А плюс И

Артема всегда много. Он огромный, давит не столько своим мощным, но жилистым телом, сколько фирменной харизмой, которая чуть ли с ног не сшибает с непривычки, если ты с ним не знаком или долго не виделся, вот как после года в сборной без него, например. Дзюба – как лакрица, ты или любишь, или морщишься при одном упоминании. И тем больше Игоря бесит, что он всю жизнь не то, чтобы недолюбливал, скорее терпел эту двухметровую лакрицу, а вот теперь ужасно не хочет выпускать его из поля зрения и досягаемости. Но деваться некуда, бесконечный день приемов-банкетов-обедов-концертов-поздравлений закончился, и вот они с парнями уже шумно прощаются, обнимаются, как дети в конце смены пионерлагеря, а не куча долларовых миллионеров, и это так охуенно, это чувство сопричастности между людьми, прошедшими через что-то эпичное вместе, что Игорь даже забывает про Дзюбу на пару минут. Артем возвращается к ним, кое-как вырвавшись от очередного журналиста, и улыбается устало, чешет рассеянно левую бровь, взгляд у него чуть расфокусирован, и Игорю очень хочется перестать смотреть на открытую ямку между ключиц – галстук Артем потерял сразу после церемонии награждения. Вернее, запихал в сумочку жены, чудовище невозможное. Жен они тоже потеряли, точнее проводили по домам, пару часов назад. - Все, мы поехали, на самолет надо еще не опоздать сегодня. В Тюмень, - зачем-то уточняет он и тут же сгребает в объятия Санька, потом тискает одновременно Тоху с Лехой, отмахивается смешливо от зенитовцев, но потом слегка придушивает и их, прощается, идиот, хотя им в один микроавтобус грузиться, вон Серега-администратор уже делает страшные глаза за их спинами. Оставляет Игоря напоследок, запоздало понимает тот. Запоздало, потому что внезапно весь оказывается укутан в Дзюбу, Игорь вздыхает ртом невольно, потому что иначе с ног сшибет от обилия ощущений, одних тактильных с головой хватает. Но Артем добавляет еще пару финальных капель в игорев подточенный камень, проезжаясь, ласкаясь, как кот, шершавой щекой о висок. И Игорь обнимает в ответ, наплевав на паническое все-же-смотрят-пиздец-какой, потому что похуй, пляшем, неизвестно, когда теперь получится вот так. - Увидимся в сентябре, капитанишка. – Чисто Дзюбино произношение шипящей заставляет улыбнуться, и Игорь сжимает руки чуть крепче на секунду, прежде чем отпихнуть его от себя. Отпихивается Артем только с третьей попытки, и то не до конца, только получив ощутимо под ребра. – Ай, че делаешь, не ломай заслуженного мастера спорта! Артем ржет, скалясь чуть щербатой улыбкой, но глаза у него серьезные, и есть в них что-то, то неуловимое что-то, от чего у Игоря уже месяц скручивает в том потайном месте, которое реагировало так только на Леру лет десять назад. И самая хуйня в том, что то же жопочувствие, что помогает ему угадывать сторону ворот в пенальти, подсказывает, что у Дзюбы та же ситуевина. Поэтому и глаза, поэтому и не отлипает он никак, поэтому Игорь не может отлипнуть тоже, охуеть можно, надо было перевалить за тридцать лет возраста и десяток знакомства, чтобы вот так внезапно поехать. - Иди уже, ждут. – И действительно, несчастный Серега-администратор, затолкавший в машину Луня и ко, переминается в десятке метров так отчаянно, что привычное уже чувство ответственности за всех вокруг, побеждает в Игоре то-что-нельзя-называть. - Да щас, - Он не уходит, и руки не убирает, смотрит внимательно, так, что рядом неловко шуршит рукавами пиджака Санёк, замирают синхронно Миранчуки, и только Марио по барабану, он улыбается, как обычно делает, когда не врубается, что происходит. То есть почти всегда. Игорь сейчас тоже очень Марио. - Дзюба! Погнали уже, заебал! Пробки! Артем оборачивается на крик, спасибо ему, Смола и отпускает, наконец, Игоря, который тут же шагает по диагонали назад, втираясь плечом за Саню, который старательно смотрит куда-то в район уха ближайшего Миранчука. Его собственные уши горят красным, и он уже хочет, чтобы все это закончилось. Чтобы забиться в угол и переварить всю эту бурлящую кашу в своей бедной голове. - Все, ладно, парни, и правда, опаздываем уже! – И Артем выдает такую улыбку, что у Игоря коротит снова под ребрами, ну ебаный в рот, за что... – Не теряйтесь, я на связи. А это уже, кажется, конкретно ему. И пропади все пропадом, он не может не улыбнуться в ответ. - Увидимся, Тём. Артем аж оступается немного в развороте, услышав свое имя, но молча выкидывает викторию в ответ и уходит, не замедляя шага. А Игорь остается с притихшим детским садом, безмятежным Марио и миллионом мыслей в голове.

***

«Чувствую себя Гагариным, дурдом просто» - падает Игорю в телегу от контакта «Дзюба» на следующее утро. Следом контакт «Дзюба» кидает стикер с мультяшным Дзюбой. Потом с самим Игорем. И завершает абсурдным «корюшка пошла». Игорь трет висок, не понимая, как на это реагировать. Он только недавно проснулся, даже не заметив, как выскользнула из кровати Катя, у него выходной, и он честно рассчитывал забыть о мути, которая происходила в его голове в последние недели. Но нет, несмотря на науськивание себя на негативную реакцию, он предательски рад, ему даже хочется улыбнуться экрану телефона, стыдоба какая. Разозлившись, он кидает в ответ стикер с удивленным лабрадором и блокирует телефон, отбрасывая его подальше, и забывает до вечера. День получается чудесный, он тюленит с Катей на диване, возит с детьми машинки по полу, даже подумывает лениво в направлении рыбалки, но так и не собирается в итоге. В общем, выжимает из редкого выходного почти максимум. Телефон, когда он, наконец, добирается до него, разряжен до тридцати процентов, мессенджеры пестрят уведомлениями, особенно пидорасит командный чат сборной, больше тысячи новых сообщений, и Игорю не хочется даже голову себе забивать, наверняка Миранчуки наспамили половину. Контакт «Дзюба» присылает ему два стикера с супергероями и аудиосообщение. Игорь слушает, как Артем орет что-то невнятно на фоне, видимо, победной раздевалки, улавливает «охуенно», «Тюмень», «Игоряныч» и «давай-давай» раз сорок, закатывает глаза беззлобно и печатает спокойный ответ. Артем отвечает мгновенно, словно ждал (ждал?), и они залипают в переписке на полтора часа, до самого вылета Зенита обратно в Питер. Если бы история чата не сохранялась, Игорь в жизни бы не смог воспроизвести, о чем они переписывались, настолько легко и ни о чем у них зацепилось, но выключило его из реала с домом, детьми и Катей абсолютно. Спохватившись, он проверяет другие сообщения, скидывает список непрочитанных (в чате сборной и правда Миранчуки самозабвенно спорили с Головой о возможности неноминации Месси на Золотой мяч) и возвращается к диалогу с Дзюбой. Он переименовывает Дзюбу в Артема и нажимает Unmute, ставя его в равные условия с женой, главврачом ЦСКА, Гинером и Серегой. Вот так просто. Так просто они и продолжают, Артем подбадривает его после ничьей, рассуждает о трансферах Зенита, наверняка, сливая конфиденциальную херь, потом они два дня перетирают за сериалы и Марвел, и, господь, сериалы Марвел, только реакция вратаря спасает Игоря от пары падений на ровном месте, он никогда так не залипал в телефон в своей жизни. Но это помогает, отвлекает, ведь в команде пиздец, купленные пионеры шугаются всего, особенно Игоря, косячат, шугаются косяков, запинаются о траву, и Игорь понимает, что следующие пару месяцев будет тяжело. Как-то неожиданно он оказался чуть ли не самым старшим в команде, в которой всю жизнь, капитан-капитаном, а все равно был за спинами Берез и Игны. Он работает над собой, понимая, что новеньким надо к нему привыкнуть, что они не знают его, как должны защитники знать своего вратаря, отмахивается малодушно от кольнувшего пару раз колена, не до этого сейчас, совсем не до этого. Артем в этом плане просто спасает, Игорь уже и думать забывает про всю двусмысленность их отношений, в переписке этого нет совсем, просто треп-треп-треп, Артем взрывается тоннами стикеров после домашней победы, Игорь шлет кучу тлена после домашнего же проигрыша, потом они резонируют пару дней, находя баланс, возвращаясь к равновесию, откатываясь на изначальные. Когда после идиотской ничьей Игорь все еще сидя в раздевалке, выплескивает в телегу весь тот мат, который пока сдерживает при пионерах, Артем ему перезванивает. Игорь тупо смотрит на имя абонента, догадавшись, слава богу, отвернуть экран от всех любопытных. Они еще никогда не разговаривали по телефону, как-то так получилось. - Да, ты чего звонишь-то? – Он отходит в сторону, чтобы не подслушали, но в раздевалке такой галдеж, что, наверное, можно не бояться. - Привеееет, - И у Игоря волоски вдоль загривка встают дыбом, никакой двусмысленности, конечно. - Привет, - Он отвечает тихо, но Артем слышит, Игорь знает, что слышит. - Вау... – Жопочувствие сообщает Игорю, что Артема тоже слегка пришибло от такого спонтанного контакта, что же будет, когда они пересекутся лично... – Ты как? - Нормально, обидно, конечно, но ожидаемо, сам знаешь. - Знаю. – Артем молчит пару секунд, и Игорь прикрывает глаза, пытаясь абстрагироваться от раздевалки, стряхнуть негативный адреналин, выдыхает пару раз. – Слушай, Игорян, - он звучит теперь нарочито развязно, и Игорь тут же напрягается, потому что от такого Артема, вернее, Дзюбы, он успел за эти недели отвыкнуть. – Я тут хуйню одну сделал, но думал, что вы победите, поржали бы вместе, а теперь вот не знаю... - Ты о чем? Дзюба, не пугай меня. – Фамилия срывается с губ автоматически, как реакция на раздражитель, и несколько человек вздергивают удивленно брови, глядя на него. Игорь прикусывает язык и зашагивает за ряд шкафчиков, к душевой, подальше от взглядов. - Ну бля... Короче, ты же в раздевалке? Мы в ней же были тогда, если никакой херни не случилось. - Ну? – Артем мнется так, что это практически слышно по телефону, - Да не тяни, заебал! Что? - Иди к угловому шкафчику, который в ряду у входа в душ. У нас его никто не занял, у вас тоже надеюсь, нет. Загляни на обратную сторону его, отодвинуть надо немного. – И трубка выжидательно замолкает. Игорь изо всех сил пытается удержать свое дефолтное отъебись-а-то-ебну выражение лица, пока он вертит головой, находя нужное место и идет к нему, сдвигает нужный шкаф, как было сказано. И замирает. Артем в трубке сопит. Игорь смотрит на заднюю стенку шкафчика, на накарябанные впопыхах «А+И» и не знает, что ему делать. Артем в трубке прокашливается и, кажется, сплевывает. Игорь задвигает шкаф на место и бессильно, чуть истерично смеется, закрыв лицо свободной от телефона рукой. - Игорян? Игорь? Ты че там делаешь? – Артем в трубке кипешит, что-то роняет, кажется, и Игорь запускает руку в волосы, с силой дергая за пряди на макушке. – Игорян? - Блядь, Дзюба, ну в кого ты такой ебанутый, а? – Он продолжает смеяться, пока Артем чешет что-то вдохновенно, несет какой-то бред, в котором слышно, что он-то да, ебанат, а вот Игорь крутой, Игорь тру-капитан, Игорь вздрючит команду, Игорь засушит Арсенал через неделю, хоть Арсенал он любит, как свой родненький, но ЦСКА теперь тоже в сердце, в сердечке, потому что вот такая хуйня, Игорек, дожился, за коней переживаю, опять в аренду сошлют, если подслушают, куда-нибудь подальше, в Бангладеш, например, это же Питер, детка, тут не шутят с таким. - Да затухни, господи. – Игорь успокаивается, наконец, и Артем хмыкает, послушно затыкаясь. – Ну и что это значит? - Без понятия, - дурацкий Дзюба такой незапаренный, что Игорю и самому совсем не хочется в кои-то веки разобрать все по полочкам. Хочется просто насладиться этим моментом, мать его. – Захотелось. Я четыре часа спал тогда, весь на эмоциях был, хуй знает. - Хуй знает, - соглашается Игорь, и Артем ржет в ответ, а потом отключается, не попрощавшись. А Игорь впервые, кажется, за последнюю неделю вдыхает полной грудью, и тут же морщится, в раздевалке воняет адово, так что пафосно, как в кино, у него не выходит. Самое пафосное кино они уже устроили этим летом, теперь надо играть и жить, просто жить. Тюмень, Москва, Казань, шаг за шагом. Но ему все равно теперь кажется, что все будет хорошо. До тех пор, пока Артем не скидывает ему стикер с голым Валерием Леонтьевым.