Pro bona causa

— Полагаю, господа… — голос Пушкина стал звучать громче и увереннее. Он всегда так делал под окончание собрания, тем самым давая понять, что более никакой секретной информации не последуют, а участники клуба могут слегка расслабиться. — …наши задачи Вам понятны? — не дожидаясь ответа, поэт продолжил. — На этой ноте объявляю наше заседание закрытым. — синхронно с этими же словами он нетерпеливо поднимается на ноги, будто бы спеша покинуть зал небольшого читательского дома, который числился за Плетневым. Раздался едва слышный звук, похожий на щелчок, с которым «откидывается» крышечка карманных часов. — Однако же, Александр Сергеевич. — голос Пестеля нарушает тишину. — …у нас есть еще полчаса. Поэт кратко морщится. Разумеется, он всеми силами надеялся, что этого никто не заметит, однако же Павел Иванович вновь оказался прозорлив отнюдь не там, где это было необходимо. С другой стороны Александр осознавал, что находится в кругу друзей и ближайших соратников. Кратко обведя взглядом собравшихся мужчин, коих в зале насчитывалось не больше, не меньше, чем семеро, Пушкин позволяет себе чуть надменную и победную улыбку. — У меня, господа, сегодня свидания. Одна особа дивной красоты ожидает меня сегодня у себя. — поэт специально делает паузу, дабы более заинтересовать товарищей по организации и это у него, бесспорно, получается. — Вы хотите знать, как ее имя? Я скажу Вам. Графиня Воронцова. — он победно возводит руки к небу, будто бы требуя немых оваций. Собравшиеся начинают тихо перешептываться друг с другом. — Графиня Воронцова? — Некрасов чуть приподнимается с удобного кресла дабы устроиться поудобнее. — Жена генерала Михаила Воронцова, близкого друга Бенкендорфа? — редактор едва вскидывает бровь, будто бы его вопрос таковым не являлся, а был самой настоящей констатацией факта. Александр лишь кивает соруководителю «Современника». — Пустой, как пробка от среднестатистического шампанского, чопорный солдафон. — - Выдает Волконский, никогда не любивший Воронцова, который двигался по военной карьерной лестнице куда быстрее, чем Сергей Григорьевич. Все участники общества, противопоставляющего себя группе Бенкендорфа, были уверены, что граф не имеет к делам друга никакого отношения, а потому интрига Пушкина расценивалась, как сугубо мужская победа дамского угодника, который, впрочем, испытывал к Елизавете Воронцовой сильную симпатию и не желал отступать после парочки свиданий, желая видеть эту женщину подле себя. Признаться честно, Александр не помнил, как он добрался до небольшого, но уютного загородного поместья Воронцовых. Мужчина точно знал, что Михаила Семеновича вызвали на совещание в саму столицу, а потому едва ли не бегом вбежал вверх по парадной лестнице, ощущая, как кровь громко стучит в висках. Пальцы сильнее сжимали стебли лучших роз, которые поэт смог найти на южном побережье. Она сидела на медвежьей шкуре, в пол оборота к входу в гостиную. Яркие языки пламени огня в камине освещали точеную фигурку Лизы, облаченную в легкое шелковое платье винного цвета. Одно плечо темноволосой красавицы было зазывно обнажено, но хозяйка апартаментов делала вид, будто бы не замечает этого, хитро улыбаясь и щуря яркие голубые глаза, обрамленные густыми ресницами. Казалось, в этот момент Пушкин готов был положить к ее ногам все звезды нашей и не только галактики, сочинить свое лучшее стихотворение или же спустить всю ленту радуги, попроси она его об этом. Графиня, услышав шумное дыхание своего ожидаемого гостя, улыбается чуть шире и плавно поднимается на ноги. Смерив его внимательным взглядом, она протягивает к поэту руку в немом приглашение пройти к ней и тот незамедлительно подается к чаровнице. Рука Пушкина плавно скользит по талии брюнетки, сетуя на то, что ткань, не смотря на то, что была очень тонкой, все равно являлось для него преградой. Ровно в тот момент, когда губы поэта тронули чувствительную на шее кожу Елизаветы, все изменилось. Это шею его любовницы должна была сковать приятная слабость, а не его и не чертова боль. Александр широко распахивает глаза. Ему в лицо смотрит Елизавета, очаровательная и прекрасная Лиза, но черт возьми, с ней было что-то не так. Глаза ее приобрели красноватый отблеск, а зрачки стали вертикальными и узкими, будто кошачьи. Проворные женские пальцы цепко схватили писателя за горло. С какой-то странной, не свойственной не только хрупкой женщине, но и здоровому мужчине силой, она приподнимает Пушкина от пола, заставляя того бессильно захрипеть. Он не понимает, что происходит. Нет, этой сцены не было в его планах! Неужели, графиня тоже ведьма? Дрожащей рукой мужчина достает из кармана жакета медальон, созданный одной знакомой гадалкой специально для их общества. У каждого участника был такой, сила его состояла в древних знаках, комбинация которых отпугивала ведьм, однако же Воронцова лишь едва ухмыляется, заметив занятную вещицу в руках. — Это Вам не поможет, господин Пушкин. Она не то существо, за которое Вы ее приняли. — мужской голос звучит с некими насмешливыми нотками. Александр чувствует, как из-за нехватки кислорода сознание начинает потихоньку покидать ее, однако же замечает, что двери, ведущие на балкон открыты, а на пороге стоит мужчин, силуэт коего писатель разобрать был не в силах, но догадывался о том, кто это. Брюнетка, не отпуская хватки, резко разворачивается лицом к балкону и лишь после этого разжимает пальцы и опускает Пушкина на ноги, заставляя его почти сразу же закашляться и прижать руку к шее. Мужчина готов был ручаться, что уже чувствует, как на коже проступают бордовые синяки. Талисман, призванный защитить его, с глухим стуком упал на пол и более был не интересен писателю. — Простите, Александр Сергеевич. — в голосе Михаила звучит наигранное волнение, мужчина плавной поступью покидает свой наблюдательный пункт и встает в паре шагов от своего гостя. К нему с грацией кошки подходит и супруга, потерявшая к писателю всякий интерес. — Я не поприветствовал Вас. Михаил Семенович Воронцов, генерал — губернатор. — он едва кивает поэту и продолжает. — Но Вам мне следует представиться иначе. Канцлер Первого Уровня. — с этими словами мужчина одним резким движением приподнимает левый лацкан черного домашнего пиджака. Взгляду Александра представилась игла — брошь, конец которой украшала звезда со множеством концов. В середине ее был прозрачный синий камень с гравировкой короны и единицей внутри. Как показалось самому Пушкину, по краям звезды шли какие-то символы, но этого владелец опознавательного знака рассмотреть не дал. В любом случае, ночной гость поместья Воронцовых знал, какой организации принадлежит данный атрибут. Слепцами были и его товарищи, и он сам. — Так и Вы… — сипло начинает писатель, но хозяин дома вскидывает руку, жестом предлагая ему замолчать и волей — неволей, но Пушкин повиновался. — И я. Хотя, Александр Сергеевич, вопросы тут должен задавать я. Любите чужих женщин? — Генерал, заложив руки за спину, берет прислоненную к камину стенке камина трость и с каким-то интересом начинает рассматривать набалдашник в виде ворона. — Вы не стоите ее. Вы и Ваш… — поэт морщится. — …цензор, как он числится по официальным бумагам. Она стоит большего. Она стала такой из-за ваших опытов с бессмертием? Словесной реакции не последовало. Последовал сильный удар по коленным чашечкам Пушкина. Мужчина, глухо вскрикнув, чудом удержался на ногах. — Я сам, сам знаю, чего заслуживает моя супруга. — голос Михаила заставляет Александра действительно испугаться. Рычащий, тихий. Казалось, будто он проникает в самое сознание писателя, едва ли не сводя с ума. — Меня никто такой не делал, Александр Сергеевич. — голос Елизаветы заставляет ее мужа резко отойти от своей жертвы и, так же полюбовно сжимая трость, обратить все свое внимание на жену. Та, сложив руки на животе и опустив взгляд куда-то в пол, продолжила. –Я всегда была такой, рождения. — прядку волос, выбившуюся из высокой прически и явно мешавшуюся на лбу, заботливо убирают пальцы Михаила Семеновича. — Представляете мое удивление, когда я узнал о том, что судьба свела меня с последним вампиром крови. Да, Александр, не разлагающимся упырем, не ведьмой с амбиции, а вампирам крови. — продолжил рассказ женщины генерал, замечая удивление и замешательство Александра. Быть такого не может. Свитки, которыми располагала его организация гласили о том, что вампиры вымерли почти три века назад. Будто бы желая разбить остатки сомнений гостя, Элиза на секунду откидывает голову назад и, как только женщина возвращает ее в исходное положение, глаза ее утрачивают окончательно природный оттенок, становясь на этот раз полностью желтыми, зрачки стали абсолютно тонкими, а сквозь приоткрытые губы заметна парочка белоснежных и заостренных на концах клыков. — Вы, Александр Сергеевич, и Ваши ребята действительно опасны. Сколько невинных женщин и мужчин загублено по Вашей вине. — граф тихо цокает языком. — Мы лишь изучаем людей с редкими талантами, предлагая им службу на благо Империи, а Вы убиваете всех, кто кажется Вам подозрительным. К тому же, открою Вам секрет. Мы не ищем вечной молодости или бессмертия. То было уделом Гуро, но из-за компрометирующего поведения он отстранен и нейтрализован. — крайне задумчивым жестом мужчина подтягивает перчатку. — Нужно убирать и Вас. Элиза… — имя супруги звучит из его уст с особой любовью. — …пусть господин Пушкин пока отдохнет и, желательно, чтобы он ничего о нашей беседе не помнил. Всем нам известный господин уже выехал и скоро будет тут.