your joy is my low

На сковороде зашипело масло, как только на раскаленную поверхность опустили сочный кусок стейка. Юнджи стояла у плиты в черном шелковом халатике и слегка пританцовывала в такт музыке, доносящейся из колонок. В одной руке она держала бокал, периодически потягивала белое вино с легкой улыбкой на лице и постукивала длинными ноготками по стеклу. Сегодня была их с Сокджином годовщина, и девушка решила устроить своему мужу сюрприз и приготовить романтический ужин. Он должен был приехать с работы с минуты на минуту, и она уже заканчивала последние приготовления. Стол был накрыт на двоих: приборы, бокалы, все как полагается. Юнджи даже свечи принесла и зажгла их. Она крутилась перед зеркалом, разглядывая новое белье, которое купила совсем недавно специально, чтобы порадовать любимого. Черные кружевные трусики идеально сидели на подтянутых небольших ягодицах, бюстгальтер удачно подчеркивал аккуратную грудь, полупрозрачная тонкая ткань практически ничего не скрывала. Юнджи ухмыльнулась и прикусила губу, чувствуя, как твердеют ее соски от одного только вида себя. Она снова запахнула халат и принялась наносить на губы красную помаду. В завершение она брызнула немного Dolce & Gabbana на запястья и ключицы, и удовлетворенно хмыкнув, вернулась в зал. Сев за стол, она наполнила свой бокал вином и принялась ждать, впечатав взгляд в пляшущее пламя свечи. Ужин почти остыл, бутылка вина подходила к концу, плейлист с романтическими песнями пошел уже по пятому кругу, а Сокджина все не было. Юнджи нервно стучала ноготками по поверхности деревянного стола, с каждым прошедшим часом ее лицо становилось все мрачнее. Когда стрелка часов переваливает за полночь, а свечи почти полностью догорают, опустевшая бутылка летит в стену и с громким звоном осыпается осколками на пол. Спустя еще двадцать минут, наконец, щелкает замок входной двери. Мужчина неуклюже ввалился домой, тяжело вздыхая, и закопошился в прихожей, стараясь сильно не шуметь. Он стянул с себя надоевший за целый день пиджак, ослабил галстук и расстегнул первые две пуговицы белой рубашки. С противным лязгом на паркет упали ключи, на что мужчина тихо матернулся. Он немного подвыпил, было заметно по чуть шаткой походке. Потирая уставшие глаза, Сокджин прошел в туалет, совершенно ни на что не обращая внимания. Как только мочевой пузырь опустел и перестал давить на мозг, Ким облегченно выдохнул и вывалился из туалета, мечтая поскорее упасть на мягкую кровать и уснуть. Но вдруг заметив, что в квартире темно и тихо, знатно напрягся. Сонливость как рукой сняло. Затуманенный разум начинает слегка проясняться, а потом его словно током шарахает. Годовщина. Он забыл. Его тут же прошибает холодный пот, ведь он знает, какой может быть в гневе его женушка. А знает ли?.. Юнджи слишком непредсказуемая. Забыв как дышать, Сокджин начинает медленно продвигаться к гостиной, мысленно готовясь к скорой смерти. В зале слишком темно, чтобы можно было что-то разглядеть, а включить свет слишком страшно, если честно. Поэтому Джин просто встает в дверном проеме и замирает, боясь шевельнуться. Внезапно на кухне включается музыка, что знатно пугает мужчину. Он вздрагивает, тихо вскрикнув. Сердце бьется как сумасшедшее, привыкшие к темноте глаза зацепляются за знакомую фигуру, которая приближается к нему, покачивая бедрами. Ким гулко сглатывает вязкую слюну и ужасно хочет начать пятиться назад, но его ноги словно прирастают к полу. — Вы только посмотрите, кто решил почтить нас своим визитом, — в голосе Юнджи настоящая сталь. Красные губы изогнуты в хмельной ухмылке, но взгляд режет без ножа. — Лю-любимая, я в-все объясню, — сам от себя не ожидая, Сокджин начал заикаться. Его жена хоть и вселяла ужас, но была невероятно горячей. Особенно, сейчас. Девушка подходит к нему вплотную, Джин чувствует сладковатый запах ее духов. Прямо перед глазами мужчины внезапно вспыхивает огонек зажигалки, Ким дергается от неожиданности и опасной близости. Юнджи как-то по-садистки усмехается и зажигает свечу, что держала в руке все это время, а затем отходит к столу и ставит ее ровно посередине. Повернувшись к мужу, она складывает руки на груди и смотрит хищно так. — Ну давай, попробуй объяснить, почему ты явился домой в день нашей годовщины пьяным и глубоко за полночь, охотно послушаю твои сказки. Шестеренки в голове Сокджина усердно крутились, но он понимал, что ему просто нечем себя оправдать. Он действительно виноват, и сильно. Он набирает побольше воздуха в легкие. — Прости, замотался на работе и совсем обо всем забыл, а потом Намджун из рекламного отдела позвал посидеть выпить, ну я и согласился, — выдает он на одном дыхании, уставившись в пол. Повисает гробовая тишина, но лишь на пару секунд, потом на кухне начинает играть следующая песня. И Сокджину этого хватает, чтобы его ладони вспотели. Напряжение в воздухе можно потрогать. У Юнджи в руках опасно блеснул кухонный нож. — Ты что? Повтори? Сокджин с опаской смотрит на нее и молчит. Он чувствует, что еще немного, и та взорвется. — Ты оглох? Я сказала, повтори, — процеживает сквозь зубы Юнджи. Она точно не успокоится, Джин это понимает. — Я забыл. И мне правда очень жа… — Не успевший начаться поток извинений обрывается резким звуком с яростью воткнувшегося в поверхность стола ножа. — Я думала, ты солжёшь хотя бы для виду. Ким Сокджин, ты же понимаешь, что я тебя сейчас задушу вот этими самыми руками? — Юнджи демонстративно поднимает их, декоративные маленькие камушки блестят на ногтях в свете свечи. — Черт, этот маникюр мне так дорого обошелся… Но даже если я его сейчас подпорчу, оно будет того стоить. Девушка бросает на Джина убийственный взгляд и начинает идти на него, и тот понимает, что его жена не шутит. Вот совершенно. Она правда убьет его прямо здесь и сейчас и даже глазом не моргнет. Ноги внезапно отлипают от пола, и мужчина шарахается назад, но не удерживает равновесие и падает. Черт бы побрал эти две выпитые бутылки соджу с Намджуном, да и самого Намджуна тоже. Юнджи же пользуется моментом и седлает бедра Сокджина. Тот трепыхается и пытается скинуть девушку с себя, но она мертвой хваткой сжимает его ногами. Во время их борьбы у Юнджи развязывается халатик, и перед Кимом открывается вид на прекрасное стройное тело и то самое новое нижнее белье. У него перехватывает дыхание, да еще и ее бедра так некстати ерзают на его ширинке. Мужчина мешкает, и Юнджи, вооружившись шелковым пояском, хватает руки Джина, держит над его головой и крепко связывает их. Глаза Сокджина расширяются, он дергается, пытаясь освободиться, но у него не выходит. Взгляд метается между связанными запястьями и самодовольным лицом Юнджи, затем падает на ее ключицы, а потом и вовсе теряется где-то в районе груди. Ее сосочки торчат, она шумно дышит и пожирает взглядом, такая красивая с этими взъерошенными волосами, а от трения их бедер становится слишком горячо, так что Сокджин мысленно сдается и даже смиряется с приближающимся концом. Пожалуй, смерти лучше и слаще все равно не придумаешь. Джин перестает сопротивляться и просто оседает на пол, с возбуждением и восхищенным трепетом смотря любимой в глаза. Юнджи кажется тоже входит во вкус. Ее тонкие пальчики начинают расстёгивать пуговицы на рубашке Сокджина, открывая все больше кожи. Она любит тело мужа, черные ноготки царапают крепкую грудь мужчины, слегка задевают соски, от чего тот дергается и закусывает губу, чтобы не вырвался стон. Она оглаживает его пресс и облизывается. Почувствовав, что у Джина встал, она удовлетворенно хмыкает и начинает двигать бедрами интенсивнее. Тот шумно выдыхает и чуть ли не шипит, прикрывая от удовольствия глаза. Ему до ужаса хочется прикоснуться к телу своей женщины, но он не может, и это распаляет еще больше. — Я убью тебя, Ким Сокджин, — шепчет Юнджи и впивается в его пухлые губы. Поцелуй получается каким-то диким, необузданным, очень мокрым и грязным. Юнджи размазывает всю свою помаду по лицу Джина, сильно и много кусается, вызывая болезненные стоны у мужчины, облизывает его губы и подбородок, посасывает его язык. У Кима кружится голова, такой страсти между ними не было слишком давно, непозволительно просто. Девушка тянется к пряжке ремня и лихорадочно пытается ее расстегнуть. Спустя несколько попыток, она, наконец, справляется (и с ширинкой тоже) и стягивает с мужа брюки вместе с бельем. Его возбужденный член лежит на его животе и уже вовсю истекает смазкой. Юнджи поднимается на ноги и начинает стягивать с себя кружевные трусики. Сокджин видит прозрачную ниточку, тянущуюся между промежностью девушки и бельем, и понимает, что та возбуждена не меньше него самого. — Оседлай меня, — просит Джин, его трясет. Юнджи одаривает его презрительным взглядом. — Тебе слова не давали, — отвечает она и несильно надавливает ножкой ему на член. Несильно, но достаточно, чтобы Сокджин зажмурился и заскулил. Долгожданное прикосновение к возбуждению слишком приятно и сладостно. Юнджи неприкрыто упивается своей властью, она помещает набухшую головку между первым и вторым пальчиками ног и начинает двигать ногой, создавая трение. Джин постанывает и шепчет возбужденный бред, его бёдра начинают непроизвольно дергаться вверх. — Такой грязный Сокджинни, запачкал мне всю ножку, — Юнджи смотрит на мужа, в ее взгляде проскальзывает нежность и снисхождение, но лишь на секунду. Она ставит пяточку на его солнечное сплетение и шевелит липкими от предэякулята пальчиками, — Очисти их. От услышанного член Джина дергается, а зрачки в затуманенных от возбуждения глазах расширяются. Он послушно открывает рот и обхватывает губами пальцы ног Юнджи, начиная посасывать. На языке чувствуется собственный вкус, происходящее все больше начинает походить на какое-то безумие, и они оба готовы в нем погрязнуть. Хотя бы на одну ночь. Юнджи вдруг хихикает и прерывает мужа, вынимая пальцы из его рта, ибо щекотно. А она слишком боится щекотки. — Для твоего волшебного языка есть работа получше. Юнджи все же седлает Сокджина. Только не его член, а его лицо. Но тот нисколечко не против, а даже наоборот. Он блаженно стонет, вдыхая запах любимой. В ход идут и нос, и губы, и язык. Юнджи помогает, раскрывая себя рукой, двигает бедрами, ее тело бьет мелкой дрожью от удовольствия. Джин дразнит ее клитор кончиком языка, и она уже не в силах сдерживать стоны. Она зарывается рукой в его каштановые волосы и старается прижать его лицо еще ближе к себе. Стоны становятся все громче, дыхание тяжелее и чаще, и вскоре она замирает и начинает содрогаться всем телом, кончая. Не в силах удержаться на месте, она сваливается на бок на пол и все еще дрожит, постепенно приходя в себя. Сокджин же лихорадочно осыпает ее ногу поцелуями, докуда может дотянуться. Юнджи встает на колени, снимает с себя остатки одежды, оставаясь совершенно обнаженной. Сокджин в полубреду умоляет дать прикоснуться к ней, но она пропускает это мимо ушей и заползает к нему на бедра. Прижавшись влагалищем к его члену, она вновь начинает ерзать взад-вперед, с удовольствием чувствуя приятную пульсацию. Затем она слегка приподнимается, одной рукой упирается Джину в грудь, а другой направляет его член в себя. На кухне играл IAMX, а Юнджи медленно опускалась на всю длину, прикрыв веки. Ее ресницы подрагивали, а губы растянулись в блаженной улыбке. Она замерла на мгновение, наслаждаясь заполненностью, а затем начала двигаться. Внутри Юнджи всегда было узко, влажно и горячо, Сокджин издал гортанный стон и резко откинул голову, ударяясь об пол. Но ему было слишком хорошо, чтобы обращать внимание на тупую боль в затылке. Юнджи внезапно схватила его за галстук, который все еще был на его шее, и потянула на себя, заставляя Кима распахнуть глаза и посмотреть на нее. Она стала двигаться активнее, резче опускать и поднимать бедра, что сводило Джина с ума. Ее шаловливые ручки принялись медленно затягивать галстук все туже и туже, длинный конец наматывался на кулачок. Она приблизилась к его уху и принялась посасывать и покусывать мочку. — Я же сказала, что придушу тебя, Сокджинни, — горячо прошептала Юнджи и затянула галстук максимально туго на горле мужа. Его глаза резко распахнулись, в уголках начали собираться слезы. Он открывал и закрывал рот, как рыба на суше. Он хрипел, пытаясь вздохнуть, но воздух почти не проходил. Его лицо стало стремительно краснеть, а вены на шее разбухать. Юнджи продолжала скакать на нем в каком-то бешеном темпе и громко стонала, крепко сжимая галстук в руках. Глаза Сокджина закатились, а все его тело начало колотить. И тут Юнджи резко ослабляет хватку и вовсе выпускает галстук из рук. Джин делает судорожный глубокий вздох и внезапно бурно кончает. Юнджи еще с секунду прыгает на его члене, хаотично двигая бедрами, и кончает следом, громко вскрикнув и впившись ногтями в грудь мужа. Она чувствует, как горячее семя разливается внутри нее, как дрожит в эйфории тело Джина. Он как-то тут же обмякает на полу, не в силах пошевелиться, Юнджи тоже обессиленно валится на его тяжело вздымающуюся грудь. Ее волосы липнут ко лбу и к влажной от пота коже Сокджина, они оба пытаются перевести дыхание. Его член все еще находится внутри нее, и Юнджи это успокаивает. Ей нравится быть одним целым, нравится их единство. Она с трудом поднимается и тянется к рукам Кима, чтобы развязать их. На запястьях остаются яркие следы, чуть позже наверняка появятся синяки, наливаясь бордовым и темно-лиловым. Она нежно поглаживает их, а затем бережно целует каждое. Встает на дрожащих ногах, накидывает на плечи халатик. Джин кое-как разлепляет глаза и уставляется на любимую. Из нее вытекает его семя, и он завороженно наблюдает, как белесые капли ползут вниз по ее бархатной бледной коже. Юнджи наклоняется, чтобы подарить мужу целомудренный поцелуй в лоб, а затем удаляется в душ. Больше нежностей она себе позволить не может, потому что обиделась вообще-то. И причина вполне веская. Утром ее будят мягкие губы Сокджина и запах свежесваренного кофе. Он стоит у кровати с подносом в руках, весь его вид говорит «прости, я виноват», причем огромной такой неоновой вывеской. Юнджи улыбается краешками губ и смотрит на него а-ля «какой же ты у меня непутевый, и зачем я только вышла за тебя?», но завтрак в постель все же принимает и с огромным аппетитом уплетает оладьи со взбитыми сливками. Она обожает, как готовит ее муж, чего уж тут скрывать. Он это делает даже лучше ее, но она никогда ему в этом не признается. Сокджин сидит рядом с ней и поглаживает ее ножки, забравшись рукой под одеяло. Закончив с завтраком, Юнджи отставляет поднос и тянется к мужу, уже готовая того простить. Залезает к нему на колени, обнимает за плечи, нежно целует. Сокджин смотрит на нее с невероятным обожанием, его руки блуждают по всему ее телу, восполняя нехватку прикосновений. Юнджи касается бордового обруча на шее Джина, проводит подушечками пальцев по всей длине. От этого его кадык нервно дергается. — Что-то я немного перестаралась вчера, — шепчет Юнджи как-то виновато и начинает покрывать след от галстука мелкими поцелуями. Джин чувствует, что снова начинает возбуждаться. — На самом деле, я не буду против, если ты захочешь повторить… — Бубнит Сокджин и старается смотреть куда угодно, только не в глаза жене. Ибо стыдно, до ужаса стыдно признавать, что тебе все происходящее ночью понравилось. Даже слишком. Юнджи слегка краснеет и закусывает губу. Ей ведь тоже понравилось. Да какой там, это был лучший их секс за последнее время. Она кладет его руку себе на грудь и утягивает в долгий поцелуй. Зачем слова, когда все можно показать жестами. Оба чувствуют, что готовы на второй раунд. Сокджин валит Юнджи на кровать и устраивается между ее ног, но вдруг прерывается. — Кстати, когда я утром пошел на кухню готовить завтрак, в зале на полу были осколки от бутылки. Я чуть не наступил на них. — Ох, лучше бы наступил. Почему ты сейчас отвлекаешься на такую ерунду? — Кидает Юнджи раздраженно. Ей уже слишком не терпелось поскорее вновь ощутить Джина в себе. — Потому что ты такая пиздецки горячая, когда злишься. Мне стоит злить тебя почаще, — ухмыляется Сокджин и прикусывает ее сосочек. Юнджи судорожно вздыхает. — Я убью тебя, Ким Сокджин. — Я тебя тоже, Юнджи.