглядом. И окончательно покидает этот дом и их жизнь после короткого: «Просто убирайся». Но он оставил после себя наследство, от которого не так просто избавиться — чувство глубокой вины и боль от неосознанного предательства. С того дня Такао не использует искусственную кожу. Он показательно аккуратен и тих — как и положено хорошему андроиду. Улыбка пугающе дружелюбна, как у клоуна из дешевого цирка. Он не берет больше книг и проводит ночи исключительно у зарядного устройства. Он постарался стать тем самым куском пластика, которым его и создавали. Не потому, что хочет досадить или вызвать чувство еще большей вины у своего хозяина, нет. Он простил его почти сразу — он ведь защитил его, несмотря ни на что. Подставив свою левую ведущую руку... А что, если подобное произойдет снова? Что, если будет очередная опасность? И его человек, несмотря на собственную хрупкость, в очередной раз поставит в приоритет не самого себя? Разве же такое можно позволить? Пусть лучше считает его чертовым андроидом, жалкой симуляцией жизни, набором шестеренок и лампочек, но больше никогда... Такао делает глубокий вдох. Когда красной стены не стало, контролировать тот шквал эмоций, что был вписан куда-то слишком глубоко, стало слишком сложно. Наверное, именно поэтому его решимости хватает совсем ненадолго... - Ваш чай, хозяин, - он бесшумно заходит в кабинет и расставляет чайные приборы. Мидорима мрачно молчит, наблюдая за белыми пластиковыми руками. - Если я вам понадоблюсь, просто позовите. Он не успевает отнять руку, Мидорима накрывает его ладонь, проводит кончиками пальцев по оставшейся царапине. У самого на левой руке осталась рваная рана, совсем неаккуратный шрам — вечное напоминание о старых ошибках. Такао замирает и не шевелится, но ощутимо вздрагивает, когда Шинтаро вдруг подается вперед и притыкается лбом ему в холодный бок. Температурный режим он тоже выключил. - Пожалуйста, Такао... - он пытается сказать что-то еще, но поджимает губы. Ему всегда было очень тяжело говорить. За этой короткой фразой — месяц тяжелых раздумий, сотни продуманных вариантов, еще больше отброшенных фраз. Андроид слышит за ней все, что он хочет сказать. Про то, как ему жаль. Про то, что он больше так не может. Что он хочет забыть все как страшный сон. И помнить всегда, чтобы такого не повторилось. Такао слушает его, пока он молчит, чуть хмурится и застывает, будто отключенная из розетки техника. Но через минуту он поворачивается к человеку, вопросительно смотрит в его глаза — если сейчас им тоже не понадобятся слова, то они могут оставить все в прошлом. Затереть, сделать воспоминания тусклыми. Заменить их новыми. И он подается ближе — целует в этом образе. Потому что это он и есть — за той маской, что ему придумали, за тем лицом, что ему нарисовали. Принять почти человека так легко, обмануться желает каждый. Но Мидорима отвечает такому ему. Без мишуры и десятков подключенных функций. И лишь после кожа Такао неспешно обретает прежний загорелый оттенок, темные волосы снова падают на глаза, а хитрая полуулыбка касается губ. Он тоже не может. Пожалуй, стал девиантом еще при первой встрече — как было устоять против строгих зеленых глаз? А красная стена... Да к чему она вообще? Он мог любить До. Он любит его После. Запертым в красном периметре, счастливый от собственной несвободы от этого человека тогда. Освобожденный от лишних рамок и не менее счастливый в такой же зависимости от Мидоримы сейчас. Если кто-то ошибся в его расчетах, он ему безумен благодарен. За вот этот момент, когда его человек... его любимый отвечает ему мягкой улыбкой и касается теплой щеки тонкими пальцами. Признавая, допуская и отвечая. Никакие случайные сегменты кода не позволили бы ему ощутить, как сжимается неживое сердце. Как не хватает дыхания тому, кому оно и не нужно. А если и так... Тогда в каждом человеке и андроиде есть как минимум несколько ошибок в программном обеспечении. И вряд ли бы кто-то захотел их исправить...