Почему на душе так неспокойно?
Ками, сколько раз я уже задавал себе этот вопрос, пока мы ехали от дома до аэропорта и ждали этот чертов рейс. Я говорил мужу об этом, просил остаться, умолял. Я уже был готов сделать все что угодно, лишь бы Эндо не летел в эту Америку. Но мой суженый лишь улыбался и заверял меня, что все будет хорошо и не о чем волноваться. И я поверил, поверил его улыбке, хотя на небе сгущались тучи. Вот уже объявили посадку, поэтому подхватив чемодан, Мамору повернулся ко мне. — Я вернусь через неделю, любимый, не скучай, — После этого он поцеловал меня в губы, как обычно, делает перед тем, как куда-то уходить. — Эндо, прошу, не надо лететь. У меня на сердце не спокойно. Чувствую, случился что-то ужасное, — В очередной раз говорю я, с мольбой смотря в его глаза. — Каземару, я же говорю, ничего не случится. Через неделю я вернусь и все вернется на круги своя. А теперь я пошел, пока, — Он снова улыбается и, развернувшись, идет в сторону контроля. — Пока, — Тихо шепчу я, смотря на его удаляющуюся спину, а после сам направляюсь в нужную мне зону. Все же проводить его надо. Поднимаюсь по лестнице вместе с другими людьми и выхожу на площадку под открытым набом, с которой выходит вид на одну из взлетных полос. Вон самолет Эндо, уже загружен пассажирами и готовый к взлету. Напрягаю зрение и вижу в одном из иллюминаторов знакомую рыжею повязку, от вида которой тепло и одновременно хочется плакать. Тем временем воздушное судно уже сделало поворот и пошло на взлет. Дальше все пошло как в замедленной съёмке. Минута, вторая — он едет по земле. Третья, четвертая — шасси отрываются от поверхности взлетной полосы. Пятая, шестая — точка не возврата пройдена. Седьмая, восьмая — ливонул дождь, а самолет начало кренить вправо, после чего он начал терять высоту. Девятая, десятая — лайнер таранит крылом землю и раздается взрыв. Десять минут… За эти десять минут я потерял самое дорогое, что у меня было. Первое время я не понимал, что случилось, поэтому просто смотрел в сторону клубов дыма и языков пламени. Похоже, что не только я один был в замешательстве, так как стояла поистине гробовая тишина. Но вскоре это проходит, а не смену приходят эмоции. Грусть, скорбь, безысходность, гнев… Срываюсь с места и бегу. Не знаю, куда, так как глаза застланы слезами, поэтому ноги сами ведут меня. Вскоре я начал снова чувствовать прохладных капли дождя, оказывается, я как-то выбежал на полосу. Ну, оно и к лучшему. Вижу других несчастных, у которых, как и у меня в этом самолете были близкие. Начинаю искать глазами Эндо, но жар, который исходит от аварийно — опасного судна мешает. Замечаю карету скорой помощи, а рядом носилки, на которых лежит он. Весь в крови, своей или же в чужой. По всему телу ожоги, но он жив. Мой Мамору жив. Нас, то есть близких пострадавших, пытаются прогнать, но мы не уходим, так как больше не оставим дорогих людей в одиночестве. Один раз это сделали и поплатились. Дальше было как в тумане и пришел я в себя только в больнице. Рядом со мной сидели те, кто из наших друзей смог приехать, а так же молодое поколение Района. Все что-то спрашивают, а я молчу. Не могу выговорить и слова — слишком больно. — Каземару, ты видел, что там случилось? — Спросил Хирото, когда Гоенджи угомонил народ. — Н-нет, то есть д-да… Самолет просто понесло после взлёта и он упал. А я стоял и смотрел на это… А ведь чувствовал, что-то то случится. Чувствовал, но не остановил его. Это я во всем виноват, — Кажется, у меня началась истерика. Как странно, первая, за все время или же я уже забыл. Сейчас все смешалось в один большой снежный ком. — Ну-ну, тихо, ты не виноват в этом, Казе, — Хирото обнимает меня, а я хватаюсь за него, как за спасительный круг. Сейчас в одиночестве я просто сойду с ума, проклиная себя за то, что не смог уберечь свое сокровище. В один момент все смолкло: и звуки голосов, и мои собственные всхлипы, и шаги. Кажется, я заснул. — Ммм, где я? — Первый вопрос, который пришел в голову после пробуждения, причем не самого приятного. — У себя дома, — Раздалось рядом, а я подскакиваю. Около моей кровати стояли Кидоу и Гоенджи, с явным беспокойством в глазах смотря на меня. — Что с Эндо? Как он? Он жив? — Начал я тут же закидывать их вопросами, так как не мог просто сидеть на месте и ничего не знать. — Он жив, Каземару, но находится в коме, — Проговорил Юто, а мне стало немного спокойнее. Когда он выйдет из комы, то все наладится, уверен. — Отдыхай. Мы завтра еще зайдем, — Выводит меня из задумчивости голос Гоенджи, а потом они оба покидают мой дом. Снова ложусь и закрываю глаза, но сон не приходит, как бы я мне хотел. Вместо него перед глазами стоит мой муж и просто улыбается мне, при этом не говоря ни слова. «Нет, не могу, я должен быть рядом с ним!» — Решаю это, а после встаю и начинаю одеваться, стараясь не смотреть по сторонам, ведь этот дом наш с Эндо… До больницы дошел минут за 10, но к любимому не пустили, ссылаясь на его все еще не стабильное состояние. Врачи советовали идти домой, но я просто сел и начал ждать. Минуты и часы тянулись мучительно долго, но я не собирался покидать своего поста около реанимации. Так прошла ночь и только утром мне все же разрешили зайти. — Любимый, я тут, я пришел навестить тебя, — Говорю я, присаживаясь на табуретку рядом с кроватью. Приборы что-то противно пропищали, но мне было все равно на звук, ведь он рядом. Остальное не важно. Я пробыл в твоей палате до тех пор, пока медсёстры не выгнали, но обещал, что приду еще. И пришел. На следующий день, и на другой, и на третий… Я приходил к тебе в течение месяца, постоянно с гостинцами, надеясь, что ты проснешься от этого сна. Со мной иногда были и другие, к примеру Кидоу, Гоенджи, Фубуки. Хирото и Карино несколько заходили, выкраивая свободные часы в своем плотном графике. Аки, Харуна, Фуюпе тоже бывали, приносили свежие цветы, когда тебя перевели из реанимации в обычную палату. Я больше всего боялся, что день, когда ты покинешь меня навсегда, придет. Молился, но похоже, богам все равно. Это было в начале зимы.Тогда только выпал первый снег и я спешил к тебе, что бы поделиться этой новостью. — Эндо, выпал снег! На улице так красиво! — Радостно сказал я, влетая в палату и уже по привычке садясь на свое любимое место. Ты молчишь, но это не важно, ведь я же знаю, что ты слышишь. — Ка.земару, — Тихий и хриплый голос, совершенно непохожий на тот, что был до этого. Его совсем не узнать, но я поворачиваюсь, а на глаза наворачиваются слезы радости. — Эндо… Ты пришел в себя, — Резво встаю и беру тебя за руку. Такая холодная. — З…знай, что я любил, люблю и буду любить тебя, солнце…- Сказал ты, выдавливая улыбку, а после замолк, а приборы начали истошно пишать. Радость сменяется паникой и отпрянув в сторону, бегу на поиски врача. — Уже поздно, он умер. Остановка сердца, — Констатировал доктор, которого я все же смог найти. — Н-нет, вы шутите? Он-он не мог умереть… Я же слышал его голос, так почему? — Сквозь пелену слез спрашиваю, при этом снова смотря на мужа. — Похоже, что на эти слова он потратил все свои силы. Примите мои соболезнования, — Такие сухие слова, которых я почти не слышу, да и не хочу. Больше для меня ничего не важно. Весь следующий год я не жил, а просто существовал на этом свете. Только благодаря друзьям, которые меня не бросили, а наоборот постоянно поддерживали, я смог хоть чуть-чуть оттаять. В тот же день, в который умер ты, я улетал в Италию. Там мне предложили новую работу, а я и согласился. В городе Молний, да и Японии меня больше ничего не держит, тем более, что наш с Эндо дом сгорел три месяца назад от рук хулиганов. В этот день я ночевал у родителей, поэтому смог избежать смерти. Смотрю в окна и понимаю, что небо хмуро. — Как и тогда, — Одними губами произношу я, крепе сжимая ручку чемодана и направляюсь на регистрацию. Через пол часа все было улажено, а через час я уже спокойно сидел в салоне и смотрел на страну, которую покидаю. Мой дом, который перестал быть родным после его смерти… Сегодня меня не провожали, так как у друзей дела, оно и к лучшему. О, вот судно начинает движение. — Прощай, город Япония, — Снова шепот. Такое ощущение, что я уже отвык нормально разговаривать, но это не важно, ведь я отправляюсь в новую жизнь.Через 20 минут после того, как боинг номер ХХХХ следующий рейсом Токио — Рим улетел, во всех СМИ появилась новая информация. Самолет разбился, попав в сильнейшую бурю. Выживших нет.
На кладбище теперь стоят два надгробия, около которых уже минут 10 находится фигура. Человек держит в руках цветы и смотрит на небо, как будто бы там есть ответы на все его вопросы. — Ты все же забрал свое, Эндо, — С грустью в голосе говорит парень. В этот момент ему на плечо ложиться чья-то рука. — Думаешь, они счастливы? Там, на небесах, — Спрашивает блондин, смотря на то, как ветер вырывает легкие цветы из ослабевший хватки и они улетают вдаль. — Да, я в этом не сомневаюсь, Гоенджи, — Улыбаясь, отвечает Юто. Тем временем солнце садится за горизонт, а в воздухе ясно стал слышен тихий, но веселый, смех двух людей, служащий подтверждением недавних слов.