Белый чистый лист, белый стих Парень, ты мой враг Я не псих, просто мне нужно его испачкать Нет чернил, как это тут нет чернил?
В тетради красовались только чёрту понятные каракули, на полях кривые рисунки и вычисления. А в голове большая клякса вместо мозга, которая так и не смогла придумать нормального решения. Стол от темноты комнаты отделял свет лампы. Небольшой островок внутри кромешной тьмы был отражением внутреннего мира Коннора, погружённого в хаос. И в нём, как в море, отбиваясь от волн, плескался здравый смысл. Свалив из детского дома, Коннор где-то месяц не мог прийти в чувство, выгнать из головы шок, парализующий сознание. Он свободен. По документам у него даже есть кто-то, кто должен о нём заботиться. У него есть семья. Хотя отчим явно был с причудой, он ему помогал. Давал деньги, прибегал на крики из комнаты посреди ночи…Ладно, я буду царапать на тебе ключами
Коннор откинулся на спинку компьютерного кресла, массируя виски. Всё, больше его голова думать не сможет. После серии кошмаров на этой неделе он стал очень чутким. Настолько, что крыл матом на любой шорох в радиусе трёх метров от себя. Спать нормально он, соответственно, не мог.От чего ключи? Да откуда знать мне от чего ключи Сколько помню с ними на цепи и висят со мной Брату лет так с девяти уже без пяти на листке всего три слова «От чего они?»
Конор считал, что ему сниться его прошлое, которое он помнил отдельными кусками, где непонятные люди под прикрытием яркого света нависали над ним, переговариваясь. По закону жанра, слов он не помнил. Из ослепляющих воспоминаний выделялись бьющие по лицу ветки и шум шоссе. А потом сильный удар, больница, расспросы, которые он тоже не помнил, два года в детском доме и Хэнк. Плюс, необъяснимая ненависть к дантистам и тётям, берущим кровь на анализы. Конор до истерики боялся всего острого, он даже нож с содроганием сердца берёт. Хотя в реальность той жестокости, которую он видел в сновидениях, было очень тяжело поверить. При этом Конор понимал, что он ни разу не жестокий, чтобы такое придумывать. Но холодного пота, до сих пор не сошедшего со спины, это не отменяло. Он взъерошил отросшие каштановые волосы, тихо шипя. Часы, показывающие ровно пол пятого утра, тикали слишком громко. Стучали по итак раскисшим мозгам, как молотком по наковальне. Со всей дури и без жалости.От чего ключи? Может от квартир, где мне никогда не быть Не увидь я их, не играл бы с солнцем в прятки Что же ты притих? Парень, я не псих Ты должен понять, что мне так нужно его испачкать
Очень часто Коннор забывал про время, углубляясь в игру «как много физических задач можно решить спросонья». Нужно умыться. Он поднялся с кресла и лениво отправился в сторону ванной, забыв выключить светильник. В ванне, смежной с его комнатой, из-за чего не нужно выходить в коридор, а просто открыть дверь с правой стороны, клёвая тёмно-синяя плитка. У умывальника лежал жёлтый коврик. На него встал Коннор, включив кран. В зеркало смотрело уже смоченное и слегка загорелое, не выспавшееся лицо Коннора. Впрочем, мешки от недосыпа у него на постоянной основе. Нащупав по памяти зубную щётку, намазал пасту, тюбик которой нашёлся на полу. Почистил зубы, умылся. И отправился выбирать одежду, в которой было можно выйти в круглосуточный магазин за энергетиками. Спать на первой парте перед физичкой было делом смертельным не только для мозгов. В шкафу нашлись джинсы, на стуле майка. Что-то стукнуло Коннору в голову и он открыл шкаф снова, чтобы посмотреть в зеркало на дверце в полный рост. Слегка подкачанное тело с перекрёстными шрамами на груди и тату на венах. Татуировка гласила «9 °F». А что это значило Коннор не знал и разбирать не собирался. Но тату он исправно прятал за напульсником. А вдруг? Натянув светло-серую майку и джинсы, он вышел, прихватив с полки сигареты. Хэнк не возражал против курения, тем более, он сам дымил не хуже паровоза. А Коннор только после кошмаров затягивал дешёвенькие сигаретки из киоска через дорогу. Жалко, что в нём энергетик не продавали. Тогда бы всё необходимое для его существования было бы через дорогу. Хотя нет, от пиццы из того киоска, Коннор то и дело бегал то к унитазу, то к раковине, что ближе было. Уж больно его желудок не переносит быстро готовящуюся продукцию. Он вышел в коридор с закрытыми занавесками окнами и открыл одно, около лестницы. Лампочка вчера перегорела и ни Коннор, ни Хэнк не вкрутили новую, поленившись. А лестница тут такая, что даже самый внимательный в мире человек с неё навернётся хотя бы раз. А он претендует на строго противоположную должность, поэтому он с неё шарахался так много раз, что пересчитал всё ступеньки почти всеми частями тела. Даже той, которой искренне не хотелось, он считал эти грёбанные ступеньки. Ровно девятнадцать ступеней боли и ненависти, за которыми скрывалась кухня и зал с разных сторон коридора. Судя по свету из кухни, которая была справа, там был Хэнк. И как знал Коннор, он там либо пил, либо ел, либо разбирал дела, когда надоедало сидеть в кабинете. Поразительно, но за месяц жизни Коннор сумел выявить некоторые привычки отчима. Седой и немного кудрявый Хэнк сидел за столом и крутил головой, читая содержание то одного листа, то другого. Он был смуглым, но редко выходил на улицу, из-за чего кожа приобрела странный, болезненный оттенок. В этом доме гулять никто не любил. А вот уходить в запой дня на три один человек просто обожал. Вот он, тихо от похмелья за столом мучится и бумажки разбирает. — У нас есть лампочки? — Коннор взял кожаную кофту Хэнка. По утрам холодно, а искать свою лень. — Не помню, не смотрел. Купи лучше, чтоб два раза не бегать. И пивка купи, — Хэнк кивнул головой в сторону тумбы, на которой лежали деньги, которые тут же взял Коннор. — Похмель-мен… — Чего? — Пить надо бросать, вот чего! Коннор махнул рукой и вышел вон. Правда, шёл он недолго, споткнувшись о Феликса, толстоватого, но откровенно миниатюрного кота, любящего спать на коврике у входа. — Пушистая зараза! Ух… — самый невнимательный в мире человек ушиб лоб, что не удивительно. Особенно, когда коридор освещает слабенькая лампочка в другой комнате. А Феликс уже убежал в зал, махнув белым хвостом. — Живой? — обеспокоенно донеслось из кухни. — Определённо. И Коннор открыл дверь. И тут же захотел её закрыть. Свет утреннего солнца, бьющий прямо в лицо, слепил. Простояв с минуту на пороге, прикрыв глаза, чтобы привыкли, он вышел во двор.Сотый день я без сна, словно во мне бездна Моя муза слепа, почему ты так зла? Ни корабль, ни скат — в этом море лишь смрад В этом поле лишь мак, в этом доме спит брат
Пожелав скорой смерти соседям, опять оставившим свой мусор у их дома, он отправился в магазин. В пейзаже города мешались многоэтажки с частными домами, делая плавный переход к пригороду. И вот как раз на этом «переходе» расположился дом, в котором сейчас жили Коннор и Хэнк. Плестись полкилометра по утреннему морозцу не хотелось, но и ходить по лестнице, мысленно читая молитву, тоже. А также слушать причитания физички, получить замечание в дневник и смотреть на мучающегося от похмелья Хэнка. Поэтому придётся пройтись по полупустой улице до универмага. Пейзаж особо невозможной красотой не отличался. Хотя, если в центре Детройта залезть на вышку ночью, то видок будет ого-го. Ему Маркус видео показывал, как он туда лазал. Тот ещё альпинист, хорошо, что выжил. Универмаг был за как раз за поворотом, за которым уже скрылся Коннор, напевая песенку. Кто-то спросит: «какого универмаги работают в пять утра?!», а он ответит, что у них есть сумасшедший, который держит такой магазин. Уже подходя к стеклянным автоматическим дверям, Коннор просчитывал траекторию. Нельзя сталкиваться с уборщицей. Не выспавшись, эта бабулька проест ему все мозги своими воплями. А жаловаться нельзя, живёт рядом, зараза. Сначала за лампочками. В самую последнюю очередь возьмёт свой драгоценный живительный напиток из тех, что подешевле. План пришёл в действие, стоило только пересечь черту входа в магазин. Но вот фигня, мойщица, доисторическая на вид бабуленция, сторожила буквально у входа. И налетела на Коннора с завидной проворностью: — А, вот он! Припёрся, шарлатан! Что, опять шастаешь, бездельник?! — и далее по списку бессмысленных, несвязных ругательств. И всё это заключалось в том, что старуха просто не хочет мыть полы, а появившийся Коннор её желание рушит. Молодая и очень милая продавщица виновато улыбнулась Коннору, без слов извиняясь за седовласую фурию. А Коннор взял покупки, вернулся к кассе, оплатил и ушёл вон, полностью игнорируя крики за спиной. Пачкать специально пол он не стал. Некрасиво, да и старушка, пусть и визжит, но всё-таки работает. Вернувшись домой, первым делом Коннор вывалил пиво перед Хэнком и отхлебнул энергетика. Только потом он достал фонарь из шкафчика с полопавшейся краской и отправился вкручивать лампочку. Но сначала за стремянкой в подвал.Я не выйду на блок, пока не пойму как Найдет покой мой брат, блядь, мне нужен антракт Чтоб убрать весь бардак среди этих писак Я один как пиджак, что забыли забрать
Вход в него на кухне и прикрыт ковриком. Убрав потрёпанную красную материю, Коннор с натугой поднял тяжёлую дверцу. Включил свет и аккуратно стал спускаться вниз, прощупывая каждую ступень. Одна из них была очень неустойчивой и с неё можно было навернуться. Дряхлая лампочка накаливания, которая светит уже хрен его знает сколько времени, освещала пыльный бардак подвала. Зря Коннор куртку снял, здесь как в холодильнике. Вход в это местечко Хэнк показал в первый же день его появления здесь. Тогда они дружно и вдвоём поднимали тяжеленную дверь, когда она упала. Коннор взял и стремянку и был оглушён громким хлопком. И лампочка в этот момент хлопнула, оповещая о конце своей осветительной карьеры. Пиздец. Вспомнишь солнышко, вот и лучики. — Хэ-э-э-энк! — Я глухой по-твоему?! Сейчас подниму, ходячая ты проблема! И Коннор примолк, отчаянно борясь со страхом. Наверху громко матерились, поднимая нелёгкий груз. А он не может сдвинуть себя с места, даже вздохнуть не может. Стоит хоть что-то сделать, тебя схватят. Тебя утащат. Тебя убьют. Ты будешь мёртвым взглядом смотреть на яркий свет и лица уже не будут переговариваться. Их не будет. Будет морг. Крупная дрожь прошла по телу и тысячи игл впились в кожу. Мир стал ещё темнее… — Коннор, твою мать! Ты теперь, сука, Андерсон, поэтому только попробуй упасть. В проходе стоял Хэнк и светил фонариком прямо в лицо. — Хэнк, я так ослепну. Под надзором луча фонарика и Хэнка, Коннор поднялся наверх. Он хотел спросить насчёт стремянки, но, встретившись с взглядом Хэнка, передумал. — Сам вкручу. А ты иди собираться в школу. И гадость свою не забудь. — Гадость сначала надо замешать, закончилась. Имбирь остался?Мой чистый лист, я копил, так долго копил, Но хватило лишь на корабль тишь Если бы я знал от чего ключи, от чего ключи Где же взять чернил чтобы испачкать лист Прошу, не молчи! Я отдам весь мир, чтобы узнать пути
Портфель Коннор собрал ещё вчера, а вот дикий напиток замешать не успел. Хэнк когда-то решил хлебнуть смесь кофе, чёрного чая, энергетика с добавкой имбиря, щепоткой перца и столовой ложки сахара. Пожалел он об этом знатно. А Коннору пришлось покупать новый термос. Очень странно, что его желудок не может переработать пиццу из киоска, но при этом такую смесь он прекрасно перерабатывает и ни разу сбоев не давал. Магия вне Хогвартса запрещена, говорите? Ну-ну. — Иди, иди, делай. Алхимик хренов. Сначала Коннор с горем пополам нашёл турку. После засыпал туда сахар и только потом зажёг плиту и стал ждать, когда белая россыпь станет, как карамель, и приобретёт коричневый оттенок. Сыпанул полтора чайной ложки кофе и залил водой по узкую часть турки. Пенка стала подниматься, значит, надо снять. Коннор подождал немного, потом поставил обратно на огонь, и так несколько раз. Пока кофе, перелитый в чашку, остывал, (хотя проще поставить в холодильник) Коннор достал термос и вылил полбанки энергетика. Кофе остыл, чёрный чай уже в термосе, перца добавил, остался имбирь. — Опа, лимон… Можно и добавить. Адское варево сделано. Зашедший в комнату Хэнк со злостью взглянул на злосчастный термос. В тот день он выпил даже больше обычного, надеясь заснуть. Увы, месиво от Коннора оказалось сильней водки. — Дай глотнуть немного этой дряни. Сегодня пригодится бодрость. Без всяких вопросов Коннор отдал термос Хэнку. Он хлебнул совсем немного, но судя по лицу, этого хватило с головой. Тихо матерясь, он отдал термос Коннору и пошёл наверх, позвав Феликса.Я танцую твист на своем гробу Я иду на свет, но похоже сплю, я похоже сплю