В этом королевстве комендантский час начинается с двенадцати.

      Солнце лениво выползало из-за горизонта, проникая своими лучами в окна жилых домов, рассположенных на небольшом холме, расположенном на западе от столицы.Солнечный свет, как всегда, доходил до небольшого поместья дольше всех: то ли сама природа не желала будить одну почьтенную даму со скудным характером, дабы не слышать ее ворчание, но это все равно не помогало, привереде никогда не мешало встречать новый день с недовольным выражением лица.То ли само солнце давало одной сероточки дольше понежеться в кровати и отдохнуть от надоедливой мачихи.Но ни тут-то было: сероточка встала до звонких, золотобородых петухов, застилала колючее сукновое одеялко, взбивала перьевую подушку, собирала золотые пряди волос в хвост и завязывала розовой, потертой со временем, ленточкой и в препрыжку бежала на кухню.Не проходит и часу как по длинным, гулким коридорам медленно распространяется запах выпечки. — Люси! Где бродит эта замарашка? — Дверь, на достаточно просторную, оформленную в белых тонах, кухню, с грохотом открылась.В дверном проеме сложа руки под гдудью стояла высокая женщина, в идеально подчеркивающем осинную талию платье, расшитое бархатом и шелком по последней моде. — Вы звали меня, маменька? — Почему завтрак еще не готов? — Женщина с некой брезгливостью и раздраженностью посмотрела на миловидное лицо девушки, с легкой, едва обозначенной улыбкой на припухлых по-детски губах, после на золотые шелковистые волосы, местами перепачкаными золою из печи. — Простите, дрова отсырели, поэтому на топку печи потребовалось больше времени. — Большие чисто карие глаза бегло пробежались по идеально завитым рыжим кудрям ее мачехи, а после встретились с большими впалыми глазами, зеленого цвета, заставляя непроизвольно отводит от них взгляд на, отличающимся своими строгими линиями, макияж. — Раньше вставать надо, невежа.Ты не забыла, что сегодня приезжает Лаксус, он закончил царскую академию. — На лице женщины появилась счастливая улыбка. — Кхм, хоть от кого-то в этом доме есть толк. — Простите.Больше такого не повторится. — Люси низко поклонилась, уходящей даме.       После завтрака Люси брала ведра с водой и спускалась с равнины, так как почва на ней была каменистой и не пригодной для земледелия, люди сажали овощи в низменности.К обеду девушка не чувствовала своих ног, ей с трудом удовалось дойти до кухни и приготовить обед, а после выйти на задний двор, где ее ждали пернатые и парнокопытные друзья, такая компания была ей больше по душе, чем мачеха со сводными сестрой и братцем.       Из дома послышались радостные вопли, Люси прекрасно знала, что они означают, но как бы она не хотела туда идти ей придется, а иначе сочтут за грубость и снова опорочат имя ее биологической матери, что естественно ей не нравилось.       Люси вышла из-за угла, но ни мачехи, ни сестрицы там не было, только он-высокий, статный, светловолосый парень, с необычным шрамом в виде молнии на правой глазу. — А ты не изменилась… Что это? Зола? — Парень хмыкнул, дотронувшись золотистых волос девушки, провел по ним рукой и наклонил голову на уровень правого уха Люси. — Хотя, твое тело изменилось… — По спине блондинки поползли мурашки и она поторопилась отстраниться от брата.Но Лаксуса такая реакция еще больше развесилила, он снял длинную шенель и кинул ее на пол. — Подними, а иначе… — Парень кивнул в сторону лестницы на второй этаж, откуда доносились женские голоса и стук каблуков.       Люси нехотя наклонилась, мышцы ног заныли, девушке пришлось присесть на пол. — Я настолько неотразим, что ты падаешь на колени при виде меня? — Парень уже хотел еще больше съехидничать, но посмотрел на набухшие слезами глаза девушки, и не стал этого делать, что-то внутри остановило его. Но что же это?       Вечером, когда за окном царствовал сумрак, Люси помогала своей мачехе и сестре закручивать бигуди, снимать пышные бархатные платья и смывать, казалось тонну косметики.Тушить игривые язычки пламени на желтовато-былых свечах, взбивать перьевые подушки, закрывать жаккардовые шторы, чтобы не дай Бог лунный свет хоть чуть-чуть мешал отдыху молодой госпоже и ее матери. Лаксус же хоть не отличался характером от своих близких родственников, но все же жалел сиротку и не приставал со своими прихотями.       Люси была последней из рода Хартфилия, ее мама, Лейла Хартфилия, умерла от болезни легких, когда девочке было семь, но не смотря на ранний уход матери из жизни девочки, Лейла успела научить дочку доброте, милосердию, изяществу, научила писать и читать, а самое главное трудиться не покладая рук, помогать людям, чтобы когда-нибудь все добро, что она совершит, вернулось к ней в большем размере.       Джуд Хартфилия — отец Люси, до смерти Лейлы был самым лучшим отцом на всем белом свете, но к несчастью все изменилось. Джуд женился второй раз на овдовевшей женщине с двумя детьми. Новоя жена отца не могла полюбить чужого ребенка, потому что Люси была красивее ее дочери, умнее, а самое главное-она была добрее, наверное, всех жителей крохотного королевста, в котором они живут.Как бы мачеха не глумилась над падчирецей, Люси никогда не мстила и не держала зла-вот это-то и жутко раздрожала властную особу.Но у каждой истории есть свои конец и начала: Джуд, как и его первая жена, не задержался в этом мире надолго: не прошло и года, после второй свадьбы, как он захворал и ушел в иной мир, оставив свою кровинушку на едине с семейкой недоброжелателей.       Как бы трудно Люси не жилось с мачехой и сводными братом и сестрой, девушка радовалась каждому прожитому дню, не смотря на боль в мышцах, на бесконечные садины и синяки, на мозоли, натертые жесткой, неудобной обувью.Люси верила, что она выйдет на улицу и улыбнется всему миру, то и мир улыбнется ей в ответ.