Химия

      Ерохин постоянно в работе. Что ни день, то поебень, как говорится. Желание жить и преподавать поддерживают только те пять часов в неделю, которые Александр может созерцать Сашку, пока тот сидит на второй парте и что-то записывает. Конечно, вместе они проводят намного больше времени после уроков — занимаясь своими делами под тиканье часов или под стоны и стук мебели под ними.

***

      Ерохин постоянно носит максимум строгую одежду — обтягивающие его прекрасную фигуру рубашки и чёртовы брюки, подчёркивающие всё, что только можно. Сашке чертовски хочется их снять.       У Ерохина очень красивые руки с длинными пальцами, на которых постоянно по несколько колец-перстней, привлекающих внимание Головина, пытающегося разглядеть среди них обручальное. Чего-то похожего он не находит и постоянно отводит взгляд, когда понимает, что учитель хочет, чтобы смотрели на доску, а не на тонкие пальцы, сжимающие мел.       Ерохину нравится улыбка Головина. Он замечает её случайно, когда новенькие ребята садятся за парты ещё на перемене, не зная, что преподаватель хочет отдохнуть от постоянного гула, спокойно покурив в окно лабораторной, где обычно пропадает в свободные минуты. Учащиеся шутят, а Головин, сидящий не в их компании, изредка улыбается, утыкаясь в какую-то тетрадь.       После увиденного Ерохин рассказывает смешные истории из жизни детям как можно чаще, смеётся над ними сам и всегда смотрит в сторону Головина, который, чтоб его, всегда закрывает рот ладонью, чуть начиная посмеиваться в компании. Стенд ап продолжается до тех пор, пока Сашка не засмеётся — звонко и чёрт, так приятно, что продолжать урок в серьёзном ключе не хочется. — Головин, ну иди к доске, напиши формулу. — Почему я? — нехотя поднимаясь с места, канючит Саша и подходит к доске. — Потому что ты мне нравишься. Давай, пиши. — О, ну раз так... — ученик берёт мел в руки. — Всё для вас. — и очаровательно улыбается.       Ерохин приходит к четвёртому уроку, у входа в кабинет уже ждёт группа Головина, и Сашка первый здоровается, за ним — все остальные. Александр здоровается в ответ и роняет ключи, которые еле достал из тяжёлой сумки трясущимися руками. Кто-то из ребят поднимает, а учитель ненавидит себя, потому что Саша улыбается, вот только не насмехаясь, а умиляясь неловкости преподавателя.       На первой лабораторной работе изучают правила техники безопасности. Головин спрашивает у своего соседа по парте чуть громче, чем следовало бы: — Тут ничего не сказано о прикуривании от спиртовки. Значит, можно? — Не советую, — строго отвечает Ерохин и тает, когда Сашка краснеет.       В первую осень, когда Саша только-только открывает для себя замечательного преподавателя химии, Александр, разумеется, заболевает, как и каждый год. Не особо серьёзно, но постоянно хлюпает носом и иногда покашливает, а работу не прогуливает — сидеть дома и болеть нет никакого желания, да и целая неделя без Сашки — нереально. Не видеть аккуратного почерка Головина (отличающегося этой самой аккуратностью от почерков остальных ребят с физхима) целых семь дней, не наблюдать это сосредоточенное и задумчивое лицо при прочтении условия задачи, а потом лёгкую улыбку и еле заметную усмешку над лёгкостью задания — нет, Александр не выдержит. В какой-то момент Сашка подходит к учителю после урока и просит выйти с ним. Цель выхода из класса непонятна, но Ерохин всё же соглашается и идёт в уже пустую после стольких уроков столовую вслед за учеником. Саша спокойно подходит к термопоту, наливает в несколько вставленных друг в друга пластиковых стаканчиков кипяток и достаёт пакетик ТераФлю с лимоном, высыпает содержимое, размешивает и протягивает учителю: — Выпейте, пожалуйста.       Спорить бесполезно, Ерохин знает об этом и тронут до глубины души. Кипяток обжигает губы, язык, нёбо, Александр даже морщится от кислоты и с благодарностью смотрит на Сашку. — Спасибо. — хрипло говорит он и получает в ответ ту прекрасную улыбку, ради которой рассказывает о своих студенческих годах на уроках. — Сам немного болею, вот, ношу с собой постоянно. — смущается Головин и присаживается рядом, решив составить компанию преподавателю.       Разговор о болезнях, которые оба пережили, затягивается на час. ТераФлю давно допит. На следующий день Ерохин не приходит в школу, решив отлежаться, как и советовал Саша. "Нам только лучше от замены будет, мы передохнём немного, выздоравливайте".       Уже прощаясь, Головин выдаёт то, от чего сам немного в шоке: — Хотите, буду к вам заглядывать?       Александр соглашается. Так Сашка узнаёт его адрес. Он всю неделю катается к своему учителю, контролирует его выздоровление и передаёт вопросы от ребят, которые просто не могут пять часов в неделю сидеть без дела.       Сказать, что Головин заебался готовиться к бесконечным контрольным, зачётам, коллоквиумам и семестровым — ничего не сказать. Ещё и проект висит тяжёлым грузом, и на одном из уроков Ерохин замечает, что Сашка спит сидя. Преподаватель подзывает его к себе после уроков и как можно строже говорит: — Ты спишь на моих лекциях.       Саша бормочет еле понятные извинения, но учитель просто отводит его в коридор и протягивает свою термочашку с кофе, который варит дома для себя каждое утро. — А почему в коридоре? — делая глоток, спрашивает Головин. — Единицу тебе за технику безопасности. В кабинете химии никаких напитков и еды. — улыбается Александр, наблюдая за тем, как Сашка натянуто ухмыляется и прикрывает глаза, видимо, засыпая. — А пересдать можно?       "Кофепитие" становится ежедневной привычкой. Когда кофе в термочашке заканчивается, Александр достаёт из сумки несколько пакетиков растворимого кофе и идёт с Сашей в столовую за кипятком.       Александр договаривается с учителем биологии и получает ключи от его кабинета, в котором стоит единственный на весь лицей мягкий диванчик. Ерохин приводит туда Сашу и укрывает пледом, оставляя отсыпаться. — Родителям скажешь, что на консультации по химии был. Обсуждал со мной свой проект. — Ой, не говорите об этом, иначе проект мне приснится. — мило морщится Саша и ложится на диван. Спустя пять минут он уже спит, а Александр наблюдает за ним, не в состоянии оторвать взгляд и опустить его в проверяемые тетради.       Александр, сосредоточенно пытаясь разобрать отвратительный почерк учащегося (а на физхиме почти у всех такой), грызёт кончик дужки очков, которые надевает исключительно на уроках, а потом то ли усмехается, то ли нервно ойкает. — Что там? — переставая печатать на ноутбуке, Головин кладёт голову на плечо Ерохина и заглядывает в работу, делая вид, что заинтересован в написанном, а не просто хочет находиться так близко. — Да тут "классификация" с одной "с". Это уже четвёртая такая работа.       На одной из перемен одногруппница Саши говорит, что у "сэра Александра", как учителя прозвали ученики, есть дети, а внутри Головина словно всё кричит о разнице в возрасте и собственной никчёмности.       Консультации по химии совсем не обязательные, но Головин приходит на каждую. Именно на них происходят те неловкие ситуации, когда Ерохин наклоняется так низко, что Саша слышит дыхание учителя и чувствует лёгкий запах сигарет. После одной из консультаций Сашка ждёт учителя у калитки, на улице уже темно и холодно — Головин переминается с ноги на ногу и глубже засовывает руки в карманы, чтобы согреть онемевшие пальцы. Даже только что выпитый коньяк (для смелости) не грел, да и не работал по назначению, холодно же. Ерохин выходит из школы, а у Саши в голове это выглядит как явление Христа народу. Александр, не добираясь до калитки, закуривает, на проходе буквально врезаясь в Головина. — Не стрельнёте? — просит Саша, не давая прохода. — Несовершеннолетним не стреляю. — улыбаясь, отвечает Ерохин и тянется обратно за пачкой, чтобы достать ещё одну сигарету. — Можно поговорить? — Говори. — пожимает плечами Александр и снова засовывает руки в карманы, меняя пачку на зажигалку. — Это от тебя так алкашкой несёт? — затягивается и не получает ответа — Головин настойчиво целует как только учитель опускает сигарету. Отталкивать не хочется, но здравый смысл побеждает, и Саша смотрит так жалостно, что сердце разрывается. Ерохин молча отодвигает Сашку и тащит за собой за шарф к местной курилке, где точно нет лишних глаз и ушей, где темно и можно спокойно поговорить. — Ну и что это? — Моя любовь к вам. — выдыхает Головин и честно пытается не давать волю эмоциям, ведь по плану надо просто поговорить, открыться и уйти с разбитым сердцем солить слезами алкоголь подальше от Ерохина, но эти слёзы явно предатели, потому что уже капают с щёк и не останавливаются. — Блять, прямо напротив лицея! — не сдерживается Александр и нервно затягивается. Сашка аккуратно выхватывает зажигалку с сигаретой из его рук и закуривает. — Ну, я, наверное, пойду? — бубнит он и уже разворачивается в сторону дороги. — А ну стой. — не послушаться нельзя. Головин стоит спиной, и Ерохину приходится обойти его, чтобы снова поцеловать, только в этот раз по-нормальному. — А теперь можешь идти на все четыре стороны.       Головин остаётся, сигарет в пачке становится всё меньше, а разговор всё грустнее. Саша рассказывает о том, как тяжело было приходить на уроки химии, думать об учителе, а не о предмете, потом пытаться что-то понять на консультациях, но, вот же незадача, на консультации химию ведёт всё тот же учитель. Александр слушает и молча курит, иногда стирая почему-то тёплыми пальцами слёзы с холодных щёк Головина, потому что "они меня раздражают" (Сашка улыбается и не закрывает рот рукой. Ерохин счастлив).       Головин совершает самую, по мнению Александра, глупую вещь — поступает на преподавателя химии. — Все учителя химии больные на голову! — заявляет он, когда они вместе с Сашей курят в окно лабораторной. — Но... Ты же... — А я не отрицаю! — Хочу здесь. — Сашка хлопает ладонью по столу и садится на него, раздвигая ноги. — А я не хочу, чтобы у тебя был рак задницы, слезай. — А ты умеешь варить мет? — Умею. — А сваришь мне? — Самому слабо?       Головин улыбается, так что Ерохин еле отговаривает его варить мет в школьной лаборатории.