Саймон помнит

Он помнит. Очередь из автомата, несколько ранений - сам виноват. Невозможность спастись и бежать дальше вызывает очередной программный сбой. Все существование девиантов - один сплошной сбой. Диод отчаянно мелькает красным, выдавая совсем человеческий страх и замешательство. Он не чувствует боли, но он ее [i]представляет[/i]. Это заложено в каждом из них, как садистское желание людей владеть себе подобными. Кому понравится пинать того, кому все равно?.. Саймон хромает не только от испорченных деталей, но и от фантомных болей. Он ступает так, как это делал бы человек. Дышит так, будто лёгкие действительно подводят. Сердце стучит с такой скоростью, будто он задыхается. И испуг... Такое разве заложишь в программу? Он ведь с трудом выпускает из пальцев куртку Маркуса. Ему хочется цепляться изо всех сил. Ползти до самого «Иерихона». Так хочется жить. Даже если весь мир считает, что подобные им - неживые. Даже если один из своих считает, что он должен умереть... Они стоят слишком близко. Чуткий слух андроида цепляет каждое слово. Норт, что пришла в «Иерихон» намного позднее Саймона, желает ему смерти с таким остервенением, что даже искусственное сердце пропускает удар. А ведь это он встретил ее. Приветствовал и позволил остаться. Он старался для них. Делал так, как умел - безопасность, крыша над головой, подальше от глаз людей. На что хватало решимости и смелости.  И такого конца он заслужил? Его и правда готовы деактивировать свои же? Когда только появилась надежда... Не так уж они и далеки от людей, ха? Саймон сжимает и разжимает кулак. Смотрит прямо перед собой немигающим взглядом. Не сопротивляется, не спорит, ждет решения. Маркус, что появился совсем недавно, определенно был тем, кого они так ждали. Он... примет верное решение. Отчего-то в него невозможно не верить. Не подчиниться любому из приказов. Принять любой вердикт, даже если это приговор. И заставить себя промолчать и не  шептать «Не надо», когда дуло пистолета нацелено в голову... Маркус оставляет его. Живого, будто уже бесполезного. Что им стоило подхватить его? Что им стоило спрыгнуть вместе с ним? Саймон провожает их взглядом и повторяет в своей голове снова и снова: «Не бросай меня, Маркус. Не бросай меня здесь!». Он помнит. Чистое везение, что никто не поднимается на крышу. Долгие сутки в ожидании своей участи и попытке привести в рабочее состояние собственную ногу и хоть как-то залатать дыры. Настоящее везение, что у него все же получается покинуть телебашню и незамеченным добраться до «Иерихона». И он ждёт. В тени, подальше от посторонних глаз. Он не желает видеть Норт. Да и Джоша тоже, если быть искренним. Ему необходимо простить одного андроида, чтобы вернуться в строй и постараться все оставить в прошлом. И когда он дожидается Маркуса, то не произносит ни слова. Они смотрят друг на друга в полной тишине, говоря больше, чем можно было выразить словами. Саймон понимает, что подвел его своим ранением. Маркус только теперь осознает, что своих не оставляют - даже люди несут раненных с поля боя. Им хватает одного объятия, чтобы примириться. Но Саймон помнит. И когда Норт падает от шальных пуль, он говорит то, что раньше не сказал бы никогда. «Слишком поздно, ей уже не помочь». Им стоит бежать, спасти жалкую горстку андроидов, что выживет после ночной бойни. Саймон почти верит в свои слова о том, что ничего не поделать. И определенно видит в этом иронию - принцип бумеранга всегда срабатывает. Вот только в этот раз история складывается по другому. Маркус больше не совершит подобной ошибки. Он рискует собой, всей революцией ради того, чтобы подхватить Норт и вытащить из творящегося вокруг безумия. Под шквальным огнем, загнанные в ловушку - он спасает её. Саймон знал, что Маркус не поступит теперь иначе. Это был верный поступок, настоящего лидера, что заботится о каждом из своего народа. Для которого одного прыжка с крыши не в полном составе хватило для осознания - всех спасти нельзя, но попытаться стоит. Не то чтобы Саймон полностью с ним согласен, ему все еще более близок принцип невмешательства и скрытного существования, но он верит в Маркуса. Пожалуй, больше, чем кто либо еще здесь, на Иерихоне. И он пойдет за ним  - на мирный марш, на баррикады и в бой, если понадобится. Но он помнит. Об одиночестве на крыше. О протянутом пистолете - для защиты, не Саймона, иерихонцев. О спасении Норт. О молчаливом и пассивном наблюдении Джоша. Это заперто в укромных уголках памяти, записано с неукоснительной точностью. Он хотел бы все забыть. Тщательно и точечно очистить свою память, оставляя пустые килобайты. Не знать о тёмных сторонах тех, с кем столь близок. И о собственных демонах, что свойственны не только людям, тоже... Но Саймон знает. И не забудет.