Тьма

Тьма пожирает ее изнутри, отмечает ароматом тлена и плещется в глазах белесой трупной дымкой. Тьма, от которой спасения нет, сколько не гонись за чудесами. Против некоторых вещей бессильны даже боги — Лора Мун слишком отравлена, чтобы исцелиться, но Суини не собирается ей говорить об этом. Он не из тех парней, которым нравится отнимать у умирающих надежду — он из тех, кто горазд хлебнуть дешевого пойла да сломать парочку челюстей. Слишком прост, слишком незатейлив для всего этого дерьма, которое происходит с миром теперь. В этом мире места нет ни ему, ни мертвой жене того парня, который таскается со Средой. Но и об этом Суини тоже не станет ей говорить — Лора и так все время на взводе, Лора и так несчастна куда сильнее, чем показывает. Она ненавидит быть слабой — Суини нравится ее манера демонстрировать всем свои стальные яйца, он и сам такой же. Именно поэтому он и знает — за этой бравадой, за агрессивным напором вечного победителя кроется тоска столь необъятная, столь удушающая, что заслонила бы собой полнеба. Жалеть нельзя — Мертвая Жена ему синеющими ногтями глотку вскроет наживую, если он посмеет выказать солидарность. Она ждет от него насмешек — так ей легче, так проще, так удобнее. Он знает это дерьмо как свои пять пальцев: сам никого никогда близко не подпускал, чтоб потом не проклинать себя за беспечность и склонность привязываться ко всяким сукиным детям. Иначе-то ведь не бывает у таких, как они — их к хорошим не тянет. Наверное, потому и прибились друг к другу: два обозленных и отчаявшихся одиночества, чье будущее под большим вопросом. — Когда мы найдем Щеночка, все наладится, — шепчет Лора, кусая и без того искусанные губы. Если она не прекратит, то скоро вместо ее рта останутся лишь бескровные уродливые клочья, но Суини не делает ей замечаний. Кусать губы — это так по-человечески, а Мертвая Жена с ее застывшим взглядом стала уже потихоньку забывать о том, каково это, быть человеком. Она тихо бормочет себе под нос, порой слишком бессвязно, но Суини особенно и не вслушивается. Он поглубже кутается в куртку — подкладка протерта в нескольких местах, надо бы разжиться новой и избавиться от этой блядской рвани — и делает вид, что крепко спит, пока Лора ведет машину по ночному шоссе. На ее лицо падают отблески от света фар, и она кажется именной той, кем является: живым трупом. Суини глядит на нее сквозь рыжие ресницы и думает о том, встретятся ли они в аду, когда тьма поглотит их обоих уже навсегда, с головой? Вокруг Лоры вьются назойливые мухи, Суини делает вид, что всхрапывает во сне: они едут навстречу неминуемому концу и, на самом деле, он рад, что у него есть компания. От осознания того, что кому-то приходится еще хуже, чем ему самому, становится теплее на душе. Он тот еще ублюдок, да. Ублюдок, которого монетка уже не спасет — слишком долго не согревала она ему пальцы своим волшебным теплом, не подпитывала его силы. Он з а к о н ч и л с я — кто бы мог подумать, что такое возможно, но его собственная тьма ничуть не милосерднее той, что сжирает Лору. Интересно, что сказала б Мертвая Жена, узнай она, что Суини пожертвовал собой ради того, чтоб она в последний раз увидела своего Щеночка? Наверное, сказала б ему, что он идиот, и была бы права. И, наверное, ее бы замучило чувство вины. Но она не узнает — Бешеный Суини в кои-то веки научился щадить чьи-то чувства.