Самозванка

      Хотела бы я избежать тот момент, когда мы впервые встретились взглядами.       … я слишком хорошо помнила нашу первую встречу, так, что каждая секунда осколком впивалась где-то под рёбрами. Запомнила ту раздражающую поверхность простыни больничной койки, эти катышки, что цеплялись за ногти, принуждая со злостью сцеплять зубы, пока всё внутри плавилось от необъяснимого гнева. Запомнила воспаленные глаза матери, блестящие от подступающих слез; такие красивые — голубые, словно одна из тех полюбившихся мне картин морского пейзажа из её галереи.       Я запомнила тебя…       Меня везли на каталке с моей первой операции. Отец с натянутой улыбкой сообщил, что теперь я гордая обладательница двух металлических пластин. Ты стояла в самом дальнем углу палаты, пока врачи пытались что-то объяснить моим родителям, одновременно предпринимая тщетные попытки их успокоить. Я помнила тот внезапный холод электрическим разрядом пробежавший по телу, как ярко он контрастировал с тем жаром и влагой под гипсовой лентой на руке, помнила присохший к небу язык и застрявшие противным комом в горле слова.       Когда-то этот день был подобно старой заевшей граммофонной пластине, что не снимали с патефона уже многие годы. Но воспоминания блекли, расползаясь на части во времени, словно это был химический раствор. Или может всему вина та маленькая пластиковая баночка в шкафчике над раковиной?       Именно ты, в тот момент, заявив о своём существовании, запечатлела этот миг, как день, перевернувший мой мир и его восприятие вверх тормашками.       Ты словно сошла с экрана одного из тех старых черно-белых фильмов, всегда крутивших по телевизору в честь праздников. Твоя кожа наравне с обычной казалась чересчур бледной, фарфоровой, практически сливаясь с седыми прядями к которым ты так любила прикасаться.        Я часто ощущала твоё присутствие. Мне не нужно было видеть или слышать тебя, я просто знала — ты здесь. Мне редко удавалось усладится твоим видом, понаблюдать за вьющимися волосами, что вздымал порывистый ветер, я скучала за тем чувством, что приносило одно лишь пребывание рядом с тобой.       Иногда я чувствувала твои ладони на своих плечах — когда мне было страшно или грустно, когда дрожь пробивала все тело. Тогда эти прикосновения казались почти осязаемыми. Я ощущала леденой холод от одних лишь кончиков пальцев, как кожа приобретала синюшный оттенок.       Как они сжимались на моей шее, скажи я что-то не то.       Они плавно скользили вверх, щекочя чувствительную кожу, медленно касались шершавых щёк, задевали, обводили контур сухих и бледных губ. Твоё присутствие вызывало необъяснимую тревогу и абсолютно противоположное ей спокойствие, такую полноценность — и я переставала дрожать.       Ты была мне ближе сестры, ближе матери, даже ближе возлюбленной, но я никогда не могла назвать тебя другом. Потому что как бы сильно я не старалась приблизиться ты отталкивала, словно говоря: «Не доверяй». Ты не боялась, нет. Я никогда не ощущала страха вокруг тебя, но стоило мне подойти как ты исчезала.       Я приняла ту часть себя, которой являешься ты, я позволила завладевать моим разумом, позволила почувствувать на своих губах твой холод. Но если бы я могла вернутся в тот день, я бы предпочла никогда не встречаться с тобой.       Лишь когда песня снова заиграла я держалась за тебя из последний сил в надежде сохранить рассудок...