Ошибка

Мы чокаемся бутылками, для этого есть хороший повод. Наверное лучший, и уж точно единственный способный заставить нас пойти на такое. Теплый ветер треплет твои волосы, я несколько секунд смотрю вниз - в метрах под нами песчаный берег, урбанистически тусклый и бледный. Но сейчас, когда волны, блестящие в лучах заходящего солнца набегают на него, оставляя белую пену, это даже красиво. Господи, за все время проведенное здесь я впервые обращаю внимание на такие вещи. Когда молчать уже больше нельзя, я все-таки спрашиваю, хотя это и не обязательно озвучивать: - Давно ты знаешь о нас с Натали? И я не удивлен что ты делаешь такое лицо... Будто тебе все-равно и ты просто уставший от игр властелин мира. - А... Неделю или около того. Я снова спрашиваю и снова знаю каким будет ответ. Только это не привносит ясности. Ты любишь ее? Она разбила твое сердце? Я разбил? Ты просто нашел отличный способ уйти от обвинения в убийстве и заодно навесить на нас ярлыки "виновен"? Последнее очевидно, чертовски очевидно, но я уже на крючке - только подсекай, не раздумывай. Но ты продолжаешь говорить, я сжимаю губы, не отвожу взгляда даже тогда, когда чувствую - ты правда хотел убить меня. Ее - вряд ли. Но меня... Я бы уцепился за это, как за глубоко завуалированное внимание, но увы. Период абсурдного мышления и сумасшедших выводов подошел к концу. Ты перемежаешь правду с вымыслом, свою боль сдабриваешь каплями моей крови, ты сам помнишь, где что? - Она прекрасная женщина. - Это говорю я, снова глядя куда-то в сторону берега. Там высится башня, о ней даже написано в гиде по Блэкпулу, она правда необычная, а я только сейчас заметил. Так, наверное, и в жизни - замечаешь все самое красивое тогда, когда жизнь заканчивается. Я говорю о твоей жене. Говорю о своей любовнице, о, по-настоящему прекрасной женщине, но не знаю - заметишь ли ты усталое равнодушие на моем лице? Ты смотришь исподлобья, хмуришься. Я поджимаю губы и стучу пальцем по горлышку бутылки. Между нами нет напряжения. Того, от которого волосы вставали дыбом, одежда билась током, того от которого расфокусировался взгляд. Нету. Есть тусклая пыльная муть двух усталых, разбитых, раздавленных подонков. Ты говоришь хорошие вещи о хорошем человеке, я делаю вид, что слушаю. И в какой-то момент мне правда становится приятно и я начинаю думать что все не так уж плохо, что у меня есть она, что она любит меня. Меня, чертов Холден, не тебя. И сейчас мы уедем чтобы никогда не возвращаться. Ошибка. Еще одна. Я вру самому себе. - Хэйли изменила показания. - Я перебиваю твой, отдающий болезненным самолюбием, монолог. И получаю вознаграждение - морщина между твоих бровей разглаживается, на лице проскальзывает живая эмоция. Но ты снова ставишь подножку, а я предсказуемо лечу носом в пол. Я не арестую тебя. Более того, я оставлю тебе право думать, что это твой козырь, лихо выдернутый из рукава, остановил меня. - Договорились? Я щурюсь, разглядывая огоньки в твоих глазах. Они неплохо прикрывают тоску. Ты тоскуешь по ней, Рипли? Серая вата обкладывает нас как бабушкин фарфор. Коробка закрывается и остается только душный запах обреченности. В нем мы оба. Остались формальности. Я последний раз смотрю на волны так далеко внизу, рассеяно протягиваю руку. Ты бы знал, какой тяжелой она вдруг стала. Я пытаюсь не вздрогнуть, когда пальцы бьет статическим электричеством. Моего запястья касается твоя манжета, я инстинктивно тянусь вперед, но ты уже отпускаешь мою руку, вскидывая подбородок. Я жалко мычу вслед, что у нас осталось нераскрытое преступление. Но тебя это не останавливает - предсказуемо. Ты впереди, ты сегодня умер, ты рождаешься снова, день принесет тебе еще многое, что будет впереди не знает даже твоя феерическая фортуна. Я остаюсь один на один со своей частью договора, своим ценным призом, своим счастьем. И своим сомнением - ты правда сжал пальцы чуть сильнее чем требовалось?