Все, что осталось - надежда

Все, что Баки оставалось, это сидеть рядом и наблюдать. А еще можно было бессильно закусывать губу и материться, все равно Стив, лежавший в беспамятстве второй день, вряд ли его услышит. Еще хотелось дать себе подзатыльник, ведь знал же почти наверняка, что друг свалится с простудой или еще чем похуже после такого угощения, но нет, хотелось порадовать, растормошить как-то. После ухода миссис Роджерс Стив закрылся, и вытащить его из этого состояния не получалось даже у Баки. А ведь прошло уже больше двух месяцев. Все началось с проклятого мороженого. И прогулки, призванной отвлечь Стива хоть немного, — Баки было невыносимо видеть потухший взгляд голубых глаз и безвольно поникшие плечи. Нет, Стив уверял, что он в порядке, но обмануть он мог разве что самого себя. Баки собирался быть рядом, как и обещал. Игнорируя возражения собственной матери, которая уверяла, что Стив уже не ребенок и в состоянии о себе позаботиться, он собрал немногочисленные вещи и перебрался к другу. Как оказалось, вовремя — Стив практически не ел, да и спал урывками, все сидел над незаконченным портретом матери и до дрожи в пальцах рисовал по памяти Сару такой, какой она была еще несколько лет назад. Баки пришлось чуть ли не силой отрывать его от портрета, срочно что-то готовить, впихивать в упрямца еду и буквально силой тащить в постель. Сам он намеревался устроиться на полу — к простудам Баки был склонен намного меньше Стива. Однако кошмары друга внесли свои коррективы. Баки никогда до этого момента не слышал, чтобы Стив кричал во сне. Да и в ту ночь, будучи честным перед самим собой, он проснулся скорее по наитию, чем действительно расслышав приглушенные стоны — мелкий упрямец свернулся клубком и впился зубами в подушку. Покачав головой, Баки отогнал воспоминания и уже привычным движением коснулся лба больного друга. Жар не спадал, тряпки сохли угрожающе быстро, а Стив время от времени начинал метаться, вынуждая Баки еще и прилагать усилия, чтобы удержать его на месте. Даже отлучиться за врачом он не мог, ведь это означало оставить Стива одного. Баки не хотел думать, что могло случиться в его отсутствие — закусывал губу и мысленно звал себя идиотом. Мелкий не мог сдаться так просто. Еще пару дней назад все было иначе. Баки, получив деньги за очередную подработку, выбрал время и буквально утащил Стива на Кони-Айленд. Тот отчаянно сопротивлялся и краснел, но Баки сдаваться не собирался. Со Стивом по-другому было нельзя, а позволить ему грызть себя изнутри Баки не мог. День выдался солнечным и жарким, однако о купании пока можно было и не думать. Баки, впрочем, уверял, что они успеют еще наплаваться — конец мая только, впереди было все лето. Стив только качал головой в ответ, но постепенно расслаблялся, на губах появилось подобие улыбки, а напряженная складка между бровей разгладилась наконец-то. — Сегодня на редкость хороший день, — Баки не скрывал хорошего настроения и приобнял Стива за плечи. — Ты просто обязан что-то нарисовать по возвращении. — Тебя, например. — Ну почему же? Смотри, какое небо сегодня? Как твои глаза. А залив? Ярко-синий, — беззаботно болтал Баки, с удовольствием наблюдая, как уши Стива приобрели ярко-алый оттенок. Он всегда смущался комплиментам, даже сейчас, когда уже перестал скрывать, как много значил для него Баки. — Скажешь тоже, — Стив беспомощно покрутил головой, явно пытаясь сменить тему, и тут на глаза ему и попалась вывеска. — Мороженое, — тихо вздохнул он. — Хочешь? — Баки был слишком счастлив и не подумал о возможных последствиях. — Идем. Они с удовольствием уплетали лакомство, устроившись на берегу залива, подальше от шумной толпы. В выходные в Кони-Айленде всегда становилось многолюдно, но Баки и Стив знали, где можно укрыться от лишних глаз. Потом были торопливые — вдруг, увидит кто — поцелуи, смущенная улыбка Стива и Баки нес какую-то чепуху, чувствуя, как тепло разливается в груди. Баки встряхнулся, отгоняя воспоминания, и внимательно посмотрел на Стива. Тот выглядел плохо, жар и не думал спадать. За последние два дня он несколько раз приходил в себя. Баки, не тратя лишних слов, буквально вливал в него травяной отвар и бульон, игнорируя слабые возражения. На болячках Стива он, кажется, давно собаку съел. «Ангина или грипп», — Баки хмурился, не в силах отойти от постели больного. С работой он разберется позже, когда Стив окажется вне опасности. «А этого может и не произойти в этот раз», — предательская мысль заставляла Баки вздрагивать. Липкий страх упорно проникал в душу — ему были хорошо известны все болячки Стива. С приступами астмы Баки бороться научился еще, когда была жива миссис Роджерс — она объяснила растерянному Джеймсу что надо делать в подобных случаях. Грипп, ангина, лихорадка — а вот это победить Стиву было намного сложнее даже тогда, когда врач назначал лекарства и прописывал рецептуру. Баки в такие минуты чувствовал себя жалким, ведь помочь он ничем не мог — каждый раз исход борьбы за жизнь зависел только от Стива. «Надо же было умудриться простудиться двадцать второго мая», — Баки прислушался к дыханию спящего Стива. Тот все еще дышал с присвистами, однако ритм поменялся в лучшую сторону — растирание все-таки было сделано правильно. Баки каждый раз запоминал дату, когда Стив оказывался в постели с очередным заболеванием. Он так не запоминал дни рождения дальних родственников, с которыми его пыталась заставить общаться мать. И раньше-то это было не очень успешно, а после того как Баки перебрался жить к Стиву он и вовсе игнорировал визиты родни, вызывая молчаливое неодобрение родителей. Баки позволял себе игнорировать это — о Стиве кроме него, позаботиться было некому, а у родителей были еще три дочери, которые в состоянии были развлечь нагрянувшего двоюродного дядюшку. Он и не пытался ничего объяснять родным, потому что они просто не понимали. Для него Стив был целым миром, а для родителей — «странным парнем, от которого у Джеймса одни неприятности». Однажды его средняя сестра посмела сказать это Стиву в лицо. Баки нахмурился и плотнее укутал вновь разметавшегося Стива в одеяло и сменил тряпку. Кажется, кризис все-таки миновал — на пылающем лице появились крупные капли пота, дыхание выравнивалось. Ему тогда с трудом удалось доказать Стиву, что мнение Марии для него не имело ровно никакого значения. Общаться с сестрой после этого Баки оказалось сложнее, чем с родителями. И она искренне не понимала, в чем дело. Баки иногда пугался самого себя, когда думал, что Стива у него отберут. В такие моменты он четко понимал, что готов на все, лишь бы этого не допустить. Даже на убийство. Вслух, разумеется, он никогда этого не говорил, потому, как Стив бы этого точно не одобрил. Он нужен Стиву и это все что имело значение. Если Стив однажды уйдет… Баки передернул плечами и подоткнул одеяло. Он знал ответ, но не спешил озвучивать его даже в мыслях. Стив ведь обещал, что они будут вместе до конца, а свое слово этот маленький упрямец привык держать. Значит, они точно справятся.