Спи спокойно, Питер Паркер

Глава 4. Прощай, Тони Старк. Ярмарка на Юнион Сквер пахнет печеными яблоками с корицей и хот-догами. Мишель хватает его под руку и буксирует вперед, ей все интересно попробовать, потрогать и понюхать. Она увешана цветными пакетами, подмышкой держит бумажный куль со свитером крупной вязки. - Питер, я так соскучилась по Нью-Йорку, - мечтательно выдыхает она и примеряет серьги с бирюзой. – Мне идет? Питер рассеянно кивает, в последнее время он нечасто выбирается в таки людные места. - Земля вызывает Питера, прием! Мишель бьет его по плечу. Питер выныривает из задумчивости. - Д-да, очень идет. К новому свитеру подойдет. Мишель улыбается, азартно торгуется и, наконец, покупает серьги с приличной скидкой. - В Сильвер-Спринг тоска смертная! Там на улицах – пусто, как после зомби-апокалипсиса. В девять уже все закрыто, круглосуточных магазинов почти нет. Если бы не учеба, давно бы смоталась оттуда, - говорит Мишель с тяжким вздохом. – Не замерз? - Давай в кафе? Они ныряют в ближайший «Старбакс», заказывают себе капучино с сиропом. Питер греет пальцы о стакан. - Пит, у тебя что-то случилось? – Мишель внимательно заглядывая ему в лицо. – Расскажи. Я же все равно узнаю. Питер смотрит в окно, по улице течет поток людей с ярмарки, все улыбаются, трут румяные щеки, кутаются в шарфы. Питер знает, что Мишель рано или поздно докопается до истины. Со вздохом он рассказывает ей о Джеке. - Вот козел, - качает головой она, а потом зло комкает салфетку. – Фу, блин… Мне аж мерзко стало. Питер закусывает щеку изнутри. Ему и самому так гадливо, что не отмыться. Но Питер не останавливается на этом, его несет. Он вдруг остро понимает, что все это время просто хотел выговориться. - Я потом взломал его аккаунты, отследил переписки… он параллельно встречался еще с тремя парнями. Знаешь, у него даже был типаж, прямо как у серийных убийц. Белые парни среднего роста, в веснушках и с русыми волосами, кудрявые… Питер невесело усмехается. Мишель хватает его за руку. - Питер, не зацикливайся на этом. Он того не стоит! Ты же такой…самый добрый, с чувством юмора, умный. У тебя золотое сердце! Я и сама была от тебя без ума в старшей школе! Ловила каждое твое слово, следила после занятий… Даже узнала, где ты живешь. Питер изумленно смотрит на Мишель, та смущенно глядит в ответ из-под кудрявой челки. Они хохочут. - Что, серьезно? - Ну да, - Мишель отхлебывает кофе, рисует паутинку на запотевшем окне. – У меня даже где-то сохранился личный дневник, где в каждой строчке – о тебе. Питер сокрушенно качает головой. - Я даже не знал… - Ну еще бы! Вы с Недом только и делали, что копались в мусоре возле магазинов электроники и тусили в закусочной на углу. Ну, той, которая сгорела потом. - У мистера Делмара, - говорит Питер со смесью ностальгии и печали. Он до сих пор не может себе простить тот страшный случай с пушкой Читаури. - Да, точно. Помню, у него были отличные сэндвичи. - Лучшие в Куинсе… Они болтают о школьных деньках, о команде по десятиборью, о новой жизни в университетах. С Мишель привычно и легко. Словно не было всех этих ужасов взрослой жизни, Мстителей, нападения инопланетян… Они собираются прощаться у входа в метро. Мишель целует его в щеку, и Питер вдруг просит: - Поехали ко мне? Мишель смотрит на него с непониманием. Питер смущенно отводит взгляд, ему в последнее время неуютно оставаться в одиночестве. - Тетя Мэй в командировке. У меня есть сырный попкорн и до дыр засмотренный «Клуб завтрак». Мишель улыбается, пожимает плечами: - Почему нет. Когда они добираются до квартиры Питера, на город обрушивается настоящий снегопад. Они бегут по заснеженным улицам и смеются. Счастливые и дурные. «Клуб завтрак» проигрывается до конца, по экрану ползут титры. Они пропустили больше половины. Мишель спит, прижавшись к нему грудью, Питер перебирает ее волосы пальцами. В их близости не было страсти, но была тихая нежность, живое тепло. Питер осторожно встает, находит в груде вещей джинсы. Он выходит из гостиной, накрыв Мишель пледом. Он не уверен, что номер все еще доступен, но надеется на лучшее. Гудки тоскливой мелодией льются из динамика, Питер собирается было отключиться. - Питер? - Привет. Э-э… не хотел так поздно беспокоить, ничего срочного. Просто думал… может ты знаешь, как найти Ванду Макси… - Не по телефону, - коротко обрывает его Вдова. – Завтра в шесть в лобби «Мандриан Ориэнтал» на сороковой. Приоденься. И не опаздывай. В трубке раздаются гудки. Питер убирает телефон. Он до сих пор не уверен, что поступает правильно, но отступать уже поздно. *** Питер сомневается, что его пропустят в джинсах, клетчатой рубашке и клубном пиджаке. Но больше ему надеть нечего. Из костюма, подаренного мистером Старком он уже вырос, а больше официальных нарядов у него отродясь не водилось. Впрочем, метрдотель не ведет и бровью. Питер проходит в роскошный зал, его ботинки утопают в ворсе ковра. Он по привычке ищет огненно-рыжие кудри, но не находит. - Потерялся? Вдова теперь блондинка с каре. Питер удивленно чешет в затылке. - Ого! Не узнал бы вас, - улыбается он. - В этом весь смысл. Давно не виделись, Паучок. Вдова жестом приглашает его за столик в углу. - Да, уже полгода… как вы? - Все хорошо, работаем, бдим. Охраняем покой мирных граждан, - она подзывает официанта. – Стейк рибай средней прожарки и бокал Шато О-Брион. Официант кивает и поворачивается к Питеру. - Мне… чизбургер. И колы. - Весьма патриотично, - не то иронизирует, не то всерьез говорит Вдова. – Не наклоняйся влево, ты мне обзор перекрываешь. Питер с трудом давит в себе желание резко обернуться и посмотреть, за кем же следит Вдова. - Не оборачивайся. Посмотри через камеру телефона. Питер достает смартфон, осторожно включает фронтальную камеру. Изображение нечеткое, но на экране угадывается тучный седоватый мужчина средних лет. - Это террорист? Или инопланетный захватчик? Вдова тихо смеется. - Это дурачок, который хочет купить дом в Хэмптонс, но не хочет работать. Он решил, что гораздо проще продать пару микросхем из оборонного заказа на сторону. - И что с ним будет?.. - Сверну ему шею, конечно же, - невозмутимо говорит Вдова, но увидев реакцию Питера, закатывает глаза. – Боже, Паучок, не будь таким наивным. Будет гнить во «Флоренсе» до конца своих дней. Еще неизвестно, что хуже. Официант приносит напитки, Питер жадно пьет колу. У него пересохло в горле от этого разговора. - Ладно, давай к делу. Зачем тебе наша талантливая подруга? - Ванд… Мне нужна твоя подруга по… э-э, личному делу. - Никак влюбился? С ней тебе ничего не светит. Кола попадает не в то горло, Питер надсадно кашляет. - Нет, не влюбился. Просто хочу спросить кое-что… Мы с ней столкнулись тогда, на дне рождении. У нас был странный разговор, он все не идет у меня из головы. Вдова делает глоток вина, ее красная помада отпечатывается на кромке бокала. - Ты поосторожней с ней. Она хороша в этом. Залезет к тебе в голову, заставит видеть всякое, думать всякое… Не заметишь, как мозги себе вышибешь экспансивными. Или напарнику. Питер хмурится. Кажется, он чего-то не знает об отношениях Вдовы и Ванды. - Но я… я вообще не про это. Не про работу в смысле. Я про… личное. Вдова удивленно вскидывает брови. - Ты меня заинтриговал. Питер старается не смотреть ей в глаза, вылавливает из стакана кубик льда, крошит его зубами. - Паучок, не томи. Информация по ней строго засекречена, нужно иметь вескую причину, чтобы инициировать контакт. У нее много недоброжелателей после известных событий. Да и сама она… не образец стабильности. Питер вертит в руках солонку с золотыми вензелями, собирается с мыслями. - Мне нравится один… человек. Давно. Это не может быть взаимно. Там, на дне рождении, Ванд… твоя подруга случайно залезла мне в голову. И сказала кое-что важное. Я тогда офигел конечно, не знал, что сказать. А вот сейчас все думаю об этом. Вдруг она знает как… Ну, как мне быть. Вдова смотрит на него долгим и тяжелым взглядом. Так иногда смотрит на него тетя Мэй. В такие моменты он чувствует себя очень маленьким и глупым. - Ох, Паучок, - вздыхает она и Питер вдруг понимает, что ей гораздо больше лет, чем кажется. – В нашей организации это известный недуг. Нам всем везет в определенные игры. И почти никому – в любви. Питер решает не уточнять, о чем она. Ему кажется, что это что-то глубоко личное. Им приносят еду, они ужинают молча. Вдова разделывается со стейком по-солдатски быстро, Питер едва успевает съесть половину бургера. Вдруг Вдова настороженно поводит головой. - Паучок, к тебе есть дело, - говорит ему она и протягивает через стол льняную салфетку. – Прицепи эту штучку на нашего друга. Питер приподнимает край салфетки и видит маленький, размером с таблетку передатчик. - С другой стороны липкий слой. Убираешь защиту и клеишь. У тебя одна попытка, он идет в туалет. Вперед. Питер открывает было рот, но Вдова пребольно пинает его под столом и шипит. - Пошел, кому сказала. Импровизируй! Питер выбирается из-за стола и, прихрамывая, идет в сторону уборной. Он лихорадочно соображает, перебирая в голове варианты, а затем… - Спасибо, Скотт, - шепчет он и развязывает шнурки на ботинке, лохматит себе волосы, расстегивает верхние пуговицы рубашки. Питер вваливается в туалет нетвердой походкой. Хотя назвать «туалетом» это просторное, отделанное мрамором и золотом помещение сложно. Он подходит к раковине, открывает кран. Плещет себе в лицо водой. Он видел в каком-то фильме, что пьяные так делают. За спиной раздается щелчок, в отражении Питер видит седоватого полного мужчину. Тот подходит ближе, моет руки. Питер набирает полные горсти воды и шумно пьет, брызгает себе на лицо и громко фыркает. Мужчина смотрит на него брезгливо, чуть отодвигается. Питер тянется к тканевым полотенцам, горкой сложенным в корзинке и заваливается вбок, падая на мужчину. - П-простите… я не…у меня ш-шнурки, извините, ради бога… Мужчина отодвигает его от себя, ставит на ноги и хлопает по плечам. - Ты надрался, парень! Шел бы ты в номер, не позорься. Питер с чувством кивает. - Д-да, сэр, спасибо. Я так и пос-ступлю! Мужчина качает головой и выходит из комнаты. Питер выжидает минуту, а потом приваливается к раковине. Сердце стучит где-то в горле, ладони влажные и холодные. - Бли-ин, - протягивает он и вытирает лицо полотенцем. Одно дело парить над городом в маске и костюме, совсем другое – все эти шпионские игры. К такому он еще не привык. И вряд ли привыкнет. Вдова ждет его в холле. Поверх платья на ее плечах лежит гладкий голубовато-серый мех. - Идем, - говорит она. Они быстрым шагом покидают здание, садятся в такси. Вдова настраивает программу на смартфоне, посреди карты загорается красная точка. - А ты молодец, - одобрительно кивает она. – Где тебя высадить? - Можно у метро… А что насчет моей просьбы?.. – Питер не знает, что еще можно сказать, поэтому решат идти ва-банк. – Я ведь все равно ее найду. Не сразу, но благодаря костюму… Вдова барабанит короткими ногтями по пряжке сумочки в виде двухголового дракона. Наконец, она дает ему скомканную салфетку. - Одна встреча. И не дави на нее. Иначе она прожарит тебе мозги. Вдова высаживает его у станции, Питер накидывает капюшон, смотрит на цифры, записанные твердой рукой. Он не знает, правильно ли поступает. Не уверен, поможет ли это или сделает лишь хуже. Мелькает искушение выбросить салфетку в мусорную урну, уехать домой и обо всем забыть. Но он набирает номер. Слышатся длинные гудки. - Я узнала тебя, - шепчет сонный голос ему на ухо. – Тот парень в красно-синем костюме… *** Питер прячет руки в карманы и спускается по ступеням. Они договорились встретится у амфитеатра в Центральном Парке. Обычно он любил бывать здесь, особенно летом. Двухъярусная терраса с лепниной, колонны и статуи… Этот уголок Нью-Йорка напоминал ему Лейпциг, куда они с Вдовой заезжали на пару часов после битвы в аэропорту. Ванда Максимофф мало изменилась с их последней встречи. Все те же скорбные бледно-зеленые глаза, русые волосы с проседью, негромкий голос, похожий на шелест листвы. На ней черное пальто, глубокий капюшон и грубые ботинки. - Привет! – Питер машет ей рукой. Ванда скупо кивает ему в ответ. - Здравствуй, Питер. Они молча и неспешно идут по ступеням. Редкие прохожие обходят их по широкой дуге. Питер понимает, что это Ванда отводит их. - Не думала, что ты захочешь встретится со мной. После того раза… - Я тогда… растерялся. Не знал, что сказать. - Я испугалась, - вдруг говорит Ванда. – Я долго не была среди людей. А в тот раз… было так шумно, так много всего. Еще этот Старк… Я не смогла себя контролировать. Они подходят к замерзшему фонтану. Питер смотрит на фигуру крылатого ангела. - Она всегда казалась мне слишком мускулистой. Она похожа на спортсменку или работницу завода, - вдруг говорит Ванда, кивая на статую с крыльями. – У меня на родине ангелов изображали менее телесными… Питер смотрит на статую и замечает то, о чем говорит Ванда: широкие плечи, крепкие бедра, литые запястья. - Да, она скорее атлет. - Она – воплощение ваших женщин. Агент Романова, Мария Хилл, даже Вирджиния скорее боец, чем ангел. Питер хмурит лоб. - Вирджиния? - О, так ты думал, ее зовут «Пеппер»? – едва заметно улыбается Ванда. – Это лишь очередное изобретение Старка. Питер садится на бортик фонтана, болтает ногами. Он не знает, как начать разговор. Ему до одури неловко. Но Ванда начинает сама. - Я знаю, зачем ты позвал меня. Но не уверена, что это хорошая идея. Ванда не смотрит на него – рисует пальцами по снежной шапке. Ее руки едва уловимо искрят алым. - Прошло уже четыре года. Я начинаю забывать его голос. Его нелепую походку, в которой он пытался подражать людям. Его угловатость, неестественно прямую спину. Иногда я с ужасом думаю, что настанет день и он настоящий сотрется из моей памяти. Я просто подменю его своими фантазиями. И не замечу… Питер сглатывает, смотрит на Ванду. В ее откровенности столько тоски, столько глухой безнадеги. Кажется, он первый ее собеседник за много месяцев одиночества. - И тогда я задумываюсь… Знала ли я его настоящего? О чем он думал, чем дышал. Был ли он вообще в нашей плоскости сознания. Или его разум не мог уложиться в наши скудные категории любви и ненависти? Мне начинает казаться, что я полюбила от безысходности. Он был единственным, в чей разум я не могла проникнуть. Кому не могла внушить своей воли... Ванда склоняется трет глаза пальцами, на ее ресницах блестят капли. Это растаявший снег? Или слезы? - Питер, я все чаще думаю, что мы не любим настоящих людей. Мы просто не способны увидеть их настоящими. Мы видим их отражение в себе. Мы любим свою любовь. Лелеем свои привязанности, сентиментальные мысли. Нам дороже наши чувства. Наши представления о них. Реальность… нам не нужна. Мы существуем в ограниченном мирке наших фантазий и думаем, что мир таков… Ванда смотрит на него огромными глазами, в них красным плещется безумие. Питер подбирается, у него дыбом встают волосы на руках, закладывает уши. Птицы с деревьев вокруг с криками разлетаются, площадь перед фонтаном пустеет. Мир выцветает до серого. - Ванда… Питер крадётся к ней, словно к дикому животному. Осторожно касается ее рукава, затем кладет пальцы поверх запястья. - Ванда, ты меня слышишь? Ванда моргает. Наваждение исчезает. Возвращается цвет и звук. Возвращаются люди. Питер облегченно выдыхает. - Прости, - говорит она, оседает на землю. – Прости меня… Питер поднимает ее и усаживает на лавочку, отогревает ладонями ледяные пальцы. - Ванда, ты в порядке? С тобой часто такое? Ванда хрипло смеется, но не вырывается. - Со мной такое уже четыре года. Я словно вижу кошмар и не могу проснуться. Раздается музыка, мимо проезжает припозднившийся фургончик с хот-догами. - Подожди меня. Питер срывается с места, стучит в окошко. - Эй! Ему открывают, в лицо ударяет тепло и запах еды. Желудок урчит. - Два хот-дога и два горячих чая. Когда он возвращается к Ванде, та словно спит, откинув голову на спинку скамьи. - Просыпайся, будем ужинать. Ванда смотрит на хот-дог в его руках так, словно мучительно пытается вспомнить, что это такое. Но все же берет, откусывает и механически жует. - Ты зря со мной так возишься, - вдруг говорит Ванда. – Тебе не нужна моя помощь. Питера словно обжигает. Он ведь не поэтому ей помогает!.. Ванда смягчается, смотрит на него устало. - Извини, я привыкла подозревать в людях худшее. Приятно, что ты чище многих. Питер молча жует, наконец, не выдерживает: - Почему ты думаешь, что мне не нужна помощь? - Ты ведь и сам не знаешь, чего хочешь? – Ванда слизывает соус с тонких пальцев, пьет обжигающе-горячий чай. На секунду она становится похожей на себя прежнюю. – Ты хочешь рассказать ему о своих чувствах? Хочешь быть с ним? Или хочешь стать героем? Как тот парень из старого черно-белого фильма… Питеру не по себе от того, что Ванда читает его как открытую книгу. - … его зовут Карл. Это из «Праздничного романа». Он любил Конни, но она полюбила Стива. И тогда Карл ушел, чтобы она была счастлива. Ванда допивает чай, сминает пластиковый стакан. - Ты интересный, Питер. Ты всегда хочешь быть лучше, чем есть на самом деле. Всегда прыгаешь выше, берешь больше, бьешь сильнее… Ты хочешь быть лучшей версией себя, да? Хочешь быть героем. Это твое эго? Питер смущен этим вопросом, он никогда раньше не задумывался над такими вещами. - Я… я просто пытаюсь быть кому-то полезным. Хочу помочь, если вижу, что это мне по силам. Ванда бросает стаканчик в мусорную урну, он явно летит мимо, но потом в последний момент меняет траекторию. - Но ты же бросаешься в драку, когда понятно, что не победишь. Почему? Питер колупает носком ботинка серый притоптанный снег. Действительно, почему? - Не могу иначе. - Поэтому ты молчишь. Спасаешь Вирджинию, улыбаешься Старку… И молчишь. - Я просто думаю… он ведь так ее любит. И она его. И ребенок… я до сих пор помню миссис Поттс в крови. А я… чувствую себя так глупо. Меня будто из другой истории туда вписали. Нелепого и корявого с моими чувствами. Ванда коротко взмахивает рукой, ее пальцы мимолетно касаются головы Питера. - Так бывает, - говорит она. – Иногда так просто случается. Ты не плохой. И даже он не плохой. Просто вы не для друг друга. Питер зло встряхивает головой, горячие слезы глухой обиды и жалости к себе текут по щекам. - Я ведь знаю, что он… он не может чувствовать ко мне того же. Но я не могу перестать. Не могу! Питер с силой ударяет ногой снег, он взлетает наверх и опадает неопрятными комьями. В земле виднеется темная ямка. - Я думал, может ты можешь помочь… Я читал в архиве, что ты владеешь гипнозом. Можешь заставлять видеть и слышать того, чего нет. Умеешь внушать мысли и желания. - Умею, - кивает Ванда. – Я могу заставить тебя перестать это чувствовать. Ты станешь свободнее, счастливее. Откроешь сердце новому. Но я не уверена, что это будешь ты. Питер непонимающе смотрит на нее. - Когда я касаюсь сознания… я словно меняю его. Перекраиваю на свой лад, перемешиваю и леплю сызнова. Сколько ты влюблен в Старка? - Пять лет, - слабым голосом отвечает Питер. - Сколько тебе? Двадцать? Ты знаешь его четверть жизни, он въелся глубоко, это трудно отмыть… Это много. Вместе с ним ты можешь забыть о важных вещах. Я боюсь, что на выходе будешь не ты, станешь моим представлением о Питере Паркере – парне в красно-синем костюме. Питер минуту переваривает услышанное. Ему тяжело понять ход суждений Ванды, он говорит о таких вещах… прямо как его профессор по философии. - Но ты же гипнотизировала их! В смысле, мистер Старк и Вдова рассказывали… Они же остались собой? - Это было кратковременное внушение, как морок. Я ничего не убирала, просто добавила видений, фальшивых воспоминаний. - Но если я… изменюсь. Значит, я буду думать, что всегда был таким, верно? Просто не буду знать, что когда-то было иначе? - Да. Ты правда этого хочешь? Питер комкает бумажку от хот-дога, задумчиво обводит взглядом площадь. Он так устал болеть мистером Старком. Вздрагивать каждый раз, когда слышит его голос по телевизору или радио. Мучительно краснеть при каждой встрече. Сгорать от стыда при виде миссис Поттс. Он так устал чувствовать себя ничтожным, нелюбимым и никому не нужным. Он больше не хочет искать знакомые черты в чужих лицах. Пытаться согреться, довольствоваться подделками… Ванда смотрит на него неотрывно. Питер понимает, что его мысли сейчас – это рыбки в прозрачном аквариуме. - Я не могу помочь себе, - говорит она. – Мне недоступно сладкое забвение, счастье незнания. Но ты… если тебя не пугает все это… Питер не может усидеть на месте. Он встает на ноги, проходится туда и обратно. Его разрывает от противоречивых чувств. Ему хочется бросить все и выстрелить паутиной вверх, оторваться от земли и этих сложных решений. Его взгляд блуждает по площади, останавливается на фигуре ангела. Она подсвечивается в сумерках холодным белым светом Но он садится обратно. Кладет ладони на колени, смотрит на Ванду. Та все понимает без слов. *** Иногда Наташа думает, как сложилась бы ее жизнь, оставь она тогда ребенка. Может Леша не согласился бы на проект «Красный Страж», осел бы в Комитете на бумажной должности. Может быть сама она жила бы как гражданская, тихо работала на полставки. Стирала пеленки, варила борщи, после рюмки - пилила мужа, что скучает по шпионскому прошлому. Была бы счастлива?.. И не случилось бы Черной Вдовы, не произошла бы та мясорубка в Китае… все эти бессмысленные смерти, судьбоносные встречи. Спасение мира. Воспоминания скребут внутри по старой ране. Тусклые, припорошённые временем чувства колышутся, бьются в груди. Сколько лет прошло, иногда кажется, что будто и не с ней все было – с кем-то другим. И все же… Иначе как объяснить ее странную нежность к этому новому мальчику? Явно не женский интерес, так – отголоски нерастраченного материнского чувства. Мысли о Паучке иногда посещают ее смутным беспокойством. Как у него дела? Жив ли он еще? Наташа в полглаза следит за его судьбой. Ей нравится этот мальчик. И ей совсем не нравится шило в его тощей заднице. «Личное» - как обтекаемо выразился Паучок. К чему такая скрытность? Ясно, что он еще молод, неопытен, многого боится… Но это же Америка, где всем симпатиям и склонностям – зеленый свет. Так чего же он так стыдится? Наташа уже давно не верит в человеческое благоразумие. Жизнь научила ее держать руку на пульсе и ничего не оставлять на самотек. Тем более, она не до конца уверена, что поступила правильно, дав мальчишке контакты Алой Ведьмы. Хотя тот был прав: захоти – нашел бы сам. Ищи его потом… Закрепить на Паучке маячок оказалось несложно, мальчик еще молод и беспечен, слишком привык доверять старшим товарищам. Зеленая точка с пометкой «ПП» пеленгуется в районе Центрального Парка. Наташа хмурит брови: крайне сомнительно, что он решил прогуляться в гражданской на ночь глядя так далеко от дома. Наташа оставляет мотоцикл на парковке, выставляет электрошоковую противоугонку. В парке спокойно и тихо, пахнет хвоей. Парочка находится у фонтана. Алая Ведьма что-то объясняет Питеру, тот смотрит внимательно, морщит лоб, силясь понять. Наташа прячется в тени густых кустарников, прижимается спиной к стволу дерева. На всякий случай снимает пистолет с предохранителя. Ей никогда не нравилась эта заковийская девка. От нее исходил запашок безумия и проблем. К тому же эти способности… Наташе было проще понять грубую силу Тора, чудовищные трансформации Брюса или технологический гений Старка. Она знала, чего можно ожидать от них. Ванда Максимофф была сильна и непредсказуема. От этого становилась опасна вдвойне. Наташа могла бы сравнить ее с безумным братцем Тора, с той только разницей, что Ванда условно была на их стороне. Наташа оглядывается по сторонам, чертыхается. Слишком малолюдно, чтобы подойти ближе. Она достает бинокль, включает автофокус. У Паучка хорошая артикуляция, он явно занимался в школьном драм кружке. У Ванды же английский не родной, разобрать ее речь сложнее. Наташа прищуривается, сосредотачивая все внимание на движении ее губ. Через пар у минут она разочарованно выдыхает: пустопорожняя болтовня, пропитанная юношеским максимализмом. Паучок не соврал, у него и вправду было дело личного характера. Наташа убирает бинокль, смотрит на часы и кивает своим мыслям. Она еще успевает в британское посольство, им уже давно пора обновить жучки в приемной. Бросив последний взгляд на Паучка и Ванду, она застывает. Заковийская девка слетает с катушек. Теряет контроль, вокруг ее пальцев мечется алый свет. А затем воздух вокруг уплотняется, словно перед грозой, внутри нарастает тревожный сигнал: беги! Наташа приседает, плотнее вжимаясь спиной в дерево, она готова выстрелить в любой момент. Но ничего не происходит. Паучок берет Ванду за руку и все разом прекращается. Они по-прежнему треплются о своем, едят хот-доги… Наташа озадаченно моргает. Ей трудно поверить, что двое супергероев последней битвы могут встретится в парке чтобы… обсудить личную жизнь? Вдова встряхивает головой: это звучит как бред. И все же. Наташа остается в тени до конца разговора, а после, когда Паучок прощается с Вандой, бесшумной тенью следует за ним. В гражданской одежде Питер Паркер похож на обычного студента: худой, нескладный, чуть лохматый. Не зная всей правды, невозможно угадать в нем героя. Тропинка резко петляет вправо, Паучок скрывается за живой изгородью. Наташа прибавляет шагу. - Это ты. А я-то думал, что показалось. Паучок стоит, расслабленно прислонившись плечом к фонарному столбу. В его взгляде нет осуждения, лишь отблеск интереса. Наташа пожимает плечами: по правде говоря, она не слишком-то скрывалась. - Ты в Мстителях, Паучок, - говорит она. – Мы лишены привилегии иметь тайны и вести по-настоящему личную жизнь. Паучок вздергивает брови. - Даже ты? Наташа невесело усмехается: - Даже я. Паучок вздыхает и разводит руками. - Можешь передать боссам, что я ничего не замышляю. Наташа чувствует странное раздражение внутри. - Мальчик, не забывайся, - говорит она и подходит ближе. Паучок вытянулся за последние пару лет, теперь приходится запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в лицо. – Я ведь о тебе забочусь. Кто знает, что у этой заковийской девки на уме. Она может одним движением руки сделать из тебя безмозглую марионетку. И ты тихонько передушишь всех своих друзей и родственников. А потом мне вышлют разнарядку пристрелить тебя, чтобы не объясняться перед прессой. Паучок моргает своими большими наивными глазами, смотрит на нее почти с ужасом. - Не бери в голову, - отмахивается Наташа и уходит вперед по тропинке. - Эй, подожди! Она ведь не такая!.. - Ты не сражался против них с братцем в Заковии, - бросает Наташа через плечо. – Ты не знаешь ее. Паучок догоняет ее, берет за плечи. - Эй, прости. Я не… я не хотел. Наташа прищуривается: - Что она сделала с тобой? Она коснулась тебя, это было воздействие. Паучок неловко мнется с ноги на ноги. - Да ничего такого… Просто посмотрела…ну, о чем я думаю. А потом сама вспомнила про Вижена и ее немного понесло. У нее явные проблемы, не стану отрицать. Но чутье подсказывает, что она неплохая. В смысле, она не злодейка, как те парни, с которыми мы сражались тогда… Я сам просил ее помочь мне, - вдруг тихо и как-то убито говорит Паучок. – Ну, почистить мне память или как это называется?.. Наташа закатывает глаза. Господи, ну какой же он еще ребенок… - Идиотская затея. Она скорее поджарит тебе мозги, чем поставит их на место. Паучок мнется, виновато пожимает плечами. - Тогда мне казалось, что это хорошая идея. - Хм, интересно. Так тебе полегчало? Паучок сморит на нее своими большими наивными глазами и вдруг смеется. Искренне, открыто. Словно не было за его плечами этих тяжких лет геройства, словно в тот их первый разговор в Башне. - Мне всегда было легко. Я просто не знал об этом. Наташа закатывает глаза. - Подвезти тебя? Паучок мотает головой, отчего волосы падают ему на лоб. Улыбается светло и ясно. Какой же он еще мальчишка… - Я пройдусь перед сном. Погода сегодня хорошая. Говорят, это последняя снежная неделя. Дальше уже весна. Наташа тянется к воротнику куртки Паучка, снимает с нее маячок и деактивирует. Сигнал «ПП» коротко мигает и исчезает с карты. - Жаль, что Паучье чутье на работает на такие штуки, - смеется Паучок. Кажется, он ничуть не удивлен. - Это дело практики, – Наташа бросает взгляд на часы: она еще успевает в посольство. - Доброй ночи, Питер Паркер. - Доброй ночи, Наташа. ____________________________ Дорогие друзья! Наконец-то я закончила эту историю. Думаю, во взрослой жизни у Питера все будет хорошо. Он славный парень, про него было приятно писать :) Спасибо всем, кто находил время прочитать и оставить комментарии. Ваш фидбек - мое вдохновение. Ваша Макс.