В клубе в этот раз слишком много людей вокруг — Чжихё совсем не нравится, что приходится толкаться у барной стойки ради лишнего шота с текилой, которую она даже не любит. Чонён держит её за ремень на джинсах и не даёт далеко уйти, пытается что-то пьяно прошептать на ухо, но за громкой музыкой ничего не слышно. Чжихё толкает её бедром — она начинает смеяться, запрокинув голову назад.
Бармен ставит перед ними две пинты пива, следом — два шота с виски и бэйлисом. Чжихё, вообще-то, не уверена, что это именно бэйлис, а не левый сливочный ликёр, потому что клуб совсем дешёвый и его держат какие-то сомнительные русские, от них ничего хорошего ждать нельзя. Она порывается сказать об этом Чонён, но та резко бросает шоты в одну из пинт и протягивает ей бокал. Чжихё зажмуривает глаза и прикасается губами к краям стакана, неуверенно делает первый глоток, второй, третий. Чонён рядом хлопает её по заднице и громко хохочет — слышно даже сквозь музыку. Пиво течёт у неё по губам и шее, один из шотов больно ударяет её по зубам. Она ставит пустую пинту обратно на барную стойку и пытается отойти в сторону. Её немного шатает — она пытается ухватиться за Чонён, но та, кажется, заказывает себе ещё пару шотов сверху — силы ирландской бомбы ей мало. Чжихё подхватывает парень в ярко-красной балаклаве и лукаво улыбается.
— Дырки в носке так и задуманы или ты из пусси райот? — когда она это спрашивает, музыка становится неожиданно тише. Парень недовольно хмурится, отпихивает её от себя обратно к бару. Чжихё чудом удерживается на ногах, устало выдыхает и нестройной походкой возвращается на танцпол, почти сразу двигается в самый центр.
Музыка снова начинает колотить по ушам — сомнительный клубняк из начала нулевых ремиксом с песнями из альбома Сынри и все вокруг начинают прыгать и вертеть головами. Чжихё прикрывает глаза, когда чувствует руки Чонён вокруг её талии; она тяжело дышит ей в шею, от неё пахнет пивом и водкой. Руки немного влажные — наверное, ходила до этого в туалет.
— Оставайся, — кричит она ей на ухо, когда включается старая mi mi mi. Чжихё старается её игнорировать и продолжает танцевать, как вдруг Чонён резко разворачивает её к себе лицом и обхватывает лицо ладонями. У неё глаза в расфокусе, а лицо отсвечивает фиолетовым (всё из-за ужасного неона). Кто-то рядом толкает их локтём. Воняет потом и сладкими духами.
Музыка снова меняется.
Чжихё чувствует, как её начинает тошнить, и торопливо выходит на улицу.
Воздух оказывается отвратительно тёплым и липким у неё начинает кружиться голова от жары. Она держится за стены рукой и еле как добредает до мусорных баков в переулке. Ирландская бомба выходит из неё вместе с сырными палочками и картошкой фри. Во рту остаётся горечь от желчи. Из уголков рта капает слюна. Чжихё вспоминает, как она однажды напилась на вечеринке у Момо, и Наён держала ей волосы в туалете, когда её тошнило. Она ещё помогла ей умыться и заново накраситься — стрелки получились до ужаса кривыми и смазались буквально через полчаса, когда Чжихё случайно уснула в такси. Она громко всхлипывает и начинает плакать — волосы лезут ей в лицо, сопли текут из носа, надуваются пузырями и лопаются. Чжихё становится трудно дышать. Её снова тошнит себе на ботинки: остатки ирландской бомбы, несколько шотов водки и егермейстера.
Начинает болеть голова.
В Сеуле Чжихё всё напоминает о Наён, настолько сильно, что хочется завыть на Луну: здесь они ели мороженое перед школой, тут — заказывали пиццу на вечеринку к Чонён, а буквально через дорогу — та самая кофейня, в которой разорвало газовую трубу и Наён умерла. Почти год прошёл, на самом деле, а у неё перед глазами это стоит так чётко, будто это было вчера: чёрная крышка гроба и много искусственных лилий (Наён ненавидела лилии и хотела, чтобы её кремировали).
Чонён говорит ей: будет легче. Нужно только перетерпеть, загрузиться работой и окружить себя новыми людьми. Чжихё кажется, что это слишком много для неё одной — ещё чуть-чуть и она точно потрескается, совсем как старая ваза.
Она отряхивает джинсы от мнимой пыли, с грустью смотрит на загаженные рвотой ботинки (совсем новые, купила на прошлой неделе) и вытирает рот тыльной стороной ладони. Чжихё думает — нужно вызвать такси и выспаться перед самолётом.
Её выворачивает ещё раз.
— На небесах только и разговоров, что про Пак Чимин.
Чжихё смотрит на Лису с непониманием.
— Это у неё через два дня концерт?
Лиса с готовностью кивает.
— В Корее сейчас известная. Удивительно, что ты ничего не знаешь, про неё же статью в джи кью писали! Я тебе сегодня вечером пришлю, она супер.
Чжихё до этого нет дела. Гораздо больше её интересуют проблемы по аренде зала и успеет ли она на последнюю лодку после работы.
Она работает в Бангкоке уже почти четыре месяца: у неё почти перестал болеть живот от острой еды и она почти не скучает по хорошему кофе из сеульских кофеен и квартиры Чонён. Иногда ей звонит Сана и спрашивает, как у неё дела, рассказывает про их отпуск с Дахён, про выходные в Пусане, у Джебома, про то, что по ней все скучают и точно приедут к ней в отпуск. Иногда ей пишет мама и просит прислать фотографии — Чжихё обычно фотографирует ей дохлых крыс рядом с уличными прилавками или пьяных немцев около севен элевен; надеется, что она так прекратит ей писать и вообще забудет про её существование.
— Ты созванивалась с Тэном? — спрашивает она, наскоро пролистывая электронный ящик. Лиса утвердительно шмыгает носом и подаёт ей папку с документами. — Это что?
— Изменения в райдере у Чимин. Просит вино из крови двенадцати девственниц и свежие персики после концерта, с кремом.
Чжихё берёт папку у неё из рук и бегло просматривает (на цитате из старой песни бтс она закатывает глаза и возвращает папку Лисе).
— Обычного красного будет достаточно, а про персики не думай, — устало отвечает она и вымученно улыбается. Лиса гладит её по плечу.
— Всё поняла. Я перешлю всё Тэну. Отдохни пока.
Она машет ей рукой и выходит из кабинета Чжихё; она в очередной раз устало вздыхает и плюхается в кресло-мешок. Вокруг неё тут же взлетает маленькое облако пыли. Чжихё громко чихает и после шмыгает носом. Она смотрит на часы: только половина одиннадцатого, а она уже чувствует себя усталой. Хотя, с этой работой в чужой стране по-другому не бывает.
Чжихё вытягивает ноги и прикрывает глаза — не так она представляла себе свою жизнь после университета; работа с людьми ей никогда не нравилась, она каждый раз с ужасом думала о том, что, не приведи господь, ей придётся связать с этим жизнь. Стать каким-нибудь менеджером по продажам или работать в магазине — хуже и не придумаешь. И где она сейчас? Организовывает мероприятия в Таиланде и постоянно общается с людьми.
Наён бы сказала, что жизнь странная штука — никогда не знаешь, как она сложится. Чонён бы предложила ей выпить пива после работы.
Чжихё тоскливо думает, что никого из них сейчас нет рядом.
Телефон на столе вибрирует новым сообщением с почты, Чжихё устало закатывает глаза, лениво поднимается и берёт телефон со стола. Лиса прислала статью из джей кью.
Чимин умеет зачаровывать своим голосом — так про неё говорит Лиса, когда они с Чжихё идут на обед.
— Ты просто не представляешь! Толпа под неё двигается как в трансе! Как под гипнозом! Серьёзно, я такую синхронность только в индийском кино видела или в кей-поп клипах.
Чжихё пожимает плечами — не видела, не знает — и разворачивает сэндвичи с тунцом из фэмили марта, ставит кофе на ступеньку рядом.
— Похоже на ведьмовские корни, не находишь?
— Я тебя умоляю! Джей кью, конечно, прикольные заголовки делают, но кто вообще в это может поверить? Это же мёртвый вид, в последний раз про ведьм реально говорили лет сто назад. Там тогда была последняя охота на них или типа того?
Чжихё пожимает плечами — с историей она всегда была не в ладах, а про общины ведьм слушать всегда было скучно, да и не рассказывали им ничего толкового. Телефон вибрирует у неё в руках — мама присылает ей фотографию их старого толстого кота. Он лежит на диване и широко зевает. Чжихё ставит чат на мьют.
Последние сутки перед концертами всегда самые дикие — всё делаешь на бегу, из рук валятся ключи от квартиры, бумаги, стаканчики с водой, бытовые дела. Чжихё устало вздыхает, открывая очередную банку энергетика — её рацион ещё на ближайшие пару дней, не считая веры в высшие силы (совместный стэйдж Сонми с Тэмином). Им в последний момент пришлось переносить выступление в другой клуб — в «Зажигалке» проблемы с водопроводом и отоплением, Чжихё не готова рисковать двумя сотнями людей ради концерта девочки из Каннама. В конце концов, другой клуб всё равно находится всего через дорогу, разницы особо нет.
— Когда уже в меня ударит молния, — задумчиво говорит она, пролистывая ленту новостей с телефона.
— Не знаю насчёт молнии, но за райдер я уже готова порвать.
Чжихё испуганно вздрагивает и поднимает голову. Перед ней стоит та самая Пак Чимин — длинные рыжие волосы и нарисованные веснушки на носу и щеках — руки скрещены на груди, брови нахмуренны.
— Извините?
— Красное сухое? Серьёзно? — Чимин делает шаг ей на встречу, хмурится ещё сильнее. У неё хриплый усталый голос, а взгляд кидает фаерболы в лицо Чжихё. — Думаешь, я не смогу отличить кровь от вина?
— Думаю, что бессмысленно выставлять такие требования на концерт для двухсот человек.
Чжихё старается сохранять спокойствие и не выводить на конфликт, они уже проебались с клубом, не хватало, чтобы им ещё за тупые требования из райдера предъявляли. Чимин смотрит на неё, щурится и недовольно фыркает. Она делает шаг назад.
— Ладно. А как на счёт персиков?
Чжихё хочется пробить себе лицо ладонью.
— Что с персиками?
— Придёшь ко мне после концерта? — выражение лица Чимин резко сменяется с серьёзного на лукавое. — А то ты наверняка устала быть такой потрясающей и красивой. Можем передохнуть у меня в номере, посидим, попьём чаю с персиками. Только стульев у меня в номере нет, но можешь присесть ко мне на лицо.
Чжихё давится энергетиком. У Чимин на лице написано: «один — ноль в мою пользу». Телефон разрывает мелодия shoot me, Чжихё торопливо берёт трубку — Тэн просит договориться со звуковиком не опаздывать и найти того, кто может его встретить на остановке.
Она торопливо уходит дальше по коридору.
Больше до концерта они не видятся.
— Можно я тебя поцелую? — неуверенно спрашивает Чжихё, разглядывая рисованные золотые веснушки на её носу.
Это первое, что она говорит Чимин, когда видит её после выступления. У неё дрожат руки от переизбытка энергетиков и чужого голоса. Чжихё не думала, что будет настолько сильно скучать по песням на родном языке, когда готовила зал, не думала, что ей может что-то настолько понравиться, что у неё будут дрожать колени от восторга. Не думала, что предложение с «передохнуть» будет актуальным хоть когда-то.
Чимин смотрит на неё всё с той же лукавой улыбкой. У неё влажный лоб и мокрая от пота футболка. Она хватает её за руку и тянет к себе в гримёрку — толкает Чжихё вперёд и закрывает дверь на замок.
Чимин много кусается и лезет горячими ладонями ей под рубашку, Чжихё едва хватает воздуха в лёгких. Она сжимает её мокрую футболку на спине, с ноги слетает одна туфля.
— Ты не ответила на вопрос, — слабым голосом говорит Чжихё, когда она отрывается от её губ. Чимин низко смеётся, снова наклоняется к её лицу.
— Я ответила иначе, — шепчет она ей в губы.
Для Чжихё всё вокруг переполнено запахами и звуками: шум волн, морская соль, летние песни Sistar из фургончика с мороженым, мята. Совсем не так, как в детстве, когда они приезжали в Пусан семьёй; никто не ругается и не пытается глупо шутить, про то что её оставят в чужом городе, жить под мостом. В Паттайе всё в принципе ощущается иначе: и солнце, и море, и песни Sistar из фургончика с мороженым.
Чимин кладёт руку ей на талию и целует за ухом; Чжихё чувствует, как она перебирает завязки у неё на футболке. Каждое прикосновение — как ожог от бабочки, острое и жаркое. Ей кажется, что они отпечатываются у неё на коже и будут напоминать об этом каждый день (ей кажется, что когда-нибудь она станет одним большим ожогом и это не такая уж плохая перспектива).
Солнце отражается бледно-жёлтой дорожкой на море — совсем как на картинках в интернете. Чжихё смотрит на него, думает, что если бы она завела инстраграм — постила бы только фотографии моря. Они всегда хорошо получаются и от них веет спокойствием.
— Хорошо, что мы выбрались сюда, — с улыбкой говорит она, сплетая их с Чимин пальцы. — Я люблю, когда шумит море, это так успокаивает, даже когда волны очень большие. Знаешь, такое приятно чувство, иногда можешь представить себя бомбочкой для ванны и раствориться в нём. Секунда — и ты блестящая розовая пена. Здорово да?
Чжихё не ждёт, что она ответит — в последнее время разговаривают они не очень много. Ей хочется думать, что этого достаточно; того, что они могут просто сидеть рядом и молчать вместе, игнорировать весь мир вокруг и ждать, пока волна не смоет их в море, а они растворятся как бомбочки для ванн.
Они вместе уже почти полгода — Чимин приезжает к ней между концертами, готовит ужин, смотрит с ней «Рика и Морти». Они вместе ходили колоть соски — проколы прижились совсем недавно, Чжихё ещё всё время боялась, что пойдёт заражение или что-то такое.
А сейчас осталась пара выходных перед тайским туром Чимин.
— Ты слишком много болтаешь, — говорит она, крепче сжимая её ладонь.
Чжихё смотрит на накатывающие волны и думает, что ещё никогда с Чимин ей не было так холодно.
Парень вылетает на сцену перед Чимин, пока она поёт песню про первое апреля. Как это происходит Чжихё от чего-то упускает, поворачивается к сцене в тот момент, когда он притягивает Чимин к себе и порывисто целует в губы. Она уже хочет позвать охрану и выкинуть его сцены, но видит взгляд Чимин — она смотрит прямо ей в глаза, мягко поглаживая парня по затылку и отвечая на его поцелуй.
Чжихё застывает в непонимании.
Минус песни заканчивается, когда они друг от друга отрываются. Концерт объявляется законченным, а парень спрыгивает со сцены — Чжихё видела его на концертах Чимин раньше; он типа «самый преданный фанат», как он сам кричал на позапрошлом выступлении. На его лице — улыбка победителя и самого первого парня на деревне. Один из его друзей хлопает его по плечу и одобрительно гогочет.
Чжихё хочет разбить ему лицо. Переломать все пальцы и ноги, перед этим записать хруст его костей от какого-нибудь молотка и слушать их ночью перед сном (от чего-то она уверена, что будет звучать успокаивающе).
В такси до дома Чимин сплетает их пальцы в замок и садит её к себе на колени. Чжихё не понимает, что должна чувствовать.
Ей пусто.
— Слышала новость? Тот позавчерашний парень, говорят, упал с лестницы и сломал шею.
Чимин говорит это со скукой в голосе, как будто про погоду рассказывает. Чжихё пожимает плечами — она слышала об этом ещё вчера. Подумала — жалко, что это не она его толкнула. было бы здорово посмотреть, как он умрёт.
— Жив хоть? — спрашивает она. Чимин кивает головой.
— Сотряс только. Ну, и шея ещё, — Чжихё в очередной раз кивает, стягивает футболку и бросает её на шезлонг рядом с бассейном. Чимин подходит к ней вплотную и кладёт голову на плечо. — Ты довольна?
— Я? С чего это? — она пожимает плечами. Чжихё не находится с ответом и идёт в сторону чулана — самой бесполезной пристройке на крыше дома. Кто вообще строит чуланы из кирпича на крышах?
Чимин следует за ней опасной рыжей кошкой, тянется своей рукой к ней, пока вновь не подходит вплотную, ловя её в свои объятья совсем рядом с пристройкой.
Чжихё отвечает ей по привычке — она не понимает, чувствует ли что-то, когда Чимин прижимает её к кирпичной стенке чулана, когда она кусает её губы и пытается развязать лиф купальника. Чжихё кладёт руки ей на плечи и прижимает ближе к себе, хочется спуститься в квартиру, на мягкие чистые простыни в спальню — от стены холодно, давит больно (ей хватит других синяков). Чимин опускает ладони ей на бёдра, стягивая купальник с её тела, ведёт губами по её шее, несильно прикусывает её ключицу. У Чжихё краснеют щёки и дрожат веки; она осторожно притягивает её к себе за подбородок и тянется к её губам. От Чимин пахнет жареной картошкой и манговым соком, Чжихё гладит руками её поясницу, проводит ладонью по бедру.
Чимин мягко отстраняется, прижимая её вплотную к стене, заглядывает ей в глаза и тепло улыбается. Видеть её без нарисованных веснушек немного непривычно. Чжихё улыбается ей в ответ.
— Знаешь. Я очень давно хотела у тебя кое-что попросить. Ещё с самого первого раза, когда мы встретились, — Чжихё заторможено кивает в ответ. Над головой раздаётся раскат грома, она испуганно вздрагивает. Чимин остаётся спокойной, медленно водит большим пальцем по её горлу, смотрит прямо в глаза. Чжихё чувствует себя под гипнозом.
— Чего ты хочешь?
— Твоё сердце.
Чжихё непонимающе хлопает глазами. Чимин резко сжимает её горло: радужка переливается с золотистого до ярко-красного, а вокруг глаз проступают чёрно-фиолетовые вены. Острые ногти впиваются ей в кожу, у Чжихё закатываются глаза. Она пытается помешать себя убить, царапает её руку, пытается пнуть ногой — всё бесполезно. Чимин поднимает её вверх по стене: кирпич царапает её голую спину. У неё слезятся глаза, а из горла рвутся хрипы.
— Отдай мне сердце, — рычит Чимин, поднимая вторую руку к её груди.
Чжихё начинает терять сознание от нехватки кислорода, когда Чимин рвёт её кожу острыми когтями из огня и красного дыма — ведёт ими медленно, от самых ключиц. Кровь брызжет ей на лицо, тут же с шипением испаряется. Чимин сама сейчас — как раскалённые камни, её кровь — жидкая лава, плещется в глазах и вот-вот захлестнёт всё вокруг.
Чжихё кричит, чувствует, как горячая кровь течёт по её животу и ногам. Боль от спины отходит на второй план. Чимин лезет ей под рёбра — пытается сломать их одной рукой, но получается плохо. Чимин отпускает её шею. Она падает на холодный кафельный пол, заходится в кашле — кровь вытекает у неё изо рта и раны на груди. В гаснущем сознании Чжихё бьётся мысль — ей слишком жарко. Ей слишком жарко и не хочется умирать. Над головой сгущаются тучи, Чимин опускается перед ней на колени и грубо разворачивает её к себе лицом, цепляется двумя руками за рёберные кости.
Взгляд Чжихё застывает и заполняется белым свечением, а кончики пальцев начинают покалывать. Изо рта Чимин капает горячая слюна — пытается прожечь чужие кости и добраться до сердца; у неё растут зубы: острые клыки уродливо торчат изо рта. Если бы она хотела — с лёгкостью могла бы перегрызть Чжихё напополам.
Чимин видит бьющееся сердце, почти чувствует его у себя в руках, а вкус предыдущего фантомом поселяется у неё во рту. Ладони Чжихё обволакивает мягкое белое свечение. Чимин облизывает свои клыки, когда она резко садится и обхватывает её голову ладонями, смотрит на неё.
У Чжихё в глазах — арктическая вьюга и морозный воздух. Из плеч вырастают острые ледяные шипы — они покрывают всё её тело, заковывают как в броню, стягивают её разорванную плоть и лечат раны. Чимин хватает её своими горящими руками, истошно вопит, заглушая всё вокруг. У Чжихё в голове — белый шум и тиканье часов.
Чьё время сейчас отмеряют?
Лёд расползается от Чжихё вокруг, огибая только пятачок, на котором сидят они с Чимин — бассейн рядом застывает ледяным кубом, цветы покрываются инеем. Чимин пытается прожечь её броню, у неё от рук идёт горячий пар, а из носа начинает течь кровь.
Они смотрят друг другу в глаза — Чжихё не понимает, что происходит. Единственное её желание сейчас — выжить.
О чём думает Чимин?
Вдруг, их резко сталкивает друг с другом. Ледяной доспех плавится и растворяется в огненной коже; вокруг них клубится горячий пар, совсем как из турецкой сауны. Чжихё не успевает понять, когда их ладони соединяются в замок. Всё, что она видит — улыбающуюся Наён позади Чимин, с огромным гвоздём в руке.
Наён тихо шепчет:
— Я помогу тебе выжить. Нужно будет немного потерпеть.
В следующую секунду их ладони пронизывает огромный ржавый гвоздь.
Вода в бассейне всё ещё холодная, даже лёд ещё не совсем растаял — пара кусков плавают на поверхности, даже огненная сила Чимин не смогла полностью растопить и согреть. Чжихё болтает в воде ногами — у неё дрожат плечи и стучат зубы, но холод от чего-то её успокаивает. Перед глазами до сих пор стоит образ улыбающейся Наён и её тихий шёпот в голове: «ты хорошо постаралась».
— А ведь мы теперь повязаны, — Чимин опускается рядом с ней, кладёт свою футболку и бутылку воды рядом с Чжихё, через секунду они тут же покрываются коркой льда. Пластик трескается. — Успокойся, господи. Как будто я знала, что так выйдет, и ты не умрёшь.
Чжихё переводи на неё взгляд — хмурится, тяжело дышит, ноздри раздуваются от напряжения и злости. Лёд расползается от футболки к ногам Чимин и застывает в нескольких сантиметрах от неё.
— Как будто я это сейчас контролирую, блять, — говорит она. — И что это вообще значит, в каком смысле — повязаны?
— Не волнуйся, я так же не в восторге, как и ты, — Чимин закатывает глаза. — Просто теперь нам нельзя далеко находиться друг от друга, у нас теперь типа симбиоз. Взаимный обмен. Типа, получится Тодороки, если нас соединить, но нас не соединить, поэтому надо держаться рядом. Иначе силы будут быстро истощаться, и мы умрём.
— А другого способа нет? Как мне от тебя избавиться?
— А никак. Придётся мириться, иначе выйдет как с Жаклин Кеннеди.
Чжихё смотрит на неё с непониманием. Чимин заказывает глаза.
— Она была ведьмой и тоже повязалась с одной девушкой. Подробностей не знаю, но они разбежались — она вышла замуж, совсем обо всём забыла. А та девочка всё время рядом тёрлась, её ломало жутко. Ну, и в какой-то момент, ей пришлось уехать далеко и надолго. Связь пыталась её найти, ну, ту девочку, и вырвалась из Жаклин. Вырвалась через мистера президента. Хочешь так же? Хочешь, чтобы из-за тебя умер кто-то? Например, Лиса, а?
Чжихё переводит взгляд обратно на воду и свои ноги в бассейне, замечает, что волосы на коленях снова начали расти. Она задумчиво шмыгает носом; бутылка и полотенце отходят ото льда — вокруг них огромная лужа.
Чимин смотрит на неё, склонив голову на бок.
— Тебе плохо со мной?
— Да.
— Это нормально. Мне с собой тоже плохо.
— И что мы будем с этим делать?
— Делать? Не знаю? Что ты хочешь?
— Умереть?
— Как в «Убей своих любимых»?
— Как когда тебя кладут в гроб и закапывают на миллион лет в землю.
Чимин грустно улыбается и задумчиво кивает. Чжихё болтает ногами в воде, смотрит на облупившийся лак на руках: Лиса уже давно говорит, что нужно делать ногти с гелем и не париться месяц.
— Нам ведь теперь и правда никуда друг от друга не деться, — задумчиво говорит Чимин, поворачивая к ней голову.
У Чжихё посреди груди уродливый бугристый шрам — он, скорее всего, никогда не затянется, от влияния чёрной магии в принципе избавиться почти невозможно. Она смотрит на свою ладонь, на отросшие ногти. Становится стыдно, но всего на секунду — в конце концов, она не планировала, чтобы Чжихё выжила.
Лучше бы она и правда умерла, как сама хочет. Чимин бы съела её сердце нераскрывшейся ведьмы и прожила бы лишние пару сотен лет, пока не нашла бы себе другую девочку. А теперь что?
— И что мы будем делать?
— Попробуем жить дальше? Начнём с начала?
Чжихё резко вытаскивает ноги из бассейна и поворачивается к ней лицом. Чимин смотрит, как блестят стразы в пирсинге на сосках, на её шрам, на синяки на шее; смотрит ей глаза в глаза. Взгляд у неё неожиданно спокойный, почти ничего не выражающий, Чимин её такой никогда не видела.
Чжихё поднимает ладонь и складывает её пистолетом — указательный и средний вытянутые, большой согнут на верхней фаланге — и приставляет её ко лбу Чимин.
— Как в «Убей своих любимых»? — спрашивает она, чуть склонив голову на бок.
Чимин удивлённо хлопает глазами, но тут же широко улыбается, совсем как когда они увиделись в первый раз. Ей вспоминается тот вопрос и клубничный тинт с привкусом дайкири, она облизывается и кусает нижнюю губу.
— Как в «Убей своих любимых».
Чимин приставляет свои пальцы ко лбу Чжихё.
