Записки молодого дедушки

22 декабря. Помнится, я говорил, что когда подрастет Цуна, кошке покоя не будет. Так вот, мое «предсказание» сбылось. Бедная животинка прячется от внученьки по всем углам. Таится, где только можно. И где нельзя — тоже. Иногда и вовсе дома не появляется, предпочитая ютиться в подвале. Мито и Юрико носят туда Миюки еду, чтобы несчастная кошка могла спокойно поесть. С наступлением зимы в подвале стало холодно и теплолюбивая Миюки вынуждена приходить домой, где ее с нетерпением ждет внученька. — Иса! Иса! — радостно кричит Цунаде, едва завидев кошку. Последняя ни разу не рада «обнимашкам» с любвеобильной девочкой. Едва ее чуткий слух улавливает топот быстрых детских ножек, кисуля ищет пятый угол. Ее счастье если успеет спрятаться, нет — Цуна не виновата. Затискает до смерти. Миюки не ест, не спит, постоянно испытывает стресс. Она сильно исхудала, шерсть вылазит клочками, глаза горят зеленым злым огнем. Кошка практически одичала и теперь шугается даже от наших женщин. С этим определенно нужно, что делать. В архиве резиденции поселились крысы и архивариусы никак не могут их извести. Яды и ловушки им ни по чем! Служащие пустили в ход холодное оружие. Помогает, но ненадолго. Так скорее боезапас переведется, чем грызуны. В борьбе с крысами нет никого лучше кошек! И почему я пристроил Миюки в архив на «должность» крысоловки. Даже изготовил специальный приказ. — Вот! Знакомьтесь, Ерой-сан, ваш новый сотрудник, — говорю я главному архивариусы, поставив переноску с кошкой на стол. — Это Миюки-чан, она поможет вам в вашей тяжкой борьбе с крысами. — Там внутри кошка? — спросил очевидное архивариус, поправив очки. Я кивнул, а Ерой-сан внимательно рассматривал новую «сотрудницу». Посмотрел еще раз на меня, на кошку и спросил: — Хаширама-сама, вам не кажется, что эта кошка какая-то дикая? Откуда вы ее взяли? И тут я, тяжко вздохнув, поведал трагичную историю Миюки-чан, не раскрывая личности ее владельцев. Ерой-сан проникся до глубины души, пустил скупую мужскую слезу, заявив: «дети и животные — несовместимы!» Бережно взял на руки многострадальную животинку и затерялся с ней в лабиринтах стеллажей, причитая: «Ками-сама, какая худющая! Шкура да кости! Пойдем, бедняжка, я тебе молочка налью.» Что же, за судьбу Миюки можно не волноваться. Тут ей будет тепло-светло-сытно-уютно. А «зарплату» ей можно кошачьими консервами платить. 1 февраля. Ну и метель! Ни зги не видать. Снегу намело уже по колено, а он все валит и валит с неба. Да сколько уже можно! Эй, вы! Да, вы, там, наверху! Нам столько снега НЕ НАДО! Хватит! У меня уже не деревня, а один большой сугроб. 26 февраля. Никогда. Никогда! Не покупайте детям фломастеры. Эта альтернатива цветным карандашам НЕ СМЫВАЕТСЯ! Вообще. Никак. Совсем. Пока я отдыхал от трудов праведных в любимом кресле (дремал) моя дорогая внученька «украсила» любимого дедулю густыми, роскошными, но почему-то кривыми, зелеными усами. На бумаге нам не рисуется, а вот на дедушкином лице — самое то! Неестественного цвета «растительность» на лице, я обнаружил не сразу. Точнее сказать, обнаружил вовсе не я. Зашедший в комнату сын, сначала пристально меня разглядывал. Что ты вылупился на меня? Первый раз видишь? Или родного отца не узнал? А потом согнулся пополам от смеха и, хватаясь руками за живот, сквозь истерические приступы гогота, выдал: — Папа.у-ха-ха-ха-ха! Ты себя в зеркале…хи-хи-хи.видел! У тебя на лице…у-у-у-у-у! Такие красивые зеленые усы! Мать моя родная! Это что? Откуда это взялось? Надо это срочно отмыть! Тру-тру-тру лицо мылом, щеткой, спиртом, лосьоном, одеколоном. Черт! Ничего эти «усы» не берет! Как я в таком виде в резиденции-то появлюсь? Меня же на смех подымут! Вон сыночек как заливается. Не стыдно тебе, ирод, над родным отцом потешатся? Хоть бы ради приличия сдержался. Ох, о чем это я говорю! Акира и Приличия — слова несовместимые. — Что у нас тут за шум? Кому-то плохо? Акира! Что с тобой?! — спросила пришедшая на шум Юрико. Я повернулся к ней лицом. Дочь мигом все поняла и отвесила мужу подзатыльник, — Я ж тебе говорила, балда ты этакая, не смей покупать ребенку эти дурацкие фломастеры! Они для детей от четырех лет! Сейчас же выброси эту дрянь! Сыночек получив взбучку от любимой супруги, быстро скрылся с ее глаз, пока ветер без камней. Так его Юрико! Будет знать гаденыш, как над родным отцом глумиться! Чем смыть художества дорогой внученьки я без понятия. Юрико подсказала надеть медицинскую маску и походить так дня три-четыре, а там эти художества сами сойдут. Пусть думают, что я немного простыл. Спасибо, доченька! А этому хохмачу очень пойдут красные брови! Му-ха-ха-ха! 27 февраля. — Ты чего это маску напялил? Простыл? — осведомился Тобирама, грохнув мне на стол здоровущую стопу документов. — Нет. Аллергия у меня, — зло бурчу я. Настроение итак ни к черту, а тут еще лезут с дурацкими вопросами. — Аллергия? На что? — На работу! — А если серьезно? — А если серьезно…ща покажу, только, громко не смейся, пожалуйста, — брат кивнул, а я снял маску. Брови Тобирамы поползли вверх. На его немой вопрос, ответил: — Это меня Цуна-чан решила слегка «приукрасить». — То есть, не только тебя наша дорогая внученька разрисовала, — усмехнулся аники, — Любимому папе она «подарила» такие чудесные красные брови. — Сам виноват! Юрико говорила ему не покупать эти чертовы фломастеры! — заявил я, сложив руки на груди, тщательно скрывая ликование. Сюрприз дорогому сыночку от любящего папы. — Ну вот и поплатился за свою опрометчивость! — печально констатировал факт Тобирама. Я согласно кивнул и принялся разбирать бумаги. 29 марта. — Ани-и-и-ки! — канючу я, выпятив губу и щенячьим взглядом смотрю на Тобираму. — Нет! — братец даже ухом не повел. Сухарь! — Ну, ани-и-и-ки! — стою на своем я. — Нет! — Ну пожалуйста-препожалуйста! — Хаширама! Прекрати уже этот цирк! Я уже сказал НЕТ! — Ну-у-у-у-у! — Забудь об этом! — Ну, Тобира-а-а-ма-а-а! — И не проси! — невозмутимо говорит дражайший родственник, продолжая сортировать документы. — Ты посмотри, какая чудесная погода за окном! — Я вижу. — А мы тут за бумажками тухнем! — Работа у нас такая. — А что работа? У нас каждый день работа! Каждый божий день! А жизнь-то, меж тем, проходит мимо! Тобирама выдал свою солидарность тяжким вздохом. Еще немножко его дожать, и он согласится с моим предложением. — Так до конца дней тут и проторчим. Два покрытых плесенью пня под ворохом бумаг, — театральная пауза, полный тоски и несбыточных надежд взгляд устремленный в безрадостное будущее, — Обреченные зачахнуть в топком болоте рутины, бумажной волокиты и безысходности… — Хаширама! Хватит драматизировать! — не выдержал брат, стукнув по столу, — Да пойми ты, наконец! Не положен нам выходной! Вот не положен и все! Кому угодно, но не нам. Кто будет за нас делать нашу работу? Правильно — никто. Некому нас с тобой заменить. Думаешь, я не хочу отдохнуть от всего этого, хотя бы денек? Еще как хочу! Да вот нельзя мне! — Если нельзя, но очень хочется, то — можно! — изрек я, все еще с надеждой глядя на Тобираму. Тот подпер щеку рукой, таким же тоскливо-печальным взглядом смотрит мне в глаза. — Помнишь, братец, на нашей ферме больше всех работали лошади, но ни одна из них, так и не стала старостой! — говорю я с горькой ноткой ностальгии. Тобирама молча поднялся, подошел к окну и замер памятником самому себе. Вот это сейчас, что было? Стоит, немигающим взором смотрит вдаль. Десять секунд.двадцать.минуту… — Тобирама, — осторожно позвал я его. Тот резко резко развернулся ко мне лицом. Ик! Я видел много разных выражений на лице Тобирамы, но такое…блаженно-умиротворенное, с примесью легкого пофигизма и твердой решительности — вижу впервые. — Сворачивайся! — Тобирама отобрал у меня печать и швырнул ее в ящик стола, — У нас сегодня выходной! — Секундочку, — говорю я, выуживая из заначки бутыль сакэ и два стакана. — Что? Что ты на меня так смотришь? У нас сегодня выходной. — Сакэ закусывать чем будем? — Сообразим. 30 марта. После такого выходного, мне срочно требуется больничный, но такую роскошь мне не позволит Тобирама. Хватит мол, отдохнули денек и будет нам. Мое скверное состояние души и тела братец в расчет не взял, заявив, что я сам в этом виноват. Естественно, кто же еще! У-у-у-у-у-у! Не хочу работать! Хочу обратно домой в любимое кресло, к любимому камину. А также к жене, детям и внучке. Хочу играть с Цуной, а не бумаги сортировать. Обнимать Мито, а не копаться в эверестах документов. Играть в шоги с Акирой и пить ароматный чай, беседуя с Юрико, а дохнуть от скуки в кабинете. В итоге из всего этого, я только — работаю с Тобирамой. 16 апреля. Спустился в архив, отдать «зарплату» Миюки, да и проведаю ее заодно, а то жена и дочка переживают. Ероя-сана на рабочем месте не оказалось. Зато я застал на рабочем столе архивариуса новую «сотрудницу», изображающую пушистое пресс-папье. Вот этот черный мохнатый бочонок наша Миюки? Кисуля проснулась, посмотрела на меня, приветственно мяукнула и перевернулась кверху пузом. И тут я увидел на ее шее ошейник из тонкой кожи с медальоном. — Хранитель архива Сенджу Миюки — прочитал я надпись на медальоне. Стоп! А откуда архивариус узнал, что это наша кошка? Подошедший через пару минут главный архивариус, не заметил мое присутствие, по причине изучения журнала учета на ходу. Сел за стол, погладил киску и оторвался от своего увлекательного занятия лишь когда я поздоровался с ним. Тот осведомился, что привело хокаге-сама в его скромные владения? Да вот, пришел проверить, как справляется со своей работой новый «служащий». Превосходно?! Уже месяц вредителей не видно?! Так это просто замечательно. Есть только одно маленькое замечание — «истребительница крыс» сдает свои «отчеты» буквально под стол Ерою-сану, ненавязчиво требуя похвал. Мда. вот это ее «расхвалили»! Если так и дальше будет продолжаться, Миюки превратится в большой мохнатый шар. Как я узнал позже, ошейник кошке принесла Юрико. Гравировку сделала тоже она. А нашу фамилию обязательно было указывать? Ах, ну да, как я мог забыть, что Миюки-чан полноценный член семьи. 30 апреля. Мито, впрочем как и всегда, оказалась права. Жена говорила, что когда Цуна чуть подрастет — сто глаз будет мало, чтобы за ней уследить. А по-моему, чтобы уследить за этой маленькой егозой — нужны все двести глаз! Что и говорить, если сегодня, я застал Юрико выгоняющую метлой из нашего дома кур. И если бы я вовремя не увернулся, то получил бы этой самой метлой по лицу. — Это теперь так положено отца приветствовать? Грязной метлой по морде? — спрашиваю я. — Нет, — ответила Юрико, сдувая упавшую на лицо прядь, — Так положено гнать из дома куриц, что привела наша Цунаде. — А вот с этого места давай поподробнее! — попросил я, заинтересовавшись этим «загадочным» происшествием. Дело было так. Акира, чтобы дать немного отдохнуть жене и матери от шебутного дитяти, повел дочурку в зверинец, или как его еще называют — зоопарк. Вот только подобного заведения в Конохе отродясь не бывало и мой Акира придумал альтернативу — повел дочь на ферму. На мой взгляд сын предложил отличную идею, вот только, не нужно было разрешать Цуне самостоятельно кормить животных и птиц. Особенно птиц. Альтернативный зверинец привел ребенка в неописуемый восторг. Еще бы! Здесь куча всего неизведанного и жутко интересного! И оставлять неведомые территории «неисследованными» никак нельзя. Залезть в сарай и попытаться стащить оттуда грабли, посидеть верхом на лошадке, корове, и козе, покормить домашних птиц пшеном и извалятся в луже с поросятами — сегодняшняя программа развлечений для Цунаде-химе. «Купание» с хрюшками в луже Цуне, в отличии от ее отца, жутко понравилось. Мало того, что внученька сама, с ног до головы извазюкалась, как поросенок, так еще и папочку забрызгала, когда тот вытаскивал из лужи маленькую хулиганку. Представив, какой нагоняй ему устроит жена, Акира наскоро, как мог, отмыл ребенка и отправился в родные пенаты. Вот только на мешочек с пшеном, который был в руках у дочурки, не обратил внимания и, как позже выяснилось, очень зря. А мешочек взял да и прохудился, и вследствие такого конфуза Акира и Цуна оставили за собой дорожку из крупы и весь птичий двор увязался за ними вплоть до самого дома. Костерить мужа за то, что тот не уследил за ребенком, Юрико не стала. Дочь по собственному опыту зная, что за этим маленьким метеором не уследишь, раздасованно покачала головой и отправила супруга с дочерью в ванную, а сама вернулась на кухню, где до этого момента готовила обед. Вот теперь представьте ее удивление, когда она вернувшись на пищеблок обнаружила там свободно гуляющих кур, петухов, индюков и цыплят. В первый миг невестка подумала, что все это ей померещилось. Зажмурила глаза, проморгалась, открыла глаза…нет, куры никуда не делись. Ущипнула себя за локоть — куры остались на месте. Отчего то дочь решила, что это очередной глупый розыгрыш супруга и разобравшись с незваными гостями, хотела приняться за Акиру. И дорогой сыночек получил бы на орехи от любимой жены, если бы не дочь, которая так вовремя прибежала с пачкой печенья и с криками: «Ыпа! Ыпа!», начала крошить лакомство по полу. — Ну надо же до такого додуматься! Если Цунаде сейчас такие фокусы откалывает, что дальше-то будет?! — ни к кому конкретно не обращаясь, воскликнула Юрико. — Даже не хочу себе это представлять, — высказал сын, разделяя точку зрения жены. Что будет, то и будет. Цунаде-чан, по мере взросления, будет задавать нам перцу, а нам остается только понять, простить и принимать успокоительное.