Чужестранка

— Я... Я правда могу коснуться?.. Голос Марции был тих, как никогда. Феликс и сам не понял, как сказал, что она может прикоснуться к его деймону; это было запретным, это было интимным, это было настолько личным, что даже самые смертельные враги не смели задеть деймонов друг друга. Это было не просто вопиющим нарушением этикета, это было попаданием в самую уязвимую часть души человека. Как вложить нож в чужие руки и приставить его к своему горлу, сказав: «Режь». Марция была чужестранкой. Феликс не видел таких леди в своей стране, и не только потому, что Марция сильно отличалась внешне от местных красавиц; на самом деле, Феликс просто ни разу не встречали никого столь же прекрасного, как она. Спустя три, всего три года переписки по почте Марция,наконец, приехала к нему — и оказалась столь же прекрасна, как и на фотографии. На самом деле, Феликс хранил ее фотографию под подушкой — равно как и первое письмо, что написала ему Марция. Уже тогда он, кажется, полюбил ее аккуратный, тонкий почерк с изящными завитками, столь популярными в ее родном языке. Она приехала к нему. К нему, почти одна — с одной служанкой! — и Феликс, лишь увидев ее и поговорив пару минут, понял, что хочет остаться с ней. Быть может, жить в ее стране — у Феликса на родине было слишком холодно для леди из теплолюбивой страны, — но Феликс был готов даже переехать ради нее. Все эти мысли крутились в его голове. Марция поцеловала его — и Феликс сказал, что она может коснуться его деймона, маленького песика по кличке Эдгар. А девушка,конечно, удивилась — и почувствовала себя самым важным для Феликса человеком на свете. — Конечно, почему нет? — наконец, ответил он. Марция осторожно подобрала полы юбки и опустилась на пол. Она была не похожа на местных девушек еще и манерой одежды — да и, если судить по тем картинам, которые Феликс видел, и моды ее родной страны Марция не придерживалась. Она комбинировала разные стили и надевала на себя те вещи, которые ни одна дама бы не рискнула назвать одеждой — а Марция в них выглядела великолепно. Феликс правда считал, что на свете не было никого красивее ее. Эдгар, махнув коротким хвостом, в раскорячку подбежал к Марции и посмотрел на Феликса. — Она мне не нравится. — Не ври, Эдгар, — тут же покачал головой Феликс, поморщившись, и фыркнул. — Фу! Он слишком хорошо знал Эдгара. Эдгар буквально был Феликсом, он был его деймоном, и вел он себя зачастую как Феликс. — Ла-а-адно, нравится, — протянул пес, облизнул ту часть своей плоской мордочки, до которой дотянулся языком, и подставился под руки тихо засмеявшейся Марции. Она запустила тонкие пальцы в короткую черную шерсть. Коснулась спины, толстеньких боков, кривоватых лапок и сжала малюсенькие уши — Эдгар сначала поворчал для вида, а потом поддался и сам начал тереться о ее ладони, а Марция протянула: — Это так... Странно. И приятно... Стоило ей отнять руки от Эдгара, как тот требовательно сел на задние лапы, поднял взгляд на вставшую с пола Марцию и требовательно заявил: — Еще! — Вы оба просто прелесть, — честно сказала Марция. Эдгар мотнул головой; Феликс по привычке — тоже, и Марция потянулась к нему, чтобы погладить его по щеке, как Эдгара мгновение назад. — Правду говорят: каков деймон — таков хозяин, — добавила она, стоило Феликсу начать тереться щетиной о ее ладонь, и Марция улыбнулась. — Но вы мне оба нравитесь. Из-за ее спины выбежал ее деймон — точно такая же собачка, какой был Эдгар, но светленькая. Только мордочка, кончики лапок и ушки у нее были черные. Ходила она не так, как Эдгар — а он ходил в развалку, — а изящно и величаво. Надолго ее правда, не хватило, и, подбежав к Эдгару, в последний момент она на него запрыгнула, тут же завалила на спину и уселась сверху. Марция тут же надула губы, скорчив забавную рожицу, и шлепнула Феликса по груди. Ее деймон, вежливо представилась: — Я — Майя. И я победила. — Не то чтобы я вообще хотел победить. Мне, знаешь ли, нравится проигрывать, — ворчливо подыграл ей Эдгар, тут же легко кусая ее за переднюю лапку. Вывернулся из-под Майи и начал играться, пытаясь поймать ее хвост. Марция довольно сжала ткань рубашки Феликса и протянула: — Они поладили! — Значит, поладим и мы, — честно отозвался Феликс, не подумав. Марция посмотрела ему в глаза, пожала плечами — мол, что с дурачка взять, — и легонько щелкнула его по кончику носа пальцем. — Уже поладили, — и, поправив полы своей шляпки, привстала на цыпочки. Конечно же, чтобы Феликса поцеловать.