Выбраться ради нее

      Все здесь серо. Стены, пол, потолок, и Айзеку Фостеру совсем не нравится здесь находиться. Он порой даже шутит, что с той же Кэтти было интереснее. У нее были хоть какие-то развлечения. Пытки, кровь, боль. Наказания. Здесь же — все так тускло. И лишь тишина давит на плечи. Парень прячет сигареты в кармане своих поношенных штанов, часто смолит их одну за одной, смотрит куда-то вдаль. Рядом молчит Рей. Хорошая девочка. Сообразительная. Правильная. Сигарет не просит. Таким курить не пристало. Она просто сидит рядом на холодном камне и лишь наблюдает за ним. За тем, как Зак швыряет окурок на землю и тот мелькает ярким всполохом оранжевых искр, как достает из-за пояса пистолет, как двигает шеей. Он садится на корточки и аккуратно вытаскивает патроны из кармана, вставляя их в магазин увесистого пистолета.       — В этот раз не высовывайся. Уяснила?       Рей молчит. Она опускает взгляд на его руки, перевязанные марлевыми повязками, и этот жест не укрывается от чуткого взора парня. Айзек кривит губами. Девчонка какая-то неправильная. В ней будто что-то не так. Чувство давит на грудную клетку изнутри, распирает. А он все понять не может, что это с ним? То ли простой зуд и нервы, то ли опасение за нее. Но что ему волноваться за эту девочку с таким осмысленным взглядом?       — Эй! — Басом, громко, резко, оглушая кирпичные стены силой своего голоса. — Рейчел! Ты вообще здесь? — ярится, злится, раздражается. Чумной он какой-то.       — Я поняла тебя. — И девушка смотрит на него так внимательно. — Ты много куришь.        Айзек ухмыляется. Лицо его сразу красит шальной и дикий оскал зверя. О! Пусть она еще скажет ему что никотин вреден. А то он ведь не знает? Вреден, да. Но ему необходимо. Просто надо.       — Тоже хочешь?       — Нет, я не буду.       Девочка…       И слова все теряются, рассыпаются на миллиарды звуков еще в глотке. Потому что сказать ему оказывается больше нечего. Странная девочка с потухшим взглядом. У нее ногти стали все обломаны, под ними грязь. Она хрупкая как тростинка, острая как игла. И кости её так выпирают, что можно порезаться. Сетка вен ветвится на тыльной стороне ладони. Но есть в ней что-то притягательное для него, нездешнее. Неземное. Может, дело действительно в том, что она — девчонка. У Зака нервно дергается кадык.       И когда я только заслужил твое доверие, а, Рейчел?       Так и остаются они словно в какой-то неловкости и недосказанности. Он замечает, как спутались ее локоны, покрылись грязевой коростой и коркой пыли, видит, как мазки земли застыли на ее коже. Странная девчонка. И Зак принимает не менее странное решение — он кладет свою косу в сторону, толкает пистолет за пазуху, делает несколько порывистых движений оказываясь к ней ближе.       — Что ты делаешь? — тут же хрипло спрашивает она.       — Тебе холодно, — просто отвечает он, прижимая девушку к своей груди, ощущая, как у нее заледенели руки, как кожа ног чуть ли не покрылась инеем, впитав в себя ночной мороз этого места. Вот только она не чувствовала низкой температуры, пока не ощутила теплого чужого человеческого тела. И ей странно, мутно. Сначала девчонка замирает, напрягается так ощутимо и руки юноши крепче сжимают ее хрупкую фигуру. — Рей, — и она слышит в мужском голосе улыбку, — я не кусаюсь. — он накрывает ее руку своей, сжимает ее пальцы. — Поспи если хочешь. — И девушка в его руках едва кивает, заметно расслабляясь.       Она не такая холодная и пустая, как ему казалось. Она тепла. Сейчас он это снова видит. Как ее губы едва дергаются в улыбке, и на их кончиках точно зреет свет. Прекрасная. Эта мысль снова проскальзывает так предательски, бьется о стенки сознания так ядовито У Фостера дергается кадык во второй раз и кожа его горит. Рейчел действительно прекрасна. Он прав. Это неоспоримо. И Зак не знает, что бы с ним было, если бы не эта девчонка, чей острый локоть сейчас упирается в его руку. Глупо, наверное. Непривычно. Но Айзек уже примирился с тем, что и так бывает.        Рука его словно сама ныряет за край её кофты, ложится на оголенную часть женской кожи. Рей снова едва заметно вздрагивает, а мужской палец уже вычерчивает круги вокруг ее пупка. Рей сначала еще старается спрятать улыбку меж губ, но выходит с трудом. Она чувствует, как мужские теплые ладони обнимают её, одна скользит дальше, почти обхватывает всю её талию. А Заку все кажется, что девочка эта до конца так и не понимает, во что они сейчас играют и чем все это может закончиться. Парень хмурится, чувствуя, как даже тошно от себя становится. Он ведь не зверь в конце концов какой-то.       — Зак? — Рей прижимается к нему каждой костью, ерзает на мужском теле, стараясь развернуться лицом к нему и заезжает юноше плечом куда-то челюсти, заставляя зубы звонко клацнуть. С губ его в момент слетает тихая ругань, шипящие чертыхания.       — Прости.       — Какая ты неуклюжая, — тянет Фостер, сразу касаясь пальцами лица. Ничего нет. Лишь череп его звенит от удара. Он опускает голову и чуть ли не касается своим носом о её нос. Лицо её оказывается практически напротив его собственного. И оба тут же замирают, осознавая, насколько интимно и близко друг к другу находятся.       — Зак, мы выберемся отсюда? Парень нервно сглатывает, испытывая полную сумятицу чувств, он лишь гладит ее спину пальцами, чувствуя, как тело на нем слабо дрожит. Он протягивает руку и проводит по ее щеке ладонью. Мягкая. Обхватывает женское лицо, кажется сильнее, чем следует, пальцы чертят линию подбородка. Кукла. И глаза в глаза. И тогда Зак точно срывается. Он практически рывком прижимает ее крепко к себе, стискивает талию руками, так, что ей становится практически горячо. А он действительно горит. Эмоциями, яростью, болью, гневом и злостью. И Рей поддается. Она смыкает руки на его шее, чувствуя, как жарко в его объятиях, как они крепки.       Губы у нее обветренные, потрескавшиеся и искусанные. Полоска тонкой крови запеклась на них, покрылась карминовой коростой. И когда он касается ее рта своими губами, то ощущает эту кровоточащую ранку. Соленый вкус заползает в полость его рта, попадает на язык, отдается импульсами рецепторов в мозгу. Он чуть тянет ее нижнюю губу, посасывает, так аккуратно и осторожно, словно не давая самому себе целовать ее вольно, так, как отчаянно и остро ему хочется.       Заку все кажется, что девушка непременно должна его оттолкнуть, что ее горячие, в ссадинах ладони должны надавить на его плечи, ударить так, что он почувствует сосуды под ее кожей, набухшие эмоциями страха и паники. Она должна пойманной птицей забиться в его руках, попробовать укусить его наглый и бесстыдный рот, просящий у нее так много. И тогда он сразу отпустит ее. Но вместо этого Рейчел лишь теснее прижимается к нему. Пальцы её с обломанными ногтями путаются в его коротких, торчащих в разные стороны волосах. Вот изящная рука проходится по его перебинтованному подбородку. И тогда Айзек смелеет.       Его руки обхватывают ее лицо, подушечки больших пальцев давят на ее щеки, язык вторгается в пределы ее рта, исследует, ласкает. И девушка начинает дрожать. Едва-едва, тонко и не вполне ощутимо, но стук и гул ее сердца отдается у него в груди, а тонкие руки надавливают на его спину. И он целует ее еще яростнее, вытягивает согнутые ноги, заставляя девушку сесть к себе на колени, так, что ее теплое, живое и трепещущее тело врезается в сгусток его мышц. А сердце все набухает в груди, просит большего. Он ведь даже и не думал, что целовать ее будет так сладко, так жарко, так томительно.       Ему хочется повалить ее на пол, так, что золотистые локоны растреплются еще больше, ореолом солнечного цветка лягут на камень, глаза ее засияют сводом небес, а он утонет в ее нежности и красоте. Когда парень все же заставляет лечь девушку, отрываясь от ее губ, то Рей лишь едва вздергивает к нему подбородок.       — Боишься? — Шепчет он, склоняясь к ее шее и чуть прикусывая ключицу.       Рейчел запрокидывает голову, а он губами ловит маленькую родинку, примостившуюся в самой яремной впадине.       — С тобой — нет.       Дыхание сбивается, но она все равно подается вперед и прикасается своими едва дрожащими от эмоций губами к мужскому рту. Ощущая удивление юноши каждой клеткой тела. То, как его руки напрягаются на ее спине, как брови в мгновение подлетают выше. Зак думает, что он сошел с ума, что пьянящее чувство, эмоции и щедрое время отняли у него рассудок, пустили дурь в кровь. Странно это осознавать, что в этом ломаном, неправильном и таком исковерканном мире эта девочка так ему доверяет. И он ловит ответно её губы губами, испивая всю женскую сладость и нежность. Забирает ее рот полностью в свои владения, заставляет ее томительно ерзать и призывно выгибаться. Проводит пальцами по ее шее, касается груди сквозь тонкую ткань кофты, скользит ниже…       — Зак, — она поднимает голову, прижимается губами к его уху, — я… — замолкает на мгновение, — я никогда еще этого не делала. — Вдруг откровенно выдает Гарден.       — Знаю, — соглашается Айзек, оставляя мокрый след своих губ на её шее.       — А ты? — тихо говорит Рей снова, вдруг ощущая жар смущения, окрасивший ее щеки.       Айзек усмехается. Слишком самоуверенно.       — Я похож на девственника, Рейчел? Из меня, конечно, плохой романтик. Но зато я умею кое-что другое.       И она чувствует сквозь ткань материи его штанов это острое, оголенное возбуждение, такое явное и неприкрытое, что девушке почти становится страшно от неизвестности. Но руки Фостера уже задирают её кофту, ловкие пальцы ныряют в чашечки бюстгальтера и приподнимают девичью плоть, высвобождая ее. Юноша не медлит: он припадает к женской груди, заставляя Рейчел изогнуться, запрокинуть голову, так задрожать, что это почти ненормально. Он ласкает ее долго, мнет руками, берет в рот, заставляя её так громко вскрикнуть, резко податься вперед, обнимая его за шею, прижаться грудью к груди, видя его глаза перед своими, и этот рот, кривящийся в усмешке. А его пальцы уже стягивают ее шорты, оттягивают резинку трусов, ныряют внутрь, туда, указательным в складку меж ягодиц, ниже, где туго, жарко и влажно. Это остро, это странно, это страшно, это необходимо. Она влажная, такая возбужденная, открытая, пусть и боящаяся. Зак снова касается ее шеи губами, ведет носом, чуть прикусывает бьющуюся жилку. Возится со своим ремнем на штанах он недолго. Рей успевает лишь сглотнуть, когда чужие руки уже уверенно приподнимают ее. Юноша пристраивается ко входу в девичье тело, сжимает зубы и совершает резкий толчок.       Рейчел тут же шипит, как кошка, гнется всем телом. У Зака бешено бьется вена на шее, и остро проступают очертания кадыка. Он запрокидывает голову, едва покачивая тазом, втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Дает ей время привыкнуть, пока у него самого не сорвет крышу от того, какая она, мать вашу, узкая, такая тугая, так тесно и крепко держит его в себе, как сжимается от малейшего движения. И двигаться в ней, так остро нужно двигаться.       — И за что только это так любят? — Давит она. А Зак смеется. Своим грудным, истинно мужским смехом.       — За это, — произносит он хрипло, и делает слабое движение назад, чтобы толкнуться вперед. Тело под ним снова дергается. Ей больно. Конечно это так просто не проходит. Да, он знает. Его фаланги ласково проходятся по ее коже, затем подхватывают женскую ногу, такую изящную, с острой коленкой, заставляя её закинуть себе на спину, чтобы стать еще теснее и ближе. Смотрит на нее, такую раскрасневшуюся, такую влажную, с легким румянцем девичьего стыда, с ломкими пальцами. Красивую до одури. До самого охуительного неприличия. Айзек рычит, зарывается носом в ее тонкую, изогнутую шею, бьется бедрами о бедра и Рей чувствует жар внизу живота. Он поднимается вверх, охватывая все ее тело, заставляя изогнуться, почти закричать и застонать. Мышцы внутри нее трепещут. И трение лишь нарастает. Девушка сбито дышит, едва держится, дрожащая, влажная и такая беззащитная. И Зак лишь сжимает ее в своих объятиях сильнее. Прижимается к ней всем телом, не прекращая этой бешеной пульсации, рождающейся в движениях, в толчках, тягучих и медленных. И так дико хочется сорваться, вбиться в ее тело до последнего издыхания. Но Рей больно. Это всегда больно впервые. Поэтому он целует ее губы, снова закрывает глаза. Рейчел крепко сжимает его плечи. Она вскрикивает, когда он насаживает ее до самого конца, заставляя раскрыться широко и глубоко. Импульс тепла разносится по всему девичьему телу. И когда Зак вынимает из нее член, она с чистейшим любопытством наблюдает, как белесая жидкость пачкает ей бедра и живот.       Одеваются они молча. Карминовый огонек сигареты снова часто мелькает в его перебинтованных пальцах, пока Зак все старается окончательно прийти в себя. Рей же оправляет нижнее белье, отряхивает свои шорты, чувствуя, как непривычно тянет между ног. Неприятное ощущение. Наверное, так всегда бывает после первого раза. И девушка с досадой думает о том, как будет идти дальше по этому длинному коридору.       Айзек кусает фильтр сигареты и смотрит в потолок. Странно как-то все. Нелепо. Опасно. Такие вещи бесследно не проходят. Зато теперь он точно знает, что есть на свете люди, от которых становишься зависимым. И сам он кажется изменился. С резким хлопком словно сорвало в нем что-то и это более не вернуть. Не поможет ни агрессия, ни лютость, ни отборные маты сквозь зубы. Да и она, в сущности, всегда казалась ему ребенком, очаровательным и милым ребенком. Зак смотрит на девушку, и что-то такое порочное мелькает в её ответном взгляде. В том, как она не сводит глаз с его крепких ног, сильных рук, широких плеч. И сардоническая усмешка кривит черты его лица. Нет, Фостер ошибся. Это не ребенок.       — Ты как?       — Нормально.       Он лишь хмыкает, закидывает на плечо свою увесистую косу, прячет улыбку меж губ и подает ей руку, помогая встать на ноги. Выбраться, вырваться на свободу. Он сможет. Не ради себя. Ради нее.