Ничто не вечно. Даже смерть.

Мне редко доводилось видеть его без дела. Чаще удавалось тихонько постоять в дверях его небольшого кабинета, наблюдая за тем, как он пишет что-то в своем дневнике, иногда отвлекаясь на тихий треск сухих поленьев в камине или звук ветра за окном. Это было интересно: макая перо в чернильницу, он старательно выводил каждое слово; по его лицу было заметно, что процесс завораживает его, он живет тем, о чем пишет; его нет сейчас в этом кабинете, он где-то на исписанных страницах, где-то в строках между слов и букв... Вот и сейчас... Я тихо приоткрыла дверь, чтобы подсмотреть за ним, но увидела не совсем то, чего ожидала. Он сидел в кресле перед камином, а взгляд его темных глаз был устремлен на огонь, а не на чистый разворот дневника, лежавшего на коленях. Полумрак, царивший в комнате, добавлял его силуэту легкой загадочности или, возможно, ощущения нереальности. В голове мелькнула мысль о том, что сегодня, наверное, не лучший день для моего присутствия, потому я сделала шаг назад и уже почти закрыла дверь. - Не уходи, - даже его голос сегодня казался другим. - Я хочу кое-что тебе показать. В следующие несколько минут я успела пролистать в памяти все его книги, короткие зарисовки и наброски будущих творений, но, как оказалось, зря. Его сегодняшнее произведение не было продолжением чего-то старого. Оно вообще вырывалось из контекста всех его прочих работ своей... Странностью? Или нехарактерностью? Я до сих пор не могу этого понять. Я села рядом, боясь проронить хоть слово. Вся таинственность момента казалась такой хрупкой, будто ее могла разрушить даже какая-нибудь глупая мысль, ненароком промелькнувшая в сознании. Он молчал. Молчал и смотрел на языки пламени, выплясывающие танец, понятный только им. - Знаешь, - только спустя несколько минут он заговорил, - я сегодня много думал и... Помнишь, я рассказывал тебе о старом друге? Два года назад, осенью...? - Я помню. Над нами снова нависла тишина. Да, он говорил мне о друге детства, который покинул этот мир пару лет назад. По его рассказам это был чудесной души человек, открытый и стремящийся помочь каждому, кому только мог. Когда он говорил о нем, мне становилось искренне жаль, что я не была с ним знакома. - Сегодня я вспоминал его. Снова. - после этих слов на нас в очередной раз нахлынула волна тишины. Она не пугала, нет. Просто каждый раз, когда он замолкал, казалось, что внутри него что-то ломается. Что-то ломается, что-то рассыпается и рвется, не в силах собраться обратно, что-то, не способное соединиться в единое целое, что передавалось в этой давящей тишине и мне. - Закрой глаза. - только сейчас он повернулся, но лишь на мгновение. На короткое мгновение, которого хватило, чтобы увидеть в глазах цвета темного шоколада, отливающих бликами тоскливого пламени, бездну, которая сегодня была темнее и необъятнее, чем обычно. Не знаю, как он это делает, но... Стоило мне закрыть глаза, как мы очутились где-то за пределами кабинета. Я никак не могла понять, на что это похоже. Обрыв, внизу бушевали волны, отдававшие оттенком мокрого асфальта, в лицо бил холодный порывистый ветер, а в небе клубились грозовые тучи. - Дай руку, - я повернулась на его голос. Он стоял позади меня с протянутой навстречу рукой, такой... Свой. Он был частью этого мира. Когда моя ладонь коснулась его пальцев, все вокруг стало меняться. Ветер стих, небо сначала замерло, а потом прояснилось, шум разгневанных вод стих. - Что это за место? - Тс-с-с... - он приложил к губам указательный палец и потянул меня за собой. Каждый шаг приводил окружающее пространство в движение, оно менялось, искажая все то, что было выстроено пару секунд назад. И так было снова и снова, и снова. До тех пор, пока мы не оказались в какой-то квартире. Мимо меня проскользнул туманный силуэт, который очень быстро стал напоминать мужчину. Я поняла, кто это был. Мы были словно участниками фильма с тем лишь исключением, что вокруг не было съемочной группы. Он занимался обычными делами: разговаривал по телефону, заваривал себе чай, пытался вслушаться в то, о чем говорили по радио. Но вдруг в комнате стало холодно. Краски стали меркнуть, звуки стихать, а стены покрываться узорами старины и ветхости. На пороге появилась она. - Я думал о ней. - он вдруг чуть сильнее сжал мою ладонь. Ее холодное лицо было лишено всяких эмоций, а стеклянный пустой взгляд будто видел все, что происходит в мире. Не только здесь, в этом уже потрепанном месте, но и на другом конце города, страны, планеты... Она походила на куклу. Красивую, но вместе с тем пугающую. Не смотря на то, что она стояла в нескольких метрах от нас, была такой открытой взору, ее невозможно было рассмотреть полностью. В мыслях мелькала идея о том, что она показывает лишь то, что хочет, оставляя за занавесом пелены еще массу недосказанностей, секретов и тайн. Она не двигалась. - Кто она? - я шепнула едва слышно, боясь привлечь к себе внимание. - Ты не знаешь? - он не поворачивался, будто завороженный всматриваясь в ее лицо. - Именно она и забрала его. Он сделал шаг ей навстречу, тем самым вынудив отпустить его руку. - Она воплощение эгоизма... - Он подошел еще ближе. - приходит тогда, когда хочет; забирает тех, кто ей нравится; делает то, что ей заблагорассудится. Она никогда не задумывается о том, что будет с теми, кто ей не интересен. Никогда не проявляет жалости к своим избранникам и избранницам; не дает времени с ними попрощаться, не дает времени запомнить их образ, запечатать его в памяти, чтобы было потом к чему-то возвращаться... Она самолюбивая особа, привыкшая получать все, что захочется. Многие считают ее несправедливой, и, знаешь, я в числе этих многих. Он повернулся ко мне, будто искал поддержки. А я никак не могла понять, о чем он говорит. Хотя... В самом деле не могла или просто не хотела? Пока он говорил, мне становилось холоднее и холоднее. Даже стены стали покрываться легким узором изморози. Силуэт, который мы видели в этой квартире, стал почти прозрачным, а когда очутился возле нее, исчез и вовсе. А она так и не двигалась. - Давай уйдем отсюда, пожалуйста. - мой шепот, казавшийся для меня совсем неуловимым, с силой ударился о стены, заставив пространство содрогнуться. В этот момент она моргнула и перевела взгляд на него. Стало по-настоящему страшно. Она будто видела его и одновременно смотрела сквозь него. - Я приду. - два слова, от которых где-то за стенами послышался треск ломающихся досок, а потом и сами стены стали сминаться под действием какой-то давящей силы. ______________________________________________________ Когда я открыла глаза, он также, молча, сидел в своем кресле. Взгляд, наполненный размышлениями, не отрывался от мерно горевшего в камине пламени. А на коленях лежал все тот же... Я не хотела верить своим глазам, но... Но разворот дневника был исписан черными чернилами. В тот вечер мы больше не разговаривали, каждый занимался тем, чем считал нужным. Утром за завтраком мы тоже не нашли тем для разговора, но после него он заглянул ко мне в комнату с тем самым дневником в руках. - Я могу показать тебе то, что вчера написал? - удивительно, но ему всегда было интересно мое мнение о каждой его работе. - Конечно. Он протянул мне дневник, где уже была заложена закладка на месте начала нового сочинения. Открыв нужную страницу, первым делом я обратила внимание на название. Я подняла глаза, чтобы что-то ему сказать, но в дверях его уже не было. Каллиграфическим почерком было выведено: "Ничто не вечно... Даже смерть".