Последние из Кредо

Какая девочка не хочет, чтобы вдруг настали каникулы? Чтобы можно было послать всё к чёрту, а потом ― никакой школы и подъёма по утрам ― гулять, гулять, гулять... Какая бы буква ни красовалась в табеле и что бы ей потом за это ни было ― лучше просто отдыхать. Уж она-то точно не скучала бы по школе. Особенно когда эту самую школу разрушило бы до основания. Шарлотта очень любила представлять себе эту разруху: как зарастёт колючками и пальмами их класс, как взрывом или из-за погромов выбьет стёкла спортзала и оттуда будут расти лианы с магнолиями, как они с мамой уйдут из этого города, она ― научится охотиться и покажет маме, чему её научила исчезнувшая годы назад бабушка. А потом, когда-нибудь, посреди разрухи этого мира случится то, о чём мать уже давно не вспоминала со слезами на глазах: они дойдут до какого-нибудь места, где будет бабушка. Поначалу Шарлотта представляла, что это непременно будет какая-нибудь беда: на бабушку нападут монстры. Или шайка разбойников. Или кучка зомби, гораздо реалистичней, чем в кино, которых она, порой экономя на завтраках, расстреливала в игровых автоматах из подобия оружия, часто похожего на водяной пистолет. А потом мать, как и все, кто нуждались в защите, осталась в карантинной зоне, и Шарлотта просто мечтала, чтобы её отдали в этот самый интернат, куда одним не таким уж и ясным днём пришла бы бабушка, а уже подросшая Шарлотта показала бы ей, как учится стрелять. Сны были уже не такими наивными ― в них пахло дождём и прибитой им пылью, в них бабушка хмурилась, как всегда, когда думала, что тратит время зря: на надежду, на лишние обещания увидеться или просто потому, что на руинах этого города часто лил дождь и никому из пришедших не хотелось мёрзнуть, выискивая взглядом среди стрельбищ своих разделённых расстояниями детей. Наяву Шарлотта помнила эти взгляды и думала, что когда-нибудь ей придётся выйти из цепочки на очереди к мишени и подойти успокоить всё же добравшуюся до этого города мать. Но в итоге они увиделись лишь тогда, когда Шарлотта с напарницей въезжала в карантинную зону на танке с эмблемой F.E.D.R.A. У Шарлотты было время: поделиться новостями, сунуть в руки матери паёк, выслушать просьбы не трогать соседей, что тайком торгуют контрабандой. А затем ещё раз вспомнить бабушку, припоминая те карантинные зоны, в которых ещё было место для тех, кому за шестьдесят, и они не напоминали лагеря для военнопленных. Уж кто-кто, а её бабушка искала бы менее охраняемую, но более известную своими свободными порядками карантинную зону. Насколько оно могло бы быть при карантинной зоне и под эгидой F.E.D.R.A. вообще. Потом пришлось утешать мать, брать на память странный бархатный мешочек на железной цепочке и клясться ни за что не разрезать его на сотню витков обмотавшей ткань проволоки и не разбивать, пока она служит в патрулях и за пределами карантинных зон. ― Это самая крайняя мера, моя девочка, ― шепнула она Шарлотте, ― только если тебе действительно будет некуда идти. А меньше чем через год Шарлотте стало не до того. Особенно когда выяснилось, что Саймон Хэтеуэй не растерял своей сноровки. КПП казался обитаемым, и Шарлотта встала, разминая ноги и проверяя спрятанный в бархатке медальон. Сейчас от ткани остались лишь обрывки, и сквозь проволоку проглядывал тёмный пластмассовый пузырёк, которым было проще заменить любые слишком хрупкие стеклянные ёмкости. ― Спрячь пока, ― растормошила её Галина. ― После заката ― высматривай пулемётчика. Шарлотта кивнула. Если здесь мог прятаться так долго разыскиваемый Саймон Хэтеуэй ― стоило пройти по-тихому. *** ― Он будет выглядеть усохшим, Шар, ― в руках Галины был лишь листок с названием района, хотя Шарлотта хотела вглядеться и в него. ― Ему сейчас под семьдесят, а то и больше, так что зря ты сравниваешь всех прохожих с тем, кто на фото. Ты всё равно увидишь в нём лишь старика. А я же видела его, когда со мной ещё говорила сестра. Шарлотта отодвинулась ещё дальше в укрытие, скрывавшее их от прожекторов и всмотрелась через сетку в очередь на улице. У неё ещё было время на воспоминания. Например, про еду. Паёк был почти таким же: тем, кто работал на F.E.D.R.A., доставалось побольше. Тем, кто был из F.E.D.R.A. ― доставалось лучшее не только из еды. Но идеальное снабжение какими угодно вещами могло быть только у контрабандистов. Даже в интернате она заметила разницу. А намёки на близость последних появились, когда Коди сказал ей, что в куске бархата и заполненной землёй бутылочке она носит медальон «Цикад». Шарлотта не поверила, и «талисман от матери» начали деловито разбирать те, к кому она в те времена пришла за информацией об обещанном матерью «последнем шансе». Тогда вслед за Коди прищурилась и женщина, что недоверчиво смотрела на неё, а потом прикрыла глаза. ― Что-то плохо видно содержимое, ― недовольно фыркнула женщина. ― Явно старались сделать попрочнее, хоть и зря. Шарлотта не понимала: очертания чего могла выдать бутылочка? И потому сняла с шеи единственное напоминание о матери. Землю быстро вытряхнули, деловито затоптали в угол «при досмотре решат, что прячем пули, а нам не нужно лишних подозрений», а оплавленную пробку смяли с нехилой силой. Шарлотта тогда подумала, что при стычке или обстреле именно эта женщина бежит впереди, при случае вызывая огонь на себя. Не успела она додумать что-то про её слишком знакомые мозоли, как у годы державшей винтовку, как бутылочка издала звон, и на стол вывалился грязный кругляшок. Тогда Шарлотта считала, что эти странные не то контрабандисты, не то занятые более серьёзными вещами люди злятся на неё как на воровку, но теперь бы искала их первой. ― И ты правда думаешь, что тебя бы к ним приняли? Или кто это так решил? Родные? Сбежавшие? Ты сама понимаешь, что бы с тобой сделали твои же? ― Но... Как вы его увидели? Я ни разу его не разворачивала! — попыталась выяснить Шарлотта. — Если ты узнаешь ответы, то они достаточно сильно изменят твою жизнь. Увы, это необходимо. В руках Галины оказался медальон «Цикад».