La musica notturna

Ута репетирует по ночам. Каждый вечер такси привозит её к зданию Оперы, и она, легко взбежав по полированным гранитным ступеням, кивает консьержке, берёт со стойки ключ, расписывается в журнале и в полной темноте поднимается на второй этаж, где находится святая святых - органный зал. Считается, что подчинить этот инструмент может далеко не каждый, но Ута не видит в своём труде ничего сложного. Проще запомнить все комбинации, которые возможно воспроизвести при помощи мануала*, чем удерживать многотысячную аудиторию одной лишь силой своего голоса. Лучше стирать подошвы туфель о педаль, сидя спиной к залу, чем стоять на сцене в полном одиночестве, на перекрестье взглядов тысяч глаз. Орган столь же сложен, сколь прост: он один является посредником между артистом и музыкой, в то время как другие инструменты не так уж и самодостаточны. Каждый регистр труб, каждый обертон становится отдельным миром, созданным её руками. Это ли не прекрасно? Это ли не удивительно? Она знает программу нынешнего сезона наизусть - даром что не составляла её. Программа-ретроспектива - от Чюрлёниса до Букстехуде, программа-спад, программа-исход. Течение дня вспять - от заката к рассвету, и никогда - наоборот. Ута репетирует по ночам. В это время суток Опера живёт совсем иначе. В полночь Опера остаётся наедине с музыкой - Ута почти не в счёт. Древние стены, видевшие более двух десятков войн, несколько революций, пережившие множество правителей, хорошо помнили и понимали суть музыки, и, будучи под их защитой, эта женщина хотя бы на время чувствовала себя живой. Настоящей. Всесильной. Свободно дышат трубы органа, направляемые натянутыми почти до предела струнами, струны едва уловимо звенят, когда она касается пальцами клавиш. Свободно дышит и сама Ута - и будь она проклята, если музыка, которую она извлекает из этого инструмента, не похожа на музыку сфер! Только в музыке можно обрести полную свободу, только она открывает новые горизонты, и, наконец, она и есть - Прорыв. Вот почему Ута репетирует по ночам. Музыка есть Прорыв, Прорыв есть утро новой жизни, и если есть возможность возрождаться снова и снова, то почему бы не воспользоваться этой возможностью? От начала к концу и обратно, от Чюрлёниса к Букстехуде, и снова вперёд. Она никогда не ошибается, предчувствуя рассвет. Он отвлекает и отрезвляет, безжалостно возвращает назад - даром, что в органном зале никогда не было окон. Она нехотя встаёт с табурета и, собрав листы с нотами, бредёт к выходу, в хмурое утро, и моментально чувствует себя неважно. Дома её встречает Богомол. Вообще-то у него другое имя, но с лёгкой руки злоязыких студентов прижилось именно это. Богомол и Богомол. Объяснить его присутствие в жизни Уты весьма сложно, но он - такая же константа, как и музыка, а значит, всё правильно. Он ставит перед ней чашку с крепким кофе и вазочку с печеньем, про себя отмечая, что последнее время Ута выглядит совсем неважно. - Вечером концерт, - слегка отстранённо говорит она. - Приходи. Вечером, не отрывая взгляда от женщины с царственной осанкой, сидящей за пультом органа, он подумает, что последнее время она выглядит необычайно. А сама Ута, вслушиваясь в звуки, извлекаемые из органа, явственно почувствует, что рассвет совсем скоро.