Bedtime story

Солнце уже успело исчезнуть за горизонтом, и единственным источником света оставались только электрические лампы, многие из которых горели довольно тускло, создавая длинные косые тени в комнате. Самое время было задуматься о предстоящем отходе ко сну, но, будто бы назло, именно в тот день Наранче спать не хотелось. Весь вечер он слонялся из угла в угол, от скуки пиная ногами собиравшийся волнами ковер, будто надеясь, что безделье поможет ему уснуть быстрее. Разумеется, это не помогало — сна все еще не было ни в одном глазу, даже спустя почти полтора часа безделья. Разумно было предположить, что все остальные либо уже улеглись спать, либо были крайне близки к этому — время в самом деле было уже позднее. Наранча резко встал посередине комнаты, будто бы что-то придумав, закрыл глаза ладонями и медленно сосчитал до десяти в надежде на то, что сон придет к нему хотя бы так. Счет в уме едва перевалил за шестерку когда считать Гирге надоело, но даже так было понятно — просто так он сегодня не уснет. Аккуратно ступая по ковру, Наранча, как ему самому казалось, бесшумно открыл дверь и выглянул в коридор. В залитом темнотой коридоре внимание привлекла одинокая широкая полоса света, исходящая из-под двери в комнату Фуго. Наранче больше ничего не оставалось — в конце концов, это была единственная живая душа на горизонте. Стараясь не наделать шуму, который мог бы перебудить всех, кто уже успел уснуть, Наранча прошмыгнул к источнику света, так же тихо повернул дверную ручку, без единого скрипа приоткрыл дверь, быстро просунув голову в образовавшуюся щель. Неожиданно яркий в темноте свет на самом деле был довольно тусклым, отбрасывающим на стены, потолок и мебель болезненно-желтые блики. Любовь Паннакотты к тусклому освещению вообще можно было понять — по ночам он мог хотя бы спокойно почитать, а для чтения света нужно было ровно столько, сколько давали неяркие электрические лампы. Ни больше, ни меньше. Сам Фуго сидел в своем любимом кресле, столь удобно расположенном между двумя высокими книжными шкафами, полки которых ломились от книг разной степени занудства. Видимо, Наранча двигался достаточно тихо, потому что Фуго позы не поменял ни в момент, когда Гирга только просунул голову в дверь, ни через четверть минуты неловкого молчания. Наконец Наранча подал голос: — Фуго, че не спишь? — вопрос был странным, но обратить внимание на свое присутствие как-то надо было. — Ты зашел в мою комнату, только чтобы узнать это? Читаю, как видишь. — Угу, а читать допоздна вредно, — Наранча внимательно посмотрел на Фуго, ожидая реакции. Реакции не последовало, и он добавил. — Я не могу уснуть. — И что ты хочешь, чтобы я сделал? Может мне тебе сказку рассказать или молока согреть? — с иронией и некоторым издевательством в голосе спросил Фуго. — Эй, а почему бы и нет! У тебя ж полно книг, там и сказки, наверное, найдутся. Может, почитаешь мне вслух? — Наранче тон Фуго не понравился, но возражать сейчас означало, что остаток ночи он проведет не только в одиночестве и без возможности уснуть, но еще и побитый. — И с какой стати я должен тебе что-то читать? Если ты все еще не уразумел, я занят, — строго отрезал Паннакотта, с нетерпением ожидавший момента, когда его снова оставят наедине с книгой. — Если почитаешь, я от тебя отвяжусь. Обещаю. — Резонный аргумент. Уговорил… Но только одну и ты не будешь перебивать меня. — нехотя согласился Фуго. Парень без особого желания покинул удобнейшее кресло, почти превратившееся в кровать из-за постоянных ночных книжных «рейдов», которые обыкновенно заканчивались все в том же месте. Он подошел к одной из полок, заваленной снизу горой пыльных коробок и стал искать что-то, хотя бы отдаленно напоминавшее книгу сказок, в кипе учебников по математике и других точных наук, которые ему довелось начать изучать в институте, когда он туда еще ходил… Вдруг он обратил внимание на одиноко лежавшую, запыленную книгу с названием «Фольклор. Волшебные сказки Афанасьева. 1000 и 1 сказка.», и вспомнил, как должен был проходить этот курс в институте, но, к сожалению, он был исключен еще до начала лекций по этому предмету. Едва ли он был в нем заинтересован, однако сейчас книга пришлась как нельзя кстати. Отодвинув остальные книги, мешавшие ему подобраться к цели поисков, он подобрал ее, сдул пыль и уверенной походкой пошел в комнату Наранчи. Наранча, разумно решивший, что Фуго следует обогнать, уже шмыгнул обратно в свою комнату, все еще стараясь не наделать много шума. Он шустро забрался на кровать и уставился в потолок, нервно перебирая пальцами в ожидании обещанного чтения на ночь. Наконец в комнату вошел Паннакотта, держа в руках заветную книжку. Осмотревшись немного и не найдя ничего похожего на кресло, в котором бы можно было удобно расположиться, как у себя в комнате, он решил устроиться возле Наранчи на кровати: — Подвинься! — приказным тоном сказал Фуго. Гирга хотел возмутиться, потому что места и без того было предостаточно, но все равно послушно освободил еще немного, чтобы не остаться без сказки. Фуго устроился поудобнее него и с видом мудреца или, по меньшей мере, великого старца раскрыл оглавление книги и стал предлагать Наранче выбрать любую сказку, название которой привлекало его внимание. Спустя несколько минут неудачных и отвергнутых вариантов он решил читать любую сказку, какую только откроет первой: — Так, раз ты сам не хочешь выбирать, тогда буду читать сказку № 366! — Ну и ладно! — обиженно воскликнул Наранча. — Прочитай уже хоть что-нибудь. После этих слов Фуго приступил к чтению, и поскольку раньше ему крайне редко выпадал случай почитать кому-то вслух, повествование его было больше похоже на монотонное пояснение какой-то очередной математической задачи. Слушать сказку в исполнении Фуго было безумно скучно, но Наранча сохранял молчание, не осмеливаясь перебивать. Он старательно вникал в текст истории, надеясь, что он вырубится от скуки раньше, чем сказка закончится — вторую ему читать никто не собирался. К несчастью Наранчи сказка была скорее жуткой, чем усыпляющей… «…У того окошечка сидит королевна, убирается: сняла с себя голову, мылом намылила, чистой водой вымыла, волосы гребнем расчесала, заплела косу и надела потом голову на старое место…» — Погоди, ты че такое читаешь? — с недоумением в голосе воскликнул Наранча. — А ты меня еще отвлекать будешь? Если еще раз прервешь чтение, я вообще прекращу это. — Еще бы ты что-то нормальное читал… — обиженно полушепотом пробубнил Наранча, стараясь сделать это незаметно для Фуго, потому что надежда на счастливый конец (на то, что он в конце концов заснет) его не оставляла. После этого Паннакотта продолжил чтение в надежде, что Наранче или станет скучно, или страшно, он прервет повествование и Фуго со спокойной душой исполнит свое обещание — уйдет к себе и снова уединится с книгой, предоставив Гиргу самому себе. Однако парень, кажется, и не собирался высказываться, а покорно слушал, как назло, до самого конца. «Пробило двенадцать часов, гробовая крышка на пол упала, королевна встала и начала летать по всем сторонам да грозить поповичу; то напускала большие страсти, а теперь еще больше: чудится поповскому сыну, что в церкви пожар сделался, пламя так все стены и охватило; а он стоит себе да читает, назад не оглядывается. <…> Перед рассветом королевна в гроб бросилась, и тотчас пожара как не бывало — все наважденье сгинуло!» Как только Фуго замолчал, обозначая тем самым конец сказки, он тут же захлопнул книгу, заставив шокированного Наранчу подпрыгнуть. — Погоди, и это что, все? — Наранча, ошалело моргая, уставился на Фуго, который уже торопился уйти, как и было ему обещано. — Мне от твоей «сказочки» спать хочется ничуть не больше. — Я обещал всего одну прочитать — я это сделал. На этом все, удачи заснуть. — с этими словами Фуго встал с кровати и направился к двери. — Погоди! — Наранча старался говорить не очень громко, что получалось, естественно, плохо, но его отчаянного тона хватило, чтобы Фуго остановился и бросил через плечо раздраженный взгляд. Гирга торопливо выпалил на одном дыхании, от неожиданности даже не успев смутиться. — Может, ты никуда не пойдешь и тут поспишь, а? Я подвинусь, честно! А то после этой истории еще хуже стало… Фуго не слишком радовала такая перспектива, однако, не останься он, во-первых, его бы мучила совесть, ведь он сам выбрал книгу и сказку, а, во-вторых, что более важно, Наранча бы все равно продолжил бы шуметь в своей комнате, и это в любом случае не способствовало спокойному чтению. — Ладно, но только не говори никому об этом… — с недовольством в голосе ответил Фуго. — Я и не собирался, — огрызнулся Наранча, освобождая сразу побольше места, уже рискуя свалиться с противоположного края кровати. — Надеюсь, ты во сне не разговариваешь. — Хорошо бы, ты еще спал спокойно… Наранча не стал продолжать пререканий — не хотелось уже, да и час был уже совсем поздний. Он протянул руку, гася скромный свет прикроватного ночника, улегся на спину и зажмурился, через мгновение ощутив, как кровать снова прогнулась с того края, где сидел Фуго. Спать все еще не хотелось, но теперь было хотя бы (почти) не страшно. Наранча открыл глаза и кинул взгляд на Фуго, который, ожидаемо, улегся спиной к нему. — Спокойной ночи, — он сказал это шепотом, но этого было достаточно, чтобы Фуго услышал и хмуро угукнул в ответ. — В следующий раз я сам буду выбирать, что почитать. Ему никто не ответил, и Наранча повернул голову обратно, закрывая глаза и стараясь поскорее выбросить из головы трижды проклятую сказку. Довольно скоро он начал засыпать, стоило ему пригреться под одеялом. Засыпая, он успел подумать о том, что лучше бы Фуго действительно не разговаривал во сне. В противном случае, эта ночь обеспечила бы ему кошмары на неделю вперед.