Потому что судьба решила так

***

      Маркус рисует его. Маркус рисует его каждую минуту, каждую секунду, каждое мгновение. В его квартире спрятано еще много альбомов только с НИМ. Вот он радуется своему первому дню рождения, вот он задумчиво смотрит куда-то вдаль, здесь у него по-детски наивные большие голубые глаза, которыми он взирает на подаренного ему Маркусом маленького котенка, которого, к слову, сам Маркус спасал ценой собственной целостности корпуса, но знать ему об этом не надо.       И да, он мог бы запечатлеть каждый такой момент в своей долговременной памяти, сохранить скрины с записей в отдельной папке, которая носила бы ЕГО имя, но нет. Это было бы бездушно, слишком машинно. Так, наверное. Поэтому он рисовал: полноценные картины или зарисовки, их было много, даже слишком, альбомы стояли на полках шкафов между книгами и постоянно пересматривались, до дыр на листах, на которых были прорисованы волнующие изгибы тела, яркие живые глаза, небрежно взлохмаченные волосы и лёгкая добродушная улыбка. Его личная голубоглазая муза, снизошедшая к нему подобно прекрасному божеству, в которое он был готов уверовать в ту же секунду без сомнений. Если и есть совершенство, то только в нем. Он был идеальным и прекрасным. Как жаль, что для него Маркус лишь друг, а не что-то большее. От этого было больно.       Казалось, что его ненастоящее сердце готово было разорваться, разлететься на сотни и тысячи мелких осколков, оставляя в груди зияющую дыру. Он никогда не прикасался к нему, кроме того раза, когда вернулся подбитый, но живой на Иерихон, после их вылазки в Стрэтфордскую башню, ещё тогда, когда андроиды считались лишь бездушными машинами, идеальными механизмами, не имеющими души. Тогда Маркус не смог сдержать этот порыв внутри и сжал Саймона в крепких объятиях, готовый заплакать от того, что огромный камень вины, тянущий его к земле все сильнее и сильнее, упал с души и, наконец, позволил вдохнуть полной грудью, накачивая искусственные лёгкие кислородом. Тогда же Саймон, как и всегда подбадривающе улыбнулся и похлопал ладонью по спине совершенно человеческим действием, тут же отстраняясь. Хотелось податься вперёд и совершенно обиженно выкрикнуть: "Почему, Саймон?! Почему ты не видишь очевидного? Почему не хочешь понять?", но он молчал лишь, сжимая кулаки и закусывая синтетические губы, и молчал после этого.       Карл лишь смотрел на него с нескрываемой жалостью на дне светлых глаз. Тоже голубых, но не таких ярких, как у того, кто был нужен ему. Старик тяжело вздыхал и крепко прижимал к себе андроида, которого считал своим сыном, гладя того по спине, лишь приговаривая: "Все ещё образуется, Маркус. Не убивай себя раньше времени". Хотел бы он верить, что так все и будет. Но так не будет. Никогда. Для Саймона он лишь друг и не более. Именно Карл тогда предложил выливать всю свою безответную любовь на листы бумаги и подарил Маркусу самый первый альбом. В нем Маркус размашистым почерком, который скачал из сети, написал: "Однажды ты увидишь, надеюсь только, что не слишком поздно...". Он не знал почему написал это, просто в тот момент это рвалось из него подобно птице, запертой в клетке. Сам Маркус был в клетке своих чувств и вырваться у него не было возможности. Дни шли, складываясь в недели и месяцы, Саймон все также был максимально вежлив и дружелюбен, но дальше этой черты не подпускал, альбом сменялся альбомом, заполняя пустые белые листы рисунками, выполненными в разных стилях. В такие моменты Маркус даже был рад, что он андроид с совершенной памятью и нарисовать по памяти ему не составит труда.       Все андроиды были бесконечно благодарны ему за освобождение, за то, что Маркус сделал. Когда видели благодарили его с глазами полными немого обожания и любви смотря на своего освободителя, лидера, но все это было не то. Все они, несомненно, любили его, но не так. Это была благодарная любовь. Та, которую испытывают люди, спасённые от какой-либо напасти. Любовь к освободителю. А Маркусу хотелось другого. Он хотел той самой искренней любви, воспетой великими писателями в романах. Но, видимо, не судьба. Андроид часто наблюдал за людьми. Каждый вечер он приходил в парк и наблюдал за ними. Особенно за счастливыми парами, которым посчастливилось найти того, кто был предназначен ему откуда-то свыше. Андроидам такое было недоступно. Андроиды были созданы людьми, а не кем-то или чем-то иным. Андроиды не люди. Поэтому прочувствовать это все им, увы, было не дано и от этого становилось особенно тяжело и мерзко.       С момента их признания прошел уже год. Маркус выполнял обязанности главы Иерихона, выбивал места для жизни андроидов, возможность устраиваться на работы, права, обязанности и многое другое. Люди неохотно, но поддавались, общество было расколото на отдельные группы: кто-то быстро принял новый уклад и продолжал жить, как и прежде, словно ничего и не было, кто-то был ярым противником, устраивая митинги на улицах, а кто-то просто игнорировал новый уклад жизни, но не выходил за рамки новых законов. Маркус выступал от лица всех андроидов, налаживал связи, уверял людей, что они ничем не отличаются от них. А в конце дня чувствовал себя максимально выжатым и готовым упасть. Хотя андроиды не умеют уставать. Он не сдавался, потому что понимал, что если не он, то никто другой. Он не хотел подводить свой народ, особенно Саймона. Но в один момент Маркус просто опустил руки, он чувствовал, словно какая-то невидимая сила вытягивает из него жизнь, ломает изнутри микросхемы, вызывая перед глазами помехи, выворачивая его наизнанку. Он больше не хотел жить так. Когда тот, кто ему безумно нужен одновременно был рядом, но недосягаем, как линия горизонта.       Тогда же, когда он безжизненно лежал на диване в своей пустой холодной и темной квартире, уставившись остекленевшим взглядом в пустоту, что-то вдруг решило измениться. Вокруг него лежали разбросанные альбомы и листы, вырванные на эмоциях, помятые, разорванные. В руках Маркус держал тот самый первый альбом, открытый на самой первой странице, где была выведена надпись. Таймер перед глазами неумолимо отсчитывал последние минуты до отключения. Это был конец. Конец всему. Потому что если не так, то никак иначе.       Неожиданная трель дверного звонка вырвала Маркуса из состояния транса. Андроид перевел безжизненный взгляд на дверь. И кому он только мог понадобиться в это время? На внутренних часах была полночь. Он мог бы проигнорировать незванного гостя и продолжить лежать, но тело будто жило своей жизнью, и опомниться он не успел, как уже стоял перед дверью. Почему-то его туда тянуло. Рука, как в замедленной съёмке, потянулась к замку. - С-саймон? - разноцветные глаза удивлённо распахнулись, и таймер, как по щелчку пальцев, остановился.       На пороге стоял Саймон и нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Голубые глаза испуганно смотрели прямо в душу Маркуса, словно знали, что происходило там на самом деле. Знали и не осуждали. Не говоря ни слова, Саймон толкнул Маркуса внутрь и зашёл сам, прикрывая за собой дверь. Нервными, отрывистыми движениями он оттянул ворот свободной толстовки, открывая вид на ключицы, и приблизился. Когда Маркус посмотрел на бледный участок кожи перед собой, ему показалось, что весь мир замер, а время замедлило свой ход. Он перевел удивленный взгляд на андроида, стоящего перед ним, в уголках глаз которого собрались слезы. Саймон стоял перед ним и вопрошающе смотрел. Альбом, до этого сжимаемый пальцами, с тихим шелестом упал на пол, забытый в ту же секунду.       На ключицах Саймона тем же шрифтом, что и в альбоме, было написано черным цветом: "Однажды ты увидишь, надеюсь только, что не слишком поздно...". Слово в слово. Буква в букву. - Когда я увидел её... - голос Саймона отдавал скрежетом, а сам он говорил очень тихо. - То сразу подумал о тебе, Маркус. Скажи мне, что я был прав. Пожалуйста...       Андроид уткнулся лбом в изгиб шеи Маркуса и всхлипнул. Где-то на фоне остановленный таймер выдал запрос: "Отменить отключение?". Маркус без раздумий выбрал «Да» и крепко сжал в объятиях блондина, прижимая его к себе, словно пытаясь слиться с ним в одно целое. Саймон стоял и беззвучно плакал, роняя прозрачные слезы на домашнюю футболку Маркуса, которая быстро стала мокрой. Глава Иерихона стоял, прижимая к себе самое дорогое, что было в его жизни, и никак не мог поверить в случившееся. Такое ведь бывает только у людей. Или в сказках. Не у андроидов. Неужели судьба решила расщедриться на такой бесценный подарок? Немыслимо. Альбом, забытый на полу, все также был раскрыт на первой странице с надписью, что зеркально была отражена на ключице его возлюбленного.       Когда Саймон немного успокоился, то он аккуратно отстранился, кладя руки на предплечья Маркуса и слегка сжимая ладони. Голубые глаза неуверенно посмотрели в разноцветные. - Маркус? - блондин постарался отстраниться, но крепкая хватка не дала этого сделать и только усилилась, в его глазах блеснуло разочарование и осознание. - Я-я ошибся?       Маркус лишь покачал головой, впервые на памяти Саймона широко и искренне улыбаясь. Он аккуратно одной рукой скользнул со спины на плечо, оттуда к предплечью и дальше, пока смуглые пальцы не добрались до чужой ладони. Скин медленно сошел до запястья, Саймон повторил это действие, и тут же сознание Маркуса затопило чувствами андроида напротив, подобно цунами. Он почувствовал то же, что чувствовал он сам все это время. Безграничная любовь вперемешку с отчаянной болью, желание обладать полностью, но боязнь оказаться непонятым и отвергнутым. А ведь он думал, что все иначе, не видел, не понимал, не читал между строк. Два глупца, которые боясь разрушить то, что уже имеют, чуть не упустили намного больше.       Маркус осторожно склонился и нежно прикоснулся своими губами к губам Саймона. Пальцы крепко сжались, переливаясь голубым свечением. Блондин застонал и подался ближе, второй рукой притягивая девианта к себе за шею. Их чувства столкнулись друг с другом, сливаясь в единое целое. Они стояли в коридоре в тишине квартиры, не в силах оторваться друг от друга ни на миллиметр. Диод Саймона, который тот почему-то не захотел снять, переливался жёлтым, а сам блондин счастливо улыбался, прижавшись лбом ко лбу Маркуса, и смотрел своими потрясающими голубыми глазами в разноцветные, такие не похожие на других, такие красивые, такие родные, на дне которых плескалась любовь, вперемешку с нежностью и радостью.       И ведь прав был Карл, все действительно образовалось. Маркус был счастлив. Саймон теперь был с ним, аккуратно сжимая смуглую ладонь и, смущённо отводя взгляд, нежно улыбался, но теперь Маркус знал, что этот андроид только его и больше ничей. Они почти упустили свой шанс, но в последний момент успели схватить его за хвост и обрели свое счастье. Потому что судьба решила распорядиться именно так, и глава Иерихона был бесконечно благодарен ей за этот по-настоящему бесценный подарок.