***
Разрушительное желание человека развиваться стало приговором для всего спасительного озеленения планеты. Образовывались империи, царства, города. А затем на смену им пришли мегаполисы с шумными автомагистралями и заводами ошеломляющих размеров. Современность стала большим чернильным пятном, которое с каждым днем все сильнее и сильнее отравляет зеленое сердце наших жизней, а парки и леса, которые буквально еще пятьсот лет назад были привычным делом, теперь на уровне уникальных уголков, охраняемых законом. ㅤㅤㅤ<...> Восходящее солнце только-только начало подниматься из-за горизонта, касаясь своими теплыми лучами кончиков травинок с блестящими на них капельками росы. Летнее утро всегда начиналось так рано, а потому мало кому удавалось застать всю красоту подобных моментов. Постепенное пробуждение лесных обитателей наполняло лес легким треском палочек на мокрой земле ; пение ранних пташек отголосками нарушало тишину. Сколько бы благородных егерей не боролись за защиту леса, всегда найдутся охотники, желающие пополнить свою коллекцию шкуркой очередного убитого животного. И так как такие личности стали обычным явлением для любой лесной местности, животным приходилось пробуждаться и наедаться с теми самыми первыми лучами солнца. У небольшого лесного озерца, склоняя изящную мордочку к водному зеркалу, стояла лань. Маленькими глотками она пила холодную воду и изредка бдительно дергала кончиками ушек. Инстинкт самосохранения никогда не позволял терять бдительность и животное всегда прислушивалось к каждому лесному шороху. Длинные стройные лапы с аккуратными копытцами, гладкая блестящая шерстка с россыпью белых пятен, подобно звездам на ночном небе. Грациозное животное могло бы стать самым прекрасным обитателем в этом лесу, если бы ежедневно за его жизнью не гнались десятки кровожадных охотников. После еще одного маленького глотка воды лань услышала легкий треск и стремительно оторвалась от своего занятия, осматриваясь по сторонам. Не заметив опасности, длинная шея вновь наклонилась к озеру и после того, как животное собиралось глотнуть последние капли воды, послышался звонкий выстрел охотничьего ружья. Охотник умело замаскировался и, к сожалению, его жестокая пуля стала последним глотком для прекрасной лани. Крошечные капли кристальной воды застыли где-то в долгой шее, а поразительно точный выстрел в сердце сразил бедную лань наповал прямо на береге. ㅤㅤㅤ— Долго же ты от меня пряталась, паршивка! - раздался восторженный клич победителя из-за кустов. Убийца подскочил из своей засады и помчался к своей жертве, осматривая ее. Жадные глаза бегали по блестящей мягкой шерсти, осматривали каждый сантиметр будущего коврика у камина в гостиной. А застывшие от ужаса боли темные глаза поверженного животного наливались кровавыми слезами. Вдоволь налюбовавшись мертвым телом, мужчина сбросил с плеча внушительных размеров сумку и достал из нее свои инструменты для разделки туш. Расчетливый охотник срезал головы будущих чучел прямо на месте, чтобы больше никто не смог позариться на его сокровище, а затем на машине возвращался за бездыханным телом. Будто с ювелирной точностью он делал тонкие аккуратные разрезы на шее. Засучив рукава, его большие острые ножи полосовали бордовое мясо, перерезали венки и артерии, заставляя кровь ручьями стекать по камням, а после эликсиром смешиваться с кристально чистой водой озера. В момент, когда лезвия специальных пил разрезали тонкую кость бывшей изящной шеи, на самого настоящего животного походила не мертвая лань, а охотник. Сколько отвратной кровожадности в этих созданиях, сколько жажды обладать каждым предметом в этой жизни. Великое божье творение — человек ; он должен был стать самым гениальным из всего, что было создано когда-либо, а вместо этого человек превратился в то, что станет разрушением абсолютно всего созданного. Прозрачная фигура бесшумными шагами ступала по деревянному полу охотничьего домика. Заведя руки за спину, фигура рассматривала чучела убитых животных на стенах. В глазах каждого застыл ужас упущенного бегства, но ни одно из увиденных животных не вызывало жалость у прозрачного незнакомца. Над камином в самом центре весела голова некогда убитой изящной лани. Дух поднял голову к ее черным глазам и в миг в них отразился момент смерти животного. Летящая пуля, пробивающая насквозь бедное сердце, ощущение застывшего глотка воды в горле, агония последних вдохов — все это медленно и мучительно было ощутимо для прозрачной фигуры. ㅤㅤㅤ— В скольких бы мы жизнях не встретились, твои глаза прячут в себе озера кровавой воды.***
Звуки. Музыка. Голос. Умение слышать и воспринимать. Ежедневно мы слышим тысячи разных голосов, мелодий и композиций. Мы настолько привыкли к шуму современности, что мозг даже не воспринимает половину доносящихся звуков, отсеивая их, как задний фон. Мы столько прекрасного упускаем, зацикливаясь только на нужным лишь себе вещам : трели птиц, доносящиеся из парка по пути на работу, гавканье соседского пса на утренней прогулке, вечно включенное радио, которые вещает новости с раннего утра и до позднего вечера, пока хозяин не закроет кофейню. Мы упускаем прелестные мелочи, вечно куда-то торопимся, а затем жалуемся на то, что обстановка вокруг всегда однообразная и угнетает. Если бы кто-то хоть раз прислушался... Прислушался. А всем ли позволено слышать? В уютно обставленной квартирке небольших размеров простой сеульский юноша привык просыпаться в одно и то же время по утрам. Будучи жаворонком, просыпаться с раннего утра труда не составляло. Как заевшая пластинка его утро всегда выглядело одинаково : вскипал чайник, заваривался кофе, готовились тосты, а затем парень садился за единственное, что приносило ему доход — рояль. Несколько раз в неделю он подменял маэстро на концертах в местной филармонии, а в остальные дни местом его работы становилась набережная и старое расстроенное пианино, где каждый желающий мог подать ему пару вон за талант к музыке. Тонкие длинный пальцы парня бегали по белоснежным клавишам, а сам инструмент от этих касаний издавал божественные звуки. Мелодии завораживали. Даже самую скучную классику этот парень умел сделать интересной каждому. Не редко писал композиции сам и переигрывал уже всем известных классиков. Одним словом : музыка действительно была призванием для Бёна Бэкхёна. ㅤㅤㅤ<...> Этот день мало чем отличался от остальных. Бэкхён играл на набережной, а слушатели столпились вокруг инструмента и снимали его игру на свои телефоны. Счастливые дети бегали вокруг музыканта, что вызывало улыбку на лице юноши. Они громко хлопали в конце каждой его мелодии и восторгались виртуозной игрой, но парень никогда не оборачивался, чтобы поблагодарить толпу. Потому что он их не слышал. Не слышал ничего вовсе вокруг себя происходящее. Не слышал искреннего звонкого детского смеха, чужих голосов или пения птиц. Он не слышал даже свой инструмент. Несчастья случаются с каждым. Кому-то везет больше и все постепенно заканчивается хорошо, а Бэку не повезло совсем. В шестнадцать лет одна авария и черепно-мозговая травма решили его судьбу на всю последующую жизнь. Врачи даже не пытались спасти ему слух, ибо пытались спасти его самого. Кто-то очень хотел, чтобы этот парнишка жил... и он выжил. Час за часом темноволосый парень продолжал играть свою музыку и ни одна композиция не успела повторяться в его репертуаре. Когда же тот закончил очередное насыщенное сильными аккордами произведение и снял руки с клавиатуры, чтобы передохнуть, такую привычную гробовую тишину внезапно разразил чей-то мужской голос : ㅤㅤㅤ— Сыграй мне Чайковского, милый. О нет, этот бархатный и спокойный голос Бэкхён не спутал бы ни с чем, даже если бы мог слышать. Это был один единственный голос, который вовсе слышал после аварии парень. Тот самый голос, который заставлял его бороться тогда на операции. Тот самый голос, который являлся в каждом сне. Голос, обладателя которого еще никогда не удавалось увидеть Бёну. Вначале то, что он услышал. показалось ему чушью. Он просто переутомился под солнцем и разум воспроизвел единственную ценность в жизни парня, а затем голос повторился : ㅤㅤㅤ— Ну же, ты ведь не оставишь недовольным своего постоянного слушателя? Юноша медленно обернулся на источник звука и осмотрелся вокруг. Его глаза тщательно просматривали прохожих. На другой стороне набережной, на лавочке подле воды, сидел мужчина. Он был одет в черное и его взгляд смотрел прямо на музыканта. Губы незнакомца растянулись в легкой ухмылке, как только тот заметил на себе взгляд Бэка, а еще через секунду его образ растворился в воздухе, будто никогда там его и не было. Чонин был серафимом. Бессмертным. Всевидящим. И почти что всесильным. Он был ангелом. Равнодушен абсолютно к каждой людской душе. Ежедневно он наблюдал, как низко пало человечество и только делал ставки, на что же дальше пойдут наши души, полностью обреченные на муку после смерти. Чонин смотрел, как брат убивает брата, как мать терзает дитя, как друг предает за грош дружбу, как дети отказываются от матери. Серафим прекратил разочаровываться, в этом мире в них умерло все, что когда-то было человечным. И только одну душу он считал настоящим человеком. С отрадой и наслаждением он наблюдал только за одним юношей. За Бёном Бэкхёном. Серафим с легкостью находил его светящуюся солнечными лучами душу в толпе, где бы он ни был и что бы не делал. Делил с ним вечные прекрасные моменты, пусть смертный о том даже не догадывался. Мужчина наблюдал его сонную мордашку, купающуюся в утренних лучах, его восторженный взгляд, осматривающийся по сторонам и представляющий давно потерянные в памяти звуки. Чонин бы отдал многое, только бы еще раз встретиться с ним мимолетно взглядом и утонуть в моменте, который бы променял на вечность. Вот только они слишком разные, чтобы быть вместе. Бессмертное божество и человек, чья жизнь может оборваться в любой из дней. Но небеса были благосклонны к чувствам серафима и позволят воссоединиться этим обитателям из разных миров только тогда, когда душа смертного пронесет в одиночку тяжесть трех жизней. Только три смерти, три вечных горя и после Чонин наконец сможет коснуться его нежных пальцев рукой. Поскольку вмешаться в момент смерти ангел не мог, какой бы болезненной она не была, то он четко для себя решил, что сделает его каждую жизнь незабываемой. Взору Бэкхёна были доступны самые великолепные моменты жизни, что и делало его счастливым. Ким Чонин дарил свои чувства без касаний. ㅤㅤㅤ<...> Постепенно на смену летним жарким дням и палящему солнцу пришла осень. Эта дама обдавала всех своими любимыми пронизывающими ветрами, а взамен радовала взор огненно-горячими листьями деревьев и удивительно красивыми закатами. Пора заставляла людей кутаться в свои шерстяные вязанные шарфы и надевать пальто. Бэкхён прятал кончик носа, который постоянно мерз, в свой темно-синий шарф. Все дальше и дальше пытался засунуть руки в карманы, только бы кончики пальцев не немели от холода. Прохаживая уже до боли знакомую и надоевшую дорогу от набережной до дома, Бэк пинал под ногами опавшие листья и в мыслях благодарил дворников за забавное занятие. На спрятанных устах под шарфом горела улыбка, а глаза смеялись, будто дети. Парень любил осень больше любой другой поры. Со временем уже привык к ощущению, что за ним кто-то наблюдает, ведь это действительно было так. Очень редко, но все же случалось, что голос волшебного незнакомца снисходил к Бэкхёну и он был до безумия рад слышать хоть что-то. Эту загадку он так и не разгадал ; он ведь не может слышать совсем, так от чего же слышит только этого парня? Как только юноша подошел к светофору, чтобы перейти и продолжить свой путь через парк, на другом конце перехода он увидел его. Чонина. Хотя тогда он вовсе не знал его имени. Бён растерялся и даже перестал моргать, рассматривая серафима. Впервые он стоял так близко. Они смотрели друг на друга и время словно замедлилось. Чонин знал, что сейчас произойдет, потому улыбки не было на его губах. Его взгляд постепенно опустился вниз на ребенка, который переходил дорогу. Вслед за Чонином опустил глаза и Бэк. Из раскрытого рюкзачка маленького школьника вдруг вывалились несколько книг, он это заметил и остановился, чтобы поднять их. Время на пешеходном переходе заканчивалось и загорелся зеленый для водителей, но дитя все еще так медленно продолжало собирать свои вещи. Глаза серафима скользнули в сторону, на едущий прямо на мальчика грузовик. Что-то подсказывало Бэкхёну неладное, но тот так же перевел взгляд за парнем и его глаза застыли в немом ужасе. Он бы тот же час закричал, позвал ребенка. Если бы только мог. Беспечный водитель так не вовремя отвлекся от дороги и перехода перед собой... Юноша видел, что серафим не собирался ничего предпринимать, а потому сам сорвался с места и побежал к ребенку, что есть мочи. Каждый сантиметр приближающейся машины уменьшал шансы на спасение, но он бежал. Он кричал немым душераздирающим криком. За те секунды он успел возненавидеть себя за то, что разучился говорить, возненавидел водителя за то, что не смотрит по сторонам, возненавидел Чонина за то, что не захотел (или просто не мог) вмешаться. Звук ударяющегося о капот тела слился со звуком сигнала внезапно очнувшегося водителя. Бэкхён успел. Он успел оттолкнуть мальчишку, но не успел сам. Синий шарф чернел, впитывая кровь. По темным волосам стекали алые капли, образовывая пятно на асфальте. Открытые голубые ясные глаза смотрели в небо и остатки сознания видели людей. Толпа замельтешила вокруг почти бездыханного тела, кто-то кричал и вызывал скорую, водитель хватался за голову. Сквозь тишину он слышал шаги. Чонин наклонился к парню и медленно взял его за руку. Этот момент был самым счастливым в этой жизни, ибо он наконец чувствовал тепло рук, которые его спасли однажды. Пальцы серафима переплетались с умирающими пальцами Бэка, пачкались в крови, а второй рукой он ласково гладил бледную щеку парня. ㅤㅤㅤ— В следующей жизни мы будем счастливы, я обещаю. Чонин вынес страдания созерцания. Не имея права вмешаться, он наблюдал раз за разом последний момент смерти каждой жизни Бэкхёна. Отпускал его душу на перерождение и с нетерпением ждал следующей встречи. Бён вынес страдания испытания. Хрупкая на первый взгляд, но такая сильная душенька, сама того не ведая, вытерпела испытание небес. Они сами были вознаграждением друг для друга. В следующей жизни будет все совсем по-другому. Чонин пообещал себе, что больше никогда не увидит крови и боли этого парнишки, а Бэкхён будет беречь своего спасителя и любить так, будто завтра он опять растворится в толпе. Каждая радость этой жизни, каждый светлый момент теперь будет вместе. Зимние игры в снежки и до нитки промокший Бэкхён, который молил уступить ему победу за поцелуй. Весенние пикники и вылазки в парк, любование дремлющей природой. Летние отпуска и дальние заплывы в море на скорость. И осенние прогулки по тротуарам с забавными играми пинать листья. Они будут счастливы и больше никогда не вспомнят, что им предстояло пройти. Но только в следующей жизни. ㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ