***
Кхм. После того самого. — Ч-что мы натворили..? — разбудил меня испуганный голос училки. — А? Что значит ч... — я недоговорила, поскольку голова, которую я было подняла, встретилась со связанными ремнём руками преподши, отчего моя голова оказалась снова на груди этой...голой мисс. — Ч-что ты на м-меня так смотришь? — нахмурив бровки, надув губки, бубнит моя жертва, намекая: — Д-давай б-быстрее. Нас могут увидеть. Развяжи м-меня. Балин, вот думаю: зачем мне это надо, а? Такая вот нагая она мне куда больше нравится, чем когда пытается противиться. — А-Анна, ты...ты меня слышишь? — Да, да, уже. — нехотя плетусь развязывать путы, как встречаясь лицом к лицу с физиономией училки, хитро улыбаюсь с ультиматумом: — Пока я буду тебе развязывать ремень, ты дашь мне себя целовать. Иначе можешь оставаться и ждать, пока, к примеру, Лео или какой-нибудь учитель придёт тебя спасать. Да, она изрядко на меня пыхтела, пиналась, сопротивлялась...Согласилась. Какая она всё-таки забавная: когда я ей что-то насильно впихиваю — она соглашается, пусть и не сразу, а как кто-то из незнакомых мне личностей, так она пасует и сопротивляется до самого конца, взывая о помощи ко мне. Как только я сняла с неё ремень, эта женщина поспешила прикрыть свои прелести, убежать с зажмуренными глазами за вещами, а одеваясь прикрикнуть: — Не смотри! Да блин, чего я там не видела-то? Уже третий раз вроде...вижу её такой...в чём мать родила... А когда преподша всё же обратила на меня внимание, то с дрожащими бровками начала застёгивать пуговицы мне на блузке со словами: —Это я тебе их...расстегнула? — Да, ты тоже хотела пошалить. — с ухмылкой отмечаю, отчего та только дёргается. — Слушай, тебе всё равно нужно было к моей бабуле. Пошли вместе? — предлагаю, когда училка наконец нашла свои ключи. — Анна, я думаю, то, что произошло... — Эй, — обрываю я её, уже зная к чему ведёт свою речь. А потому, слезая с учительского стола, решительно приближаюсь к училке с серьёзным, как выражением лица, так и намерениями покончить со своими мучениями, заявляю: — Больше ни слова о своих нравоучениях, поняла?! Уже изрядно надоела. Какое дело обществу до нас? До того, что мы чувствуем друг к другу? Вообще, кто тебе сказал, что кто-то там имеет право принимать решения за нас, а? Я тебя спрашиваю! Она молчала. Подняв голову просто слушала с чуть приоткрытым ртом и не моргая. Только глаза немного подёргивались. — Что застыла? Приведение увидела или дошло наконец? — Анна... — потянувшись пальцами к моей груди, приложила их к ней преподша, и закрыв глаза прижалась головой к моему плечу. — Пожалуйста. Я не поняла, что это существо хотело сказать тем, что прилипла ко мне, но что-то говорило мне оставить всё как есть. Тем более, так, кажется, она успокаивается, что ли.***
«Вообще повезло, что удалось заставить пойти вместе к бабуле ко мне домой. А то ведь норовила убежать. Подобно кролику, эта дура убегает как почует опасность. А если это я, волчиха...тьфу, просто волк, то ей и убегать некуда. Интересно: если нас увидит кто-то из знакомых, то, что подумает? Ну, вряд ли скажет, мол, встречаются или хотя бы не той ориентации. Скорее решат, что я с катушек съехала, а моя училка заодно, поскольку согласилась», — начала я отчего-то про себя посмеиваться, с усилием стараясь отвлечь себя от той мысли, что мы действительно сделали это и на этот раз по обоюдному согласию обеих. Это так волнующее, что сердце до сих пор ликует, а глаза не перестают сверкать, давая повод губам растянуться в широкой улыбке, которую я, как не пытаюсь, а скрыть не могу, от того и прикрываю рот рукой, заливаясь постыдной краской. «Однако любопытно: училка сейчас чувствует себя также?»***
После того, как Эльза перестала прижиматься к Анне. Эльза Наверное, самое ужасное то, что я не чувствую желания заплакать от содеянного недавно. Будто совершила вовсе не грех. От этого только отвратительней чувствую себя. Сейчас даже невольно думаю: «Но разве...А почему нельзя? Мы ведь обе...одного пола, разных социальных статусов, разных...» Стоило возжелать себя возненавидеть, как почти получилось сожалеть о произошедшем, но до конца...не смогла. Снова...Снова она вмешивается, наводит в моём рассудке беспорядок, разрушает любые преграды, а потом гордо выпятив спину уходит, будто выполнила невыполнимое как нечего делать. От этого появляется сильное желание побежать за ней, остановить, достучаться, что всё это нужно остановить. Но...Но не получается. Подобно вирусу, эта хулиганка заразила всё вокруг себя, в том числе и меня. И вот сейчас, растоптав один из последних столпов моего рассудка, гласившего о приличиях, Анна всего лишь взяла меня за руку и прошептала: — Только не говори, что жалеешь. Ты ведь хотела этого в тот момент больше всего. И я не сомневаюсь, что ты из последних сил стараешься сохранить строгость и холодный расчёт. Однако, — наклонившись, продолжила, глядя мне в глаза: — с тебя достаточно, не думаешь? Хочешь умереть так и сгибаясь под установленными стандартами, когда даже ни то что сердце, а собственный разум хочет устроить «восстание»? — смягчившись в лице, она улыбнулась, поглаживая костяшки моих пальцев: — Э-Эльза, д-давай встречаться? В тот момент я была счастливей всех на свете. Она не бросает надежд, всегда так упорна, пускай и бесцеремонна. Тогда я и предложила ей последнюю нашу сделку, соглашение, уговор, контракт... — Я...я согласна. Зрачки Анны расширились, заискрившись. — Но с условием...этот год...до июля...до середины июля я буду с тобой. А потом...мы расстанемся, хорошо? Стоя в тот момент с таким предложением, моё сердце не переставало испуганно стучать, словно во весь голос. «Ты не представляешь, как тяжело говорить тебе такое. Прости. Мне так стыдно. Мне так жаль. Я скрываю от тебя то, что ты обязана знать, но я такая трусливая, что это моё единственное спасение. Думаю, и твоё тоже. Хах, скажи я тебе об этом, то немедля, «все» стены были бы уже разрушены. А мой последний бастион пал бы, так и не успев выронить и слова». — А почему..? — Не спрашивай, прошу. — приставив палец к губам ученицы, попросила я, не давая той договорить. — Ч-что..? Но я... — Пожалуйста! Пожалуйста, просто ответь и всё. Поджимая губы, нет, даже скорее кусая их, будучи вся на нервах, эта импульсивная личность воскликнула: — Как скажешь, чёрт побери! Но имей в виду, что я с этим просто так не смирюсь и после июля снова предложу встречаться! «Да, если ещё будешь любить меня, вспомнишь или вообще...найдёшь...»***
И тем не менее, идя с ней вот так по дороге, я чувствую себя ни то чтобы неловко...Скорее уж стесняясь. Ни то, чтобы вдруг кто о нас не то подумает...Точнее, это всё из-за того, что сейчас на мне нет лифчика, зато есть трусики Анны, её старая футболка и чуть ободранные джинсы в её пакете, хранившемся в пыльном шкафчике раздевалки. — Что ты на меня так вылупилась? Ты была влажная там, и я дала тебе своё барахло. Не волнуйся. Я не носила давно лифчики, так что этот чистый точно. Бинты были лучшей заменой. Я думала просто, что это круче выглядит. И вообще, нефиг сверлить меня взглядом, когда тебе мои вещи идут куда больше, нежели мне. Выглядишь такой...непослушной... «Боже, только этого не хватало. Нужно срочно отвлечься, пускай её слова и бьют по живому, пускай даже то, что я ношу сейчас её вещи меня заставляет желать провалиться сквозь землю, а уши краснее самого спелого помидора, не говоря уже о её острых словечках и об ощущении, что я чувствую её каждой клеточкой своего тела. Даже запах её одежды, ткань, из которого сделана, факт ношения Анной...Я так счастлива и одновременно хочу исчезнуть, что...Что мне делать?!! Я сама не знаю на этот вопрос ответа». Хорошо, что решили сохранить наши отношения втайне, иначе бы не знаю, что случилось бы ни столько с нашим окружением, сколь со здоровьем бабушки Анны. Директриса так долго пролежала в больнице и вот наконец её выписали. Теперь, две недели как сидит дома, разбирая все ценные бумаги в своей комнате. Зам иногда заходит к ней проведать, занося с собой все документы для подписи. Со слов заместителя, бабушка Анны чувствует себя куда лучше, нежели раньше и уже готова приступить к работе в полной мере начиная со следующего понедельника. От этой новости все учителя внезапно взбодрились и забегали каждый по своим аудиториям с каким-то радостным настроем, будто отпуск скоро. Одна из учителей объяснила мне: — Возвращение директрисы — это настоящий праздник! Теперь, во-первых, будет порядок в школе, а во-вторых, её внучка начнёт поспокойней себя вести. А то помните, как было вначале года? Да, теперь всё становится на свои места. Анна Я привела её к себе домой. Бабушка была несказанно рада. А когда услышала про бассейн, так вообще загорелась. Блин, не она же идёт туда купаться, так какого чёрта? Дав согласие на приход этого Стива, бабуля дала распоряжение поставить чайник. «Блять, позорюсь перед собственной...собственной...девушкой. Сука! Я же её имя как-то произнесла, так теперь нужно научиться называть девушкой. Блять, вечно у меня где-то должно быть что-то ни то, когда это касается училки. Пройдёт некоторое время прежде, чем я научусь произносить без запинок заветные слова: моя...девушка, Э-Эльза. Что вообще за *уйня со мной творится, а?! Кто ей разрешал входить в мой мир и занимать трон?! Села туда без разрешения и хочет, чтобы я ей подчинилась? Ну я ей...Идея!» — стоя на кухне злилась я, как внезапно пришедшая мысль пришлась мне по душе. Да, она теперь моя...моя, блять...моя...девушка, так что я имею на неё право. Эльза Было как-то неловко заявиться в одежде подопечной, однако...Её бабушка ничего не заподозрила, хотя от этого мне ни чуть не становилось легче. Я постоянно была в напряжении, что вот-вот она скажет и тогда...и тогда...«Как же стыднооо!!!» Пока я разговаривала с бабушкой Анны, сама хулиганка ушла на целых полчаса. А когда вернулась, то была какой-то странной. Недовольная, маскирующаяся под настоящую, добрая улыбка, сопровождавшаяся закрытыми глазами и протянутым подносом, на котором располагались: чашки, сахарница, печеньки, заварка, ложка и...одна уже готовая чашка. — Простите, я припозднился. — вытирая платком пот с шеи, с улыбкой заметил Стив, присаживаясь за стол, кладя также папку с документами. — Ну что вы, мы ещё даже не начинали. — заключив руки в замок, высказалась директриса. — Чай? — предложила вдруг Анна, чем заставила меня инстинктивно насторожиться: она никогда бы не согласилась обслужить кого-то без личного на то интереса. — Ты что-то задумала? Так ведь? — провожу атаку в лоб, однако мне это выходит боком: — Ну что ты? Нет, конечно. Просто захотелось. Что в этом такого? Но мои нахмуренные бровки всё равно заставляли ученицу надуться, мол, я ей не доверяю даже сейчас, когда мы...мы...встречаемся. «Да что со мной-то не так?! То Анна, то я, то мы обе...Не получается выговорить эти два простых слова, а как сказать о любви, так тут может быть и проще. По крайней мере, я не боюсь выражать своих чувств...в этом плане...вроде бы». — Не старайтесь. Я уже добавила вам сахару. — тактично вставила Анна, когда я было хотела потянуться к сахарнице. «Что? Уже положила? И чего она этим...Ха! Неужели..! Слишком много...слишком много кубиков подложила! Вот ведь чертёнок. И чем я её на этот раз разозлила? Ничего же...» — О, а мне не добавляли? — поинтересовался Стив, указав на себя, на что хулиганка покачала головой. — Тогда, госпожа Эльза, позвольте я с вами поменяюсь. Я не любитель горячего чая. А у вашего пар не исходит, значит, подостыл. Позволите? Я было собралась ответить «нет», как этот молодой человек уже сказав: — Спасибо, — поменял наши чашки чая и сделал глоток. Моё сердце забилось в угол и от туда подавало медленные, но отчётливые громкие стуки, заставлявшие переместить с трудом взгляд в сторону...Она скрылась?!! — Великолепно! — вдруг заявил мужчина. — Похоже, наши вкусы совпадают, Эльза Андерсон. Я тоже люблю побольше сахара, хотя остальные считают это почему-то передозом. — вытерев губу кистью, улыбнулся Стив. «Фух, пронесло. А ведь было так близко. И всё только из-за того, что я предложила ту сделку до июля или из-за владельца бассейна всё-таки?» — не могла я понять, путаясь в собственных размышлениях. Спустя часа два долгой беседы, мы подписали все необходимые документы и решили, что пора расходиться по домам. — Я провожу её, — вызвалась хулиганка, к которой у меня было что спросить. Анна Когда не Эльза, а Стив выпил тот заветный стакан, я как бы ничего не потеряла, но...его реакция и то, что тот чай был предназначен другому заставили меня укусить себя за ноготь и цокнуть языком. А теперь я вот иду со своей...девушкой и думаю, как бы она не спросила меня об этом. — Анна, зачем ты это сделала? — всё же спросила эта мисс, начиная разговор первой. — Ты о чём? — приняла я позицию дурочки, растягивая неприятный момент, который разгладить теперь для меня представлялся чем-то, мать его, сложным. Это что, так действует закон подлости, а в моём случае, равенства, когда мы в отношениях? Таааак, интересненько, и что же я ещё должна буду узнать нового? — Ты прекрасно понимаешь, — не давала мне шансов училка, уточняя: — Зачем ты хотела напоить меня холодным чаем с передозировкой сахара? «Чёрт, сука! Мне нечего ответить! Такое чувство, словно я на суде, где чтобы я ни делала, меня всё равно приговорят. Однако, я не там, и уж точно не какая-нибудь простая девчонка, которая....» — Ты ревновала, поэтому сделала мне такой чай, верно? Не хотела, чтобы я с ним слишком часто говорила, так? — да даже при всей этой абсолютно верной догадке, она всё равно выглядит угрожающе-страшной. Особенно сейчас, когда повернулась ко мне, остановившись, вперив глаза прямиком на меня. «Я — Анна Сандберг, глава одной из местных банд, боюсь какой-то...» — Ну? Чего молчишь? Стыдно стало? Ты хоть рассчитала, будет ли мне от такого количества сахара легко пить твой чай, или того, что раз Стив взял предназначенную мне тобой остывшую чашку, то где гарантии, что он не разозлится на такую передозировку, м?! — Да он явно был счастлив, что непонятного?! Уж я-то хорошо знаю, когда люди врут, а когда — нет. — вырывается из меня, отчего училка хмурится в ответ. Что ж, теперь я спешу усмирить её пыл: — Чего бровки состроила? Я серьёзна не меньше тебя. Тем более, ты могла бы и отказаться от предложенной чашки раз чуяла подвох. Не слепая, вижу ведь. Или могла забрать у этого хренового Стива тот несчастный чай и дело с концом! — пожалуй, можно и перевести дух, пока преподша обрабатывает сказанную мной информацию. — Анна, — вдруг ни с того ни с сего, смягчился тон Эльзы. — Ч-что? — всё ещё напряжённая поднимаю глаза к училке, и та мне с нежнейшими глазками, сияющей улыбкой, молвит: — Я люблю тебя. «К-к-как нечестноооо!!! Это нечестно! Я должна срочно провести атаку в ответ. Н-но как..? Я...Я..Я не умею. Т-то есть признаваться в любви умею, но тогда мной руководила цель, а сейчас, если я скажу эти три чёртовых слова, то она, клянусь, примется меня греть в своих сись...объятиях. Перспектива, конечно, хорошая, и я как бы согласная...но...Какого хрена мои губы подрагивают-то, а?!!» —Э-эй, — подзываю училку, чувствуя как покрываюсь краской всё быстрее. Ухватившись за воротник её синего пальто, тяну на себя. А когда наши взгляды встречаются, то мне остаётся только выдавить это робкое, постыдное, желанное: — Я-я-я тебя тоже это самое...как его...люблю, короче, в-вот. «Сука, я так и знала. Обжиматься начала, чтоб её! А сейчас ведь не стесняется прохожих. И вообще, мы не так уж и далеко от дома. Вдруг бабуля видит эту сцену? Чёрт, и как теперь просить освободиться? Я сама...не против задержаться ещё ненадолго, прежде чем мы двинемся дальше».