***
Шло время, тело наливалось силой, гормоны творили невероятные кульбиты и Драко стали сниться ЭТИ сны. Эти злобные, грязные сны. Грязнее, чем ее кровь. Они приходили очень редко и всегда внезапно, как пресловутая последняя ступенька лестницы, которой не оказывается под ногами. Там он был полным господином. Бывало, сон начинался с того, что он отбрасывал Поттера мощным заклятием и сталкивался с ней. Загнанной в угол, необыкновенно беззащитной. Не смеющей сказать и слова, не то что позвать на помощь. И в тот раз она смотрела снизу вверх своими глазами цвета грязи и на лохматых волосах узнавалась болотная жижа. Уже засохшая, осыпавшаяся сухой пылью, когда он с остервенением наматывал жесткие пряди на кулак. — Это же в каких кустах тебя носило, Грейнджер? Тобой, наверное, удовлетворялись кентавры, раз так измазалась, бедняжка? Фразы, ничего не значащие — чистая агрессия — с шипением срывались с губ. Важнее был ее страх. Даже ужас, отпечатавшийся на бледном лице, которое уже украшали свежие кровоподтеки. И никакой дерзости, проступавшей в этих глазах в реальной жизни, никакого равнодушия на этом лице, когда они пересекались в коридорах школы. Все было наоборот. И Малфой вымещал свою ненависть всеми возможными способами, на которые была способна его озлобленная душа и юношеская фантазия. Там грязнокровка выла и визжала громче, чем от издевательств несравненной тётушки Беллатрисы тогда, в поместье Малфоев. Там Драко рвал на ней одежду, истязал тело, вмещавшее в себя нечистую кровь. Резал её руки, наполнял кубок гранатовой жидкостью и заставлял девчонку выпивать его до дна. — Настоящий чародей никогда не стал бы дружить с этой зубрилой, грязнокровкой Грейнджер! — сжимая горло девушки, скользкое от крови и слюны, блондин с почти отеческой заботой улыбался, наслаждаясь обезумевшим взглядом потемневших глаз. — Это, и ещё многое другое я бы поведал твоим милым прихвостням. Малфой усилил хватку и рванул одежду с тела девушки, превратившуюся в непонятное тряпье. — Но её можно здорово отделать, как последнюю шлюху! Ведь кто захочет иметь с ней дело? И парень с яростью впился в шею и плечи орущей Гермионы, наслаждаясь этими звуками, как игрой в квиддич. Адреналин зашкаливал примерно так же. Правда, с метлы он свалился бы, случись у ловца такое в штанах во время матча. Возбуждение, похожее на охотничью ярость зверя, пронизывало каждую клетку тела. И как зверю, ему хотелось разрывать плоть. Но и этого ему было мало… — Империо! И вот Грейнджер сама раздевается, жалостливой кучкой припадает к ногам хозяина, целует ноги, извивается и жмется, трется об набухшую выпуклость на штанах. Драко презрительно улыбается, наслаждаясь воистину прекрасным зрелищем. — Только на это ты и способна. Обслуживать чистокровных волшебников. Знаешь, в каком виде тебе полагается палочка, грязнокровка? Малфой смеется, наблюдая как гриффиндорская выскочка униженно ластится о его бедро. Расстегивает ширинку и позволяет девчонке на секунду коснуться обнажившейся плоти. В следующий миг старый добрый Круциатос опрокидывает ее на землю. Новые крики и хрипы доводят Драко до исступления. Он переворачивает ненавистную девку и одним порывистым движением вдалбливается в трясущееся тело. Каждым рывком он расплачивается со всеми своими проблемами: с охреневшим Поттером, опустившимся ниже плинтуса, с тупым Уизли, который только жрёт и несёт чушь, с заигравшимся в доброго фея Дамблдором, с отмороженным папашей, на поверку оказавшимся трусом. С чертовым, мать его так, Тёмным Лордом! Со всем этим прогнившим жестоким миром! Жестокость порождает жестокость, как известно. Драко еще долго истязает Грейнджер, воплощение издевательств над ним самим, посмевшую когда-то непростительное действие. Посмевшую вообще появиться на свет. В голове болезненной вспышкой отпечатывается картина: затихшая гриффиндорка, залитая своей грязной кровью и его несомненно высокородным семенем…***
Блондин резко дергается и открывает глаза, подскакивает на кровати. В трусах мокро и липко, будто ему снова шестнадцать. Рядом заворочалась Астория, её ласковая рука касается его плеча. — Драко, опять он снился? — голос жены полон заботы и желания помочь. Мужчина тяжело вздыхает, не веря в очевидную разницу между сном и явью: — Не бери в голову. Поспи еще немного, я начну приготовления. Малфой торопливо выходит из спальни, чтоб жена не заметила пятна на нижнем белье и его лихорадочного блеска в глазах. Он думал, что эти сны давным-давно оставили его очистившееся сознание… Ведь тот ожесточенный мальчишка уже давно был выкорчеван из его жизни. Вместе с этим наваждением по имени "Гермиона", ставшей козлом отпущения всех его бед. Как хорошо, что она никогда об этом не узнает! И Драко надеялся, что подобных сюрпризов подсознание ему впредь не предоставит. Далеко от старого поместья молодая женщина, имевшая теперь фамилию Уизли проснулась от неприятного, прямо-таки мерзкого сновидения. Ужас, обрывками проносившийся в полусонном сознании, был намного хуже пережитого когда-то во времена войны. Тяжкий оттенок похоти горячил её тело. Гермиона с присущим ей хладнокровием пробормотала «Чёрт знает что…» и повернулась на бок, прижавшись к такой уютной и тёплой спине супруга. Сегодня был важный день и ничего не имело право его портить.***
Переполненный вокзал шумел голосами людей, криками мелких животных, редкими, но настойчивыми гудками Хогвартс-Экспресса. Дружные семьи с юными отпрысками — надеждой мира волшебников спешили в своих последних наставлениях и прощаниях. Драко Малфой, уважаемый теперь человек, с улыбкой смотрел на свою семью. Астория гладила сына по голове и просила его не быть категоричным в рассуждениях о происхождении волшебников. Драко слушал краем уха и немного нервно оглядывал толпу. Они пришли раньше и была вероятность, что встреча с «гостьей из прошлого» не состоится. Блондин уже было расслабился и начал говорить сыну последнее напутствие, как толпа оголила её. Выплюнула в окружении рыжих голов прямо под дуло его взгляда. Малфой дернулся, но заставил себя медленно кивнуть чете Уизли и Поттерам. Ему было стыдно за свой сон, и стыд усилился, когда тёмные глаза Гермионы остановились на его лице. На сотую долю мгновения. «Мне показалось, или она покраснела?» — пронеслось в голове у Драко и он неимоверным усилием заставил отбросить все ужасные мысли и воспоминания. Сейчас важнее было другое. Скорпиус так быстро повзрослел и неуловимо напоминал его, когда-то светловолосого мальчишку. Но, видит Бог, отец этого паренька не оставит позорного отпечатка на его психике. Он не позволит низменному злу просочиться в помыслы сына. Он постарается уберечь будущего наследника от жестокости и насилия. В их доме никогда не звучало и не будет звучать слово «грязнокровка».