***
Он смотрел на маленькую девочку с пустыми серыми глазами. Нет, не такими, как у Эмили, зрячими и… Очень похожими на глаза куклы из подвала. Девочке не было и семи, но она отречённым взглядом скользила по лицам следователей и криминалистов, молча перебирая пальцами подол грязной мокрой юбочки. — Как тебя зовут? — Бальтазар перевернул лист досье, где один за одним стояли прочерки. Он, конечно, понимал, что так не добьётся ничего от ребёнка, но не умел он вот так как Гавриил, заглядывать коньячными глазами в душу и вытягивать всё, чтобы тому не понадобилось. Бальт умел эту информацию выбивать, клещами вытягивать, но никто ещё, как Гейбу, не выливал всю правду. — Алекс, — девочка не отводила серых глаз о Бальтазара, словно бы её больше ничего не волновало в этой комнате. — И так, Алекс, — начал было помощник следователя, — как ты оказалась в том страшном доме? Но малышка не спешила отвечать, всё ещё продолжая сверлить Бальта глазами, который оторвал сосредоточенный взгляд от бумаг и его даже пробила мелкая дрожь, настолько тот взгляд походил на жуткую куклу, пробирая до души, но вида тот не показал, вновь утыкаясь в бумаги. — Алекс? — Бальтазар постучал пальцем по столу, сосредотачивая внимание девочки. — Как ты попала в то место? — Меня туда папочка привёл, — малышка почесала подбородок, грязной ручкой, словно уже слишком давно не принимала душ. — Когда? — помощник следователя присел рядом с девочкой, которая на него даже не взглянула, полностью игнорируя вопрос. Бальтазар вновь постучал пальцем по столу: — Отвечай, Алекс, когда? — Я не знаю, — девочка скривила губы. — Очень давно. Некоторое время они молчали, пока мужчина заполнял бумаги. И вот он их отложил, сосредотачивая своё внимание на малышке. — Расскажи, пожалуйста, зачем он тебя туда привёл, что вы там делали? Почему папа не забрал тебя домой? Алекс уже до крови разодрала подбородок, но всё ещё продолжала бесцеремонно расчёсывать рану всё сильнее. — Папочка привёл меня и отдал дядям, — серые глаза на секунду отскочили сторону, с опаской взглянув на помощника следователя. — И что было дальше? — Бальтазар прищурил взгляд, пытаясь не выдать разгоревшегося в душе волнения. Отчего-то он заметил какой-то укол, словно чувство вины. — Не думаю, что стоит спрашивать такое у ребёнка, — помощник следователя попытался влезть, но девочка метнула на него ледяной, наполненный даже некоторой злобой, взгляд, и вновь взглянула на Бальта. — Ничего, — серые глаза совершенно разорвали зрительный контакт, переключившись куда-то на пол. — Ничего. Тогда, очень давно, маленькая испуганная Алекс сидела на стуле, разглядывая вошедшего к ней человека. — А где папа? — девочка подскочила на ноги, радуясь, что сидение в одиночестве наконец окончено. — Твой папочка ушёл по делам, — мужчина не по доброму сверкнул глазами, отчего радость моментально отхлынула от малышки. — Может ты голодна? Алекс сдержанно кивнула. Мужчина медленно подошёл к ней, расстёгивая на штанах ширинку. Он спустил с себя чёрные, мерзко пахнущие трусы, за локоть притягивая девочку к себе. — Я сегодня очень добрый, поэтому покажу тебе, как следует зарабатывать себе на еду, — он одной рукой сжал собственный член, плавно сдавливая и чувствуя, как тот наливается кровью, а второй — стаскивал с Алекс примятую юбочку. Девочка из последних сил пыталась вырваться, с ужасом глядя на отвратительные махинаци мужчины, который сдёрнув с неё одежду пытался протиснуть ей между ног пальцы. Она сдавленно захныкала, отчаянно крича о помощи, но в ответ слышался лишь издевательский смех и вторая липкая ладонь заломала ей руки, утыкая её лицом в вонючий пыльный диван. А горячая громадная крайняя плоть уткнулась ей точно между ягодиц, уже не предвещая ничего хорошего. Алекс отчаянно закричала, заметив как ещё двое мужчин вошли в комнату, но вместо так желанного гнева и удивления, их лица были перечёркнуты воодушевлёнными улыбками… — Ничего, — в третий раз повторила девочка, вновь возвращая серые пустые глаза на Бальтазара. — Ничего.***
Он курил сидя на холодных ступеньках отделения выкуривая уже третью по счёту сигарету. Яркий огонёк плавно тянулся слишком быстро, казалось, словно мужчина потерял счёт времени и сигарета просто стлевала на ветру, пока он глядел куда-то в пол думая о своём. Его помощник вышел на улицу и тоже присел рядом, тяжко вздыхая. У него тоже есть дочь, гораздо младше Эмили и умом Бальт понимал, что тому гораздо труднее переварить происходящее, чем ему самому. — Просто поверить не могу, — помощник следователя передал результаты экспертизы Бальтазару. — Просто в дрожь бросает. Роше только по диагонали проскользнул глазами по строкам, и вернул папку мужчине. Сейчас он просто не мог и не хотел принимать всё то, что там написано. Но нужно было. Нужно было что-то делать уже прямо сейчас. поэтому-то его помощник и решил об этом поговорить: — Два года, — он сдавленно выдохнул, тоже подкуривая, — целых два года Алекс прожила в импровизированном барделе для педофилов, Бальтазар, представляешь? Ей было всего пять, когда её отец продал её. Ты просто можешь себе такое представить? Затушив носком чёрных ботинок бычок, Роше молча помотал головой, с зажатой в зубах четвёртой сигаретой. Руки предательски тряслись, выдавая, что не может. Хотя… Как следователь прекрасно осознаёт ситуацию, рассчитывает ближайшие ходы, но как отец… Он вдруг представил, как сам, своими же руками отвёл бы Эмили в такое место, просто ради материальной выгоды… Бальт затянулся сразу на пол сигареты, выпуская из лёгких горький дым. — Знаешь, что самое интересное? — мужчина положил следователю на плечо тяжёлую ладонь. — Таких малюток там десятки… Бальт поднял на помощника округлившиеся глаза, полные какой-то плохо замаскированной боли: — Передай Захарии, чтобы отдал это дело кому-либо другому, — Бальтазар встал, выкидывая уже четвёртый бычок. Его лицо выражало лишь крайнюю степень смирения. — Я не смогу его вести. И тебе не советую. — Ты ведь знаешь, что если откажешься, — мужчина тяжко вздохнул, смотря куда-то вдаль, — то дело кинут в стол, и все эти бедные дети так и останутся в рабстве. — Я прекрасно это понимаю, но видишь ли, — Бальтазар невольно зажмурился, — у меня тоже есть дочь. И она останется совсем одна, если я вновь пропаду на работе. Ладно уличная стрельба, ладно один пострадавший и сбежавший ребёнок, но… расследовать столь жуткое дело — будет страдать моя малышка. — Видишь ли, — помощник следователя встал напротив Роше, — такие же отцы как и ты продают своих дочерей, а ты закроешь на это глаза? Бросить свою взрослую дочь одну дома, или бросить десятки беззащитных малюток, которые в свои юные годы уже успели пройти через Ад? — Сука, — следователь хмыкнул, пнув ногой лежащий камушек. — Буду считать это согласием, — тот похлопал подбадривающе по плечу, отворачиваясь к выходу. Помощник следователя взметнул полы длинной одежды, прыгая по ступенькам вниз. — До завтра, Бальт. — До завтра, Кастиил.