Немой маугли волшебного мира: становление Лорда

      Помимо этого я ещё и ввязался в дружбу с Рубеусом Хагридом. Не то чтобы мне этот персонаж был очень уж симпатичен, всё же его некоторая умственная ограниченность и безоговорочное признание авторитета Дамблдора раздражала. Только и слышал:       — Великий человек Дамблдор, да, Великий.       Но мне его «дружба» была нужна скорее с практическими целями, чем с задушевными. Да и этот лесник, наверное, единственный из всех взрослых, исключение ещё два преподавателя — декан Флитвик и декан Спраут — не делал разграничений детей по факультетскому признаку. Он одинаково воспринимал всех: и слизеринцев, и гриффиндорцев. Хотя нет, из-за постоянных стычек с Поттером и Ко, он довольно мрачно начал отзываться о Драко Малфое, но это исключение имеет, как понятно, свои причины. Всё-таки полувеликан неровно дышал, как и большинство магического населения, в сторону Кумира. Ко мне же он относился ровно и так же добродушно, как и к Поттеровской компании, особенно, когда узнал, что и я являюсь магглорожденным. По его мнению, я попал на Слизерин по какому-то недоразумению. Я его не разочаровывал в этих мыслях — пусть его. И всё предупреждал меня, чтобы и я держался от отпрыска этого семейства подальше. А вот все остальные профессора испытывали явный негатив к слизеринцам и вовсю пытались их засудить и снизить баллы за выполнение заданий, придираясь почём зря.       Как так получилось, что я пошёл на контакт с Хагридом? Вот и Драко недоумевал:       — Зачем ты с ним общаешься? Он же тупой!       /Не понимаешь?/       — Нет, — скривился Драко.       /Каким бы тупым он ни был, — вздохнув, я начал писать объяснительную-оправдательную, — но кое в чём он шарит не в пример лучше, чем все остальные профессора вместе взятые./       — Это в чём же? — прозвучало достаточно заносчиво.       /У него дар находить общий язык с животными и растениями. По растениям мадам Спраут, конечно, ему фору даст, но вот с животными, особенно опасными, ему равных нет. Мне нужно это./       — Зачем? — теперь совсем удивлённо.       Вздохнул, закатил глаза, и продолжил писать:       /Я — магглорожденный, как бы там ни обстояли дела с моим магическим ядром. Да, сильный, как призналась мадам Помфри, по силе не уступаю чистокровкам во втором-третьем поколении, но… Вам я уступаю и намного. Это не обсуждается. Да, я не ленюсь и развиваю свой дар и силы. Они растут, это тоже да. Но прирост идёт не семимильными шагами, а вполне себе нормальными и естественными темпами. Как то и положено. Ваши силы тоже на месте не стоят. Я всегда буду отставать от вас. Это нормально. И обижаться тут не на что, потому что это закономерно. Но я уже сейчас — в отличие от вас же — начинаю задумываться: а что дальше? После выпуска из Хогвартса? Вот ты об этом думал?/       — А чего тут думать? — удивился Драко. — После выпуска пойду в ученики к Магистру Чар, может, ещё попробую всё же получить Мастера в Зельеварении, хотя мне это чисто по приколу. Нравится, как из всякой бурды в результате получаются зелья, способные околдовать разум и подчинить чувства…       Словами декана заговорил. Хотя я сам был в восторге от этого предмета. Никаких особенных магических сил, кроме огромных залежей знаний обо всей этой «бурде», как выразился Драко, ну, там когда именно был собран данный ингредиент — во время полной луны или в какой-то фазе, и множества других, Зельеварение не требовало. А потому слабосильные волшебники — если бы не ленились и учили всё это — могли бы скопом сдавать на Мастеров в этой области. Но лень… Вездесущая лень! Кому хочется днями и ночами просиживать над талмудом в тысячу страниц, в котором описывается всё, что касается одного-единственного ингредиента? А таких ингредиентов только для Перечного требуется десяток? Проще всего заучить рецепт, не разбираясь в тонкостях их применения.       А эти тонкости могут дать весьма неожиданный результат, если их не знать или не учитывать при варке. Взять то же зелье от фурункулов, которое они варили на первых занятиях. Я в этом действе не участвовал, в связи с пребыванием в Больничном Крыле, но декан после меня оставил на одном из наших индивидуальных занятий и провёл индивидуальный урок по пропущенному практическому занятию. Так вот, иглы дикобраза там не единственный подвох. Если ромашка кольчатая, соцветия которой используются в этом зелье, собрана не там и так как надо, то зелье может и вовсе быть отравой, а не лечебным. А кто даст гарантию, что в той же аптеке ты купишь ингредиент именно той заготовки, что требуется для конкретного зелья? Ведь та же ромашка используется и в других зельях, только вот требования к её сбору и хранению для этих зелий кардинально отличаются от тех, что требуются для зелья от фурункулов.       Но кто об этом думает, когда приходит в аптеку и закупает данный ингредиент? Просто берут ромашку кольчатую, как сказано в рецепте, а потом удивляются, что не зелье у них вышло, а бурда получилась.       — На мне Род и его последующее продолжение плюс семейный бизнес… — тем временем моих рассуждений закончил Драко.       /Как и у многих других наших сокурсников, — подтвердил я письменно, для убедительности кивнув головой, — но у меня-то ничего этого нет. Мне уже сейчас нужно думать — в какой области мне совершенствоваться, чтобы обеспечить это самое будущее. А не тогда, когда жареный петух в задницу клюнет, а до выпуска останется пару лет, за которые ничего не успеешь выучить и усвоить. Вот я и забочусь./       — В смысле? — не понял моих душевных порывов Малфой.       /Я уже сейчас налегаю на те предметы, которые мне понадобятся для освоения будущей профессии. Неважно, зельеваром я всё же предпочту быть или артефактором… Ни Мастером Чар, ни Мастером Трансфигурации мне не стать, хотя даются мне эти предметы достаточно просто, но мой потолок в этом — среднестатистический уровень большинства волшебников. В Академию Авроров, кузницу сотрудников Департамента правопорядка и, собственно, Аврората не пойду сам. Это только на словах одни сплошные подвиги и захватывающие приключения, в реальности же скука смертная по разбору бытовухи и горы писанины-отчётов. Куда-либо в Министерство, даже с протекцией — тоже не айс, никогда не понимал тех, кто жаждет власти, но не понимает всей ответственности этой власти. Целителем? Не настолько я человеколюбив, чтобы положить всего себя на излечение последствий чужой глупости, чем является большинство обращений в св.Мунго. Как бы это для всех ни звучало странно, но зельеваром-Мастером, стать проще. Учитывая их мизерность в Британии, есть шанс разбогатеть. И достаточно в короткие сроки. Трудно, да, но несравнимо проще, чем стать Мастером-артефактором. Коих тут пожалуй, и вовсе не осталось. Олливандеры последние в своём роде, да и сам Гарик Оливандер уже далеко в преклонном возрасте, и что-то я не слышал, чтобы у него были наследники: как Рода, так и семейного дела. Надеюсь, пояснять, почему, тебе не нужно?/       Драко отрицательно помотал головой. Действительно, пласт знаний для претензий на хотя бы подмастерья в Артефакторике был раза в три «толще», обширнее, чем для получения Мастера в Зельеварении. А вот колоссальных магических сил для этого не требовалось — ведь создавая зелье или артефакт, маг редко использовал для этого собственные резервы, скорее полагался на внутреннюю магию составляющих — зелья ли, артефакта ли. В последнем случае даже запитка артефакта происходила за счёт окружающих магических потоков.       Понятно, почему Ольгерд выбрал именно эти направления своего будущего совершенствования. Понятно, но волосы дыбом вставали, как представишь себе сколько придётся для этого учиться! Тут деньги на оплату индивидуального обучения у Магистра или Мастера своего дела уже только поэтому отходили на второй план. Всегда есть варианты, где и как достать необходимые галлеоны. Вплоть до бесплатного контракта ученичества с последующей отработкой, и прочее, и прочее. Лишь бы были: терпение, желание учиться и работать на износ. У Ольгерда всё это присутствовало.       /Вот! Но доскональное изучение флоры и фауны важно и там, и там. Для этого мне и нужен Хагрид. Он не задумываясь выдаёт такие секреты по приручению и общению будущих ингредиентов, что странно, что к нему толпами рэйвенкловцы не ходят! Но это их проблемы/ — я махнул рукой, закончив писать и предоставляя написанное собеседнику для прочтения.       — Хм, — потёр пальцами свой острый подбородок Драко и тут же так пакостнически ухмыльнулся. — Как это по-слизерински — использовать окружающих для достижения собственной цели.       /Ну, так на то я и слизеринец!/ — ответил такой же пакостнической улыбкой.       Признавая за собой эту черту характера, я нисколько не кривил душой. И окружающие меня слизеринцы это прекрасно понимали. Чувство искренней дружбы никому не чуждо, и нам в том числе, но вот завоевать эту «искреннюю» было весьма непростым делом. Так же мы прекрасно понимали, что я использую их, они используют меня… Нормально. Как? Я — для получения знаний, которых в библиотеке не получу. Они для «обеления» своей репутации — магглорожденный же, что не являлось секретом в школе. Насколько это срабатывало, сложно сказать, травля-то факультета продолжалась, но кое-кто из ранее «непримиримых ненавистников» факультета Слизерин всё же начал призадумываться. Так что результат был. А вот то, что с течением времени и учащением несправедливых нападок на меня от декана кошек, я начал «прикипать» к своим знакомым, медленно, но верно переводя их в разряд друзей…       Теперь я прекрасно понимал, откуда на горизонте взялся Волдеморт. Про Гринденвальда говорить не буду, слишком мало о тех событиях информации, а вот дядя Волдя… Общество, под чутким «руководством» мистера Дамблдора, само вырастило себе очередного монстра, а потом ужаснулось тому, что получилось в итоге. Иначе я не понимал: почему Лучший Ученик Хогвартса, Староста и блестящий выпускник своего времени, не нашёл себе другого места работы, кроме как мальчиком на побегушках в лавке старьёвщика «Горбин и Берк»? И вообще… Начинаешь поглубже копаться в биографии Тома Риддла и становлении его Тёмным Лордом, так за голову начинаешь хвататься — отовсюду торчит кончик одной седой бороды с бубенчиками. А я пошерстил газеты, не только по временному периоду гибели Поттеров и возникновению Мальчика-Который-Выжил. Мне просто было интересно — а как всё началось и разворачивалось?       Теперь мне оставалось только радоваться, что всё пристальное внимание директора сейчас сосредоточенно на Поттере, а то я, как бы это ни было печально признавать, оказался бы следующим Тёмным Лордом. Самоуверенное заявление, конечно, но шанс на такой исход имел свою вероятность, и далеко не стремящуюся к нулю. Даже сейчас, когда директору было вроде как не до меня, я чувствовал некое давление со стороны, которое так и подмазывало идти по «плохой» дорожке. Нападки эти от МакКошки и остальных профессоров, гриффиндорцы с их неизменным «ты — слизень, а значит в тебе априори нет ничего хорошего, пусть ты и магглорождённый»…       Не сказать, чтобы я часто с ними пересекался, но совсем не пересекаться с ними — довольно тяжело сделать, учитывая, что большинство уроков у нас проходило в паре именно с ними. Получал я пару раз подколки и подножки вкупе с оскорблениями и от Уизли-шестого. О моей никчемности, моём увечье, мешающем мне быть как все «нормальные» волшебники, и ненужности в магическом мире таких выскочек как я. И нотации пару раз поймавшей меня в библиотеке в одиночестве при подготовке домашних заданий Грэйнджер, которая доставала меня своим нудением, что слизеринцы плохие и как я могу с ними общаться. Девочка совершенно не принимала в расчёт тот факт, что я как бы тоже не на Гриффиндоре прохожу обучение и просто-напросто не могу совершенно прекратить общение со своими софакультетниками. Или она пыталась меня и на собственном факультете сделать полнейшим изгоем? Её манёвров я так и не понял, но её нудение меня доставало ещё как.       Две трети Золотого Трио, правда, задевать и доставать меня старались без присутствия своей главной составляющей. Было один раз, когда Уизли попытался проклясть меня при Поттере, но тот сам врезал своему дружку под дых и прочитал тому та-а-акую-ю-ю лекцию, что я аж заслушался. Не помню такого эпизода из жизни Мальчика-Который-Выжил, но и помнил я далеко не всё. Может, нечто подобное и случалось «Там», откуда я почерпнул эти знания, просто не было описано или показано «мне» тогдашнему. После этого Уизли меня доставал исключительно в отсутствие Гарри, а при нём делал вид, что в упор меня не замечает. Грэйнджер же… Ей и того было проще меня поймать без Гарри. Она же старалась как можно больше времени проводить в библиотеке, где ни Уизли, ни Гарри не были не то что частыми гостями, их и нечастыми-то назвать язык не поворачивался.       Доставалось мне и от Уизли-дебилов-близнецов. Те тоже не считали зазорным поймать меня где-нибудь в кулуарах и почесать кулаки. Я лишился своего артефакта-распознавателя и нейтрализатора зелий. Эти два придурка, когда поняли, что на меня ничего из подлитого ими не действует или то, что я запросто определяю, что в кубках есть нечто неположенное по составу… Просто поймали меня как-то возвращающегося из библиотеки, связали, избили, фактически выдрали с мясом штангу из языка, и бросили замерзать в каком-то чулане, под заклятием оцепенения, да ещё и связанного. Для надёжности, видимо.       А что я мог сделать против двух здоровенных оболтусов? Они не только старше меня на два года, но и гораздо сильнее физически. Вот уж правду говорят: сила есть — ума не надо. Меня нашли только глубокой ночью — Тео поднял панику, что я не вернулся в комнату. Мадам Помфри пришлось лечить меня не только от начинающейся пневмонии, но и наращивать «мясо» на кончик моего языка. Это заняло аж целых три дня.       — Мышцы — это не кости, для сращения которых только что и нужно минералов да витаминов побольше, — тяжко вздохнула медиведьма и надела мне на язык «мешочек», заполненный какой-то очень горькой субстанцией. Но теперь хоть язык полностью цел. — Жаль, это изобретение может помочь только в случаях незначительных повреждений, нарастить новую плоть, в случае оторванной конечности, например, это уже не поможет.       Костерост в те дни мне тоже пришлось протестировать — эти гады сломали мне четыре ребра. Гадость несусветная и болючая. А ещё при применении Костероста нельзя пить обезболивающие — конфликтуют зелья.       Вы думаете, что этим козлам что-то сделали? Ха! Назначили отработок у Филча и успокоились. Декан рвал и метал. С Гриффиндора баллы летели, как тополиный пух в июле. Да только толку?!       Теперь у меня не было артефакта, и я, да и не только я, многие другие на других факультетах, преимущественно первокурсники, ещё несколько раз попадался на зелья производства Уизли-безголовые-корпорейшен. А эти только ржали, глядя на дело «рук» своих поганых. И смена цветовой окраски волос и кожи — это ещё цветочки. Пару раз и до серьёзных отравлений доходило, кабы не быстрая реакция старост и деканов с медиведьмой, и до летального могло дойти.       Потом многим их родители прислали, видимо, по жалобам детей, соответствующие артефакты. Как уже знал — уголовной ответственности подобные пакости от «собратьев» своих по ремеслу, то бишь волшебству, не подлежали. Волшебник должен и может защитить себя от этих нападок сам, без привлечения сторонней силы в виде Департамента правопорядка или, тем паче, Аврората. Поэтому эти эпизоды решили тихо и мирно: отработки и снятие баллов — Визглям, артефакты — мелким. Мне же купить ещё один было банально не на что, и я стал единственной и основной жертвой рыжих отморозков. Я перестал пить тыквенный сок за столом от слова вообще, наполняя свой кубок водой из «Агуаменти». Как оказалось, в тыквенном соке гораздо легче маскировать вкус и цвет зелий, чем в пище, а потому их часто подливали именно в кувшины. В обычной еде сразу чувствовался привкус, и я отодвигал тарелку. Выработалась привычка сначала понюхать, потом лизнуть и только потом есть.       Чары распознавания же мне пока не давались. Хотя я их нашёл и усердно тренировал. Увы.       — Уровень ваших сил, молодой человек, — сокрушённо качая головой говорил профессор Флитвик, к которому я обратился за консультацией, — пока не позволяет вам их использовать. Не зря эти чары изучаются только на пятом курсе.       Так что — да. Использовал Хагрида. Может, по меркам Светлых, это и безнравственно — использовать окружающих тебя людей и не людей, для достижения собственных целей, но они-то этим «грешили» за милую душу, только признаваться не спешили, или оправдывали свои действия «общим благом». Тем более, что как-либо вредить полувеликану, устраивать ему каверзы и ловушки, в мои планы не входило.       «Подружиться» с полувеликаном не составляло труда. Стоило только пару раз помочь ему дотащить до грядок с ненавистными мне тыквами пару мешков драконьего навоза. Восхищённо смотреть леснику в рот и задыхаться от восторга, какие драконы красивые и опасные, когда он о них начинал рассказывать. Всячески показывать, как бы я их хотел хоть одним глазком увидеть — и мы уже «друзья навек». В понимании наивного большого человека, конечно.       Так, мало-помалу, я стал вечерять с Хагридом, а то и помогать ему обходить окраины Запретного леса. Не нарушая при этом никаких правил школы — я же со взрослым сопровождающим! Ой сколько всего я успел услышать за эти месяцы! Так же как и понять, что не только Запретный лес весьма опасен для несведущих. С таким же успехом Запретными можно было охарактеризовать большую часть «свободных» земель этого мира. Узнал и о колонии акромантулов, и об оборотнях, и о мантикорах, и даже нунду! Но докладывать обо всём узнанном никому не спешил.       Во-первых, где гарантия того, что об этом не знает директор и остальные учителя? Не зря же лес — Запретный, и туда категорически запрещено ходить школьникам. Во-вторых, мне от этого была прямая выгода.       Своими прогулками с Хагридом я знатно пополнил свои запасы некоторых веществ и частиц флоры и фауны, которые на магическом рынке, даже не «чёрном», а вполне легальном стоили баснословных денег, но были весьма редкими, потому что желающих поохотиться на тварей их предоставляющих было очень и очень мало. А Хагрид… Ну, говорю же — наивный! Он даже не думал как-то из этого извлекать выгоду. А ведь одна шерсть и волосы из грив и хвостов единорогов стоят до десятка галеонов за прядь в три волоска, или клок шерсти размером с галеон. А уж отданные нам добровольно Рога этих самых единорогов!       — Они это… — объяснял Хагрид, как-то, когда к его хижине прискакало одно такое чудо и мне даже милостиво позволили себя погладить. — Обламываются у них… На третьем, пятом, и двадцать пятом годах их жизни…       Когда Хагрид начинал говорить, о так любимых им зверушках из Запретного леса, его косноязычие моментально куда-то девалось.       — Вот и приходят они ко мне, значиться, отдают. У меня вон — цельный мешок уже. Я их, как накоплю побольше, профессору Снейпу отдаю в лабораторию.       Я задумчиво смотрел на рог в своих руках. Жалко было до слёз — неужели придётся отдать? Оставить у себя явно не получится, как бы в воровстве школьной собственности не обвинили. Хотел было положить этот рог туда, куда указал Хагрид, но он сказал:       — Нет, парень, рог тебе отдали, тебе и решать, что с ним делать.       Вот так у меня стал формироваться «запасливый» мешочек. Всё, что находил сам в прогулках по Запретному лесу с Хагридом или животные сами делились, оседало у меня. По магическому закону — это была моя собственность. Опасался, конечно, что Хагрид проболтается об этом директору, и тот, воспользовавшись своим магическим же правом временного опекуна, всё это отберёт у меня, но… Как ни странно, в этом Хагрид оказался — кремень. Молчал, как рыба об лёд. Почему я так думаю? Да потому, что уверен на все сто, что так бы и было, узнай директор о моих заначках. Возникли мысли, что совсем не случайно он «проговаривался» Золотому Трио о неких Фламелях и прочих секретах, которые те настойчиво пытались выяснить.       Странный он — этот Рубеус Хагрид. С одной стороны — простой, наивный, добродушный. С другой — хранить секреты он реально умеет. Так что или кто заставляет его «проговариваться» студентам о том, о чём говорить совсем не положено?       Что я с этим буду делать? Продам, конечно! Через гоблинов. Может, и не всё, но большую часть так точно. Деньги мне не помешают в любом количестве. Они ещё никому не мешали. Тем более, что в моих запасниках не только «светлые» ингредиенты оседали, но и «тёмных» было достаточно. Из тех, что только на чёрном рынке или, опять же, через гоблинов и можно было реализовать. К ним относились зубы и когти мантикор, чешуя с их же хвоста с ядовитым жалом. Даже само жало лежало, аккуратно завёрнутое в вощёный пергамент. А уж обработанной акромантульной паутины сколько мотков было!       Я уже обладал небольшим состоянием на пару тысяч галеонов, и это мы ещё до Рождества не добрались по времени обучения. Я реально не понимал, почему никто не подбирает всё это богатство, лежащее прямо под ногами. Уизли не в счёт. Они свои находки и трофеи все в «дело» пускали, а о деньгах за продажу всего этого даже не думали. А вот подворовывать из теплиц мадам Спраут — подворовывали ещё как. Но… что позволено Уизли, любимчикам директора Дамблдора, не позволено никому из слизеринцев. Как бы мадам ни жаловалась, как бы ни предоставляла на Уизли компромат и улики… Всё сходило с рук. А попробуй это сделать кто-то другой, даже не слизеринец, просто другой — отчисление — и как бы не Азкабан — будет организованно моментально.       Хотя… Стоит отметить, что я единственный, кто удостоился чести почти беспрепятственно посещать Запретный лес, м-да. Почему же Дамблдор не запретил? Да кто ж спрашивал его разрешения? Главное тут было в том, что я не один, не самостоятельно, оказывая «дружескую» поддержку и помощь, а Хагрид является официальным работником Хогвартса, и так же несёт ответственность за студентов, как и остальные профессора. То есть, может попросить помощи студентов в том или ином деле, позвать его с собой на прогулку в Запретный лес… Просит же Спраут помочь ей с удобрениями? И не только в качестве отработки наказаний, а просто так, поймала первого попавшегося, прогуливающегося по двору в нужный момент студента, да вручила ему мешки с указом отнести в теплицы. Вот и Хагрид так же имеет на это то же право.       Вот так и прошло моё время до Рождества и каникул, на которые я, естественно, остался в Хогвартсе — ехать мне было некуда.