— Привидение? Ха, чёрта с два. Привидений не бывает, это всё чушь и глупости, в которые мог поверить кто-то впечатлительный.
— Например, как Эмили?
— Да… например, как Эмили… — глухо ответил Бальтазар. Он поставил полупустую бутылку на стол и неустойчивой походкой поплёлся к дивану.
— Когда ты успел так нажраться? — Гавриил налил себе стакан простой воды и сел напротив брата в глубокую софу.
— Я не пьян, — фыркнул Бальт и посмотрел на валяющую на полу бутылку из-под вина.
— Так, что произошло? — решил задать главный вопрос Спейт.
— Сегодня
её день рождения, — Роше опрокинул в себя ещё один стакан виски и хотел налить ещё, но Гавриил забрал бутылку.
— Ты настолько сильно ужрался, что не слышал, как твоя дочь звала тебя? — Гавриил нахмурился и поднялся со своего места. Кто не имел чести знать этих двоих, то мог подумать, что младший брат давал воспитательный урок старшему. На самом же деле, это Гавриил старше, пусть и не намного, просто работа хирурга не позволяла пить слишком много. — Объясни мне, как так получилось, Бальтазар?
Он не знал, но ведь всему есть логическое объяснение. Может, кто-то из соседей имел доступ к дому и пытался запугать? Очевидно, что это соседи, так как Бальтазар, не видел выходящих из дома незнакомцев, а фото было в порядке, когда они уходили, определённо.
Значит, кто-то из соседей пытался выжить его из квартиры, изображая проделки призрака. И завтра же Бальтазар выяснит, кто это. Возможно, тот самый странный старик, живущий по соседству.
— Я…я не знаю. Я не задумывался над этим. Видимо, всё-таки у кого-то ключ имеется.
Гавриил вскочил и стал нервно шагать по комнате туда-сюда.
— Знаю, ты посчитаешь меня идиотом, но, Бальт, мне все это не нравится. Подозрительно дешёвый дом. Вещи, которые двигаются сами по себе. Часы, которые останавливаются каждую ночь в определённое время. Холод по ночам. И этот подвал… я просто прошёл мимо него на лестницу, а мне уже не по себе, словно кто-то наблюдает в замочную скважину за мной. Кто-то… нечеловеческий.
— Нечеловеческий? — Бальт не удержался и фыркнул, хотя в глубине души ему стало не по себе. В изложении Гейба факты выглядели весьма зловеще, куда страшнее, чем на самом деле.
— Да, — кивнул мужчина, — а теперь ты просто говоришь мне, что дверь, ключа от которой у тебя нет, каждую ночь открывается сама по себе.
— Я не говорил, что ключа у меня нет, — запротестовал Бальт, — просто мне его никто не дал. И вообще, ты так говоришь, словно пытаешься меня убедить в том, что тут живёт какой-нибудь…не знаю, призрак.
У Гавриила было такое лицо, что Бальтазар рассмеялся.
— Серьёзно? Ты правда думаешь, что тут живет привидение? Ты пересмотрел «Сверхъестественное».
— Бальтазар! — серьёзно воскликнул Гейб. — Это вовсе не смешно!
— Ну хорошо, хорошо, допустим, тут и впрямь живёт привидение, — Бальт скорчил рожицу и изобразил пальцами в воздухе кавычки, — и именно из-за него нам достался такой дешёвый дом — за что ему большое спасибо, кстати. Если все предыдущие жильцы съезжали только от того, что их пугал пульт от телевизора, оказавшийся не на своём месте, то я так просто не сдаюсь.
— Бальт, ты что, не смотрел фильмы ужасов? С таких мелочей всё и начинается: пропавшие вещи, странные звуки, изменения в температуре. А потом не успеешь оглянуться, как вещи начнут летать по дому!
Бальтазар устало вздохнул.
— Ну, если начнут — мы отсюда съедим. А пока что, мне тут очень нравится.
— Зато Эмили совсем не нравится.
— О, — Роше почесал затылок. — Ей сейчас нигде не нравится, вроде маленькая, а проблем как от здоровенного слона. Пусть подольше поваляется в больнице.
— Это одна из твоих дешёвых шуток?
— Нет, я серьёзно. Без неё гораздо спокойнее.
Гавриил выронил стакан, который каким-то чудом не разлетелся на осколки. Прозрачная вода разлилась по паркету и впиталась в край бежевого ковра.
— Она же твоя дочь, — просипел Гавриил. Он не узнавал в этом мужчине своего брата.
— Давай ты сейчас не будешь говорить о том, как это некрасиво с моей стороны и, что я, как отец, не должен вообще думать о таком, — махнул рукой Роше и рывком поднялся с дивана. Неустойчивой походкой он прошёл до стеклянного шкафа с фотографиями. На запылившихся снимках он видел свою милую жену и маленькую девочку с большим плюшевым единорогом. Две его милые мадемуазель стояли под раскидистым дубом в их саду и широко улыбались. — Моей дочери уже давно нет. Она умерла в тот день, когда на неё рухнул самолёт.
— Ты не прав, — жёстко оборвал Гавриил, напрягаясь. Он прекрасно знал это пустой затуманенный алкоголем взгляд голубых глаз. — Эмили сейчас очень нуждается в тебе.
— Ты когда-нибудь жил со слепцами, Гейб? — внезапно тихо спросил мужчина. — Это такая морока… Они только и делают, что ноют и ноют, как кровососы пьют, и терпение, и кровь!
Бубня себе что-то под нос явно нецензурное, Бальтазар отправился к себе в комнату, когда послышался громкий хлопок двери, Гавриил выдохнул. Подняв с пола стакан и вытерев разлитую воду, он собирался уже вернуться в больницу на дежурство и подумывал, что неплохо бы было забрать Эмили к себе на пару дней, пока дорогой папаша не перестанет столько много пить. Гавриил прекрасно помнил дни, когда Бальтазара чуть было не лишили родительских прав из-за пьянства. Он думал, что брат усвоил урок, но как видимо, нет. И вот, это опять может повториться.
Гавриил уже сжал дверную ручку входной двери, когда за его спиной раздался протяжный жалобный скрип. Звук шёл из подвала. Лестничный свет не работал, видимо лампочка перегорела.
— Ну ладно, — достав из кармана мобильник, включил фонарик. Спуск вниз показался ему невероятно долгим. Из-за каменных стен и паутины вокруг, Гейб невольно сравнил это с коридором в старые катакомбы. Свет фонаря выхватил деревянную синюю дверь, которая была приоткрыта. Видимо, это она издала такой громкий и жалобный скрип.
Недолго думая, Гавриил который был в домашних тапочках, открыл дверь сильнее и, почувствовал, как по ногам тянет ужасно сильным сквозняком. Зайдя в глубь подвала, он разочарованно заметил, что кроме фортепиано и старинного зеркала ничего не было.
Он провёл рукой по стеклу и как завороженный уставился на своё отражение. Может это было из-за освещения, или из-за помутнения поверхности, но у его отражения серые глаза. Он вглядывался в своё бледное лицо, отражающееся в мутной запылённой поверхности, прикоснулся к зеркалу ладонью. Его глаза, цвета раскалённого золота, но в этом зеркале отчего-то были странного переливчатого серо-зелёного оттенка. И что-то ещё было не так в отражении, но что — Гавриил не успел понять, так как по его лицу пронёсся порыв ледяного воздуха.
Стояло ему отпрянуть от зеркала, как дверь захлопнулась.
~✡~
Когда Гавриилу всё-таки удалось добраться до больницы и дойти до своего кабинета, было уже далеко за полночь. Бальтазар дрых у себя в доме без задних ног, он даже не слышал, что Гавриил ушёл.
Вздохнув, Гейб прошёл в ванную и умылся, плеснув холодной воды себе в лицо. Подняв глаза на своё отражение в зеркале, висящем над раковиной, он замер. Он понял. Понял, что было не так с его отражением в том старом зеркале в подвале, кроме странного оттенка глаз.
Его отражение в том зеркале не моргало.
— Боже, это просто бред какой-то, — пробормотал Гавриил сам себе. — Так, приятель, ты просто сам себя накручиваешь. Там было темно, вот тебе и показалась всякая ерунда. Завтра всё выяснится, и ты еще посмеешься над своими страхами.
С такими мыслями Гавриил отправился в ординаторскую, но дойти до туда ему было не суждено. В кармане халата зазвонил телефон, на экране высветилось имя: Кали. Закатив глаза, он уже морально начал себя готовить ко всему, что может преподнести ему женщина, но только не к такому.
~✡~
Лифт ехал долго, слишком долго, мучительно долго, Гейб всё время барабанил пальцами по стенке, пока двери, наконец, не открылись — и он рванул бегом по коридору, с трудом осознавая, что делает, но понимая, что должен спешить. Эта мысль засела у него в голове — и вот Гейб распахнул дверь палаты, замирая на пороге…
Уже через секунду он вцепился в Эмили, стаскивая её с подоконника, больно ударяясь спиной, потому как девушка тут же начала извиваться, пытаясь высвободиться, она рвалась снова к окну, но Гавриил крепко обхватил её обеими руками за пояс, прижимая к себе.
— Пусти! Пусти меня! ПУСТИ! — Эмили сорвалась на крик, она дралась, пыталась укусить хирурга за руку, царапала его кисти, била локтём куда-то в торс, так что Спейту удалось сесть с огромным трудом.
— Пошли все вон! — рыкнул Гавриил на столпившихся санитаров, которые тут же поспешили удалиться в коридор.
Он прижал к себе девушку, чуть разворачивая её, справляясь с её буйной реакцией, потому как… Потому как Эмили не могла отбиваться ногами, обе они были загипсованы до колен, и девушка едва-едва ими двигала, из-за выброса адреналина в крови пока не чувствуя боли. Наконец, она выбилась из сил и заревела, утыкаясь в шею Гавриила.
Она сжимала ткань его халата в кулаке, всхлипывая и задыхаясь от слёз, воя в голос, она вся сжалась в руках Спейта, даже попыталась подтянуть колени к груди, но не смогла — и от этого заплакала ещё горче. Гавриил покачивал её, баюкая, поглаживая по плечу и спине, иногда проводя ладонью по волосам, сам хирург закусывал нижнюю губу, сильно, до крови, смотря в стенку напротив. Он должен был догадаться, он должен был понять, он должен был…
— Оно сказало, что… что… убьёт… убьёт меня…
Эмили снова затряслась, всхлипнув, теперь она плакала тихо, беззвучно, теряя связь с реальностью — и этот тихий всхлип отрезвил хирурга. Он крепко обнял Эмили, прижимая к себе, и поцеловал её в висок, тут же убирая прядку чуть отросших волос за ухо и касаясь её губами.
— Это мы ещё посмотрим.
