Милосердие

Вот и всё. Конец интересному делу. Не то, чтобы оно было сложным, но ему понравилось. А теперь, когда он разгадал все тайны и нашел убийцу (секретарь, весьма прозаично), ему скоро снова станет скучно. Шерлок шёл по вечернему Лондону, сгущались сумерки. Джон поехал на такси, а ему вдруг приспичило прогуляться до дома пешком. Нужно было подумать. Не вслух, как он любил делать. Не уйти в чертоги. Просто побыть одному и подумать, проанализировать прохожих, может, зайти по дороге в булочную и купить свои любимые слойки с банановым муссом. И Джону захватить. Никто не знал об этом, но у Шерлока были любимые булочки, любимый цвет, сорт кофе… Да кому это интересно, кроме, разве что, его верного блоггера? Все уже привыкли видеть лишь только оболочку, высокоактивного социопата. А ведь люди бывают намного больше внутри, чем снаружи. И лучше. Шерлок относился к таким людям, но своё большое «внутри» ещё никому и никогда не показывал. Точно, он давно не ел банановых слоек. Не каждый день увидишь подобное: Шерлок Холмс, собственной персоной, заходит в магазин и покупает булочки! Даже почти не нахамив при этом продавцу. С небольшим пакетом с добычей, он, в уже более приподнятом настроении, побрел домой. В одном из двориков, мимо которого он проходил, играли дети. Ничего примечательного. На горке, в песочнице, на качелях были дети разного возраста, чуть в стороне, на скамейках или рядом со своими детьми были мамы. Банально и скучно. Но было в этой картине одно несоответствие, настолько маленькое и незаметное, что любой другой прохожий попросту не обратил бы внимания и прошел бы мимо. Но только не Шерлок, который умел подмечать именно детали. Это несоответствие с копной пушистых волос, торчащих во все мыслимые стороны, сейчас сидело на скамейке в отдалении от остальных детей и плакало. Маленькая девочка. Семь лет, родители в разводе, живет с матерью, но время от времени на горизонте маячит отец, дарит дорогие подарки, которые девочки не интересны. Банально, скучно. Он зашагал своей дорогой дальше. Точнее, прошагал несколько метров и остановился. Что за?! Почему он остановился, вед это же просто смешно! Он удивился собственным действиям. Почему он вдруг остановился? Та часть сознания, которая привыкла не замечать проблем других, упорно твердила, что это совершенно иррационально. Ну, подумаешь, девочка плачет одна, да таких на свете тысячи! И всем ведь не поможешь… Но в то же время робкий, тихий голос другой части сознания, той, которую он обычно предпочитал игнорировать говорил совершенно иное. Что это? Совесть? Не похоже, у совести голос намного громче. Нужно идти. Собраться с мыслями, прекратить этот нелогичный балаган и идти дальше, своей дорогой. Давай, Шерлок, вперед! Он сделал шаг вперед… Потом резко развернулся в обратном направлении и вернулся к двору. Все это время сознание кричало на него, но, как бы оно не старалось, тихого голоса, что вдруг появился у него в голове, перекричать не могло. Он и сам понимал все своё безрассудство сейчас, но остановиться уже не мог. А девочка всё ещё плакала. Он подошел к ней и осторожно присел на край лавочки. Мысленно прикрикнул на назойливое сознание, и то замолчало. Девочка заметила его, и немного отодвинулась. Он предусмотрел вариант, что его могут принять за маньяка, и это казалось ещё более иррациональным. Да ну и пусть. И что теперь? Будь тут Джон, он бы давно нашел способ успокоить её, ведь в некоторых вопросах он был, все же, мудрее Шерлока. Думай! - Привет, - только и сказал детектив. Малышка удивлённо на него посмотрела заплаканными глазами. - Мама говорит, что с чужими разговаривать нельзя. - Но ты же говоришь сейчас со мной, - улыбнулся он. - Не считается! – мотнула головой она, - А вдруг ты меня украдёшь? - Я не из тех людей, кто крадет, я из тех, которые сажают таких в тюрьму, - ответил Шерлок, поразившись про себя тому, как просто он сказал это ребенку. - Значит, ты – полицейский? - Нет, я детектив. - И у тебя есть большая лупа? - Лупа? - Ну да, все сыщики и детективы ходят с большими лупами. Они так следы ищут, - серьёзно сказала малышка. - Ээ, маленькая есть… - Тогда тебе надо купить большую. Шерлок удивился ещё больше. Лицо девочки больше не было заплаканным, теперь оно было внимательным и серьёзным. Он был поражен той по истине детской непосредственности, с которой она говорила. - А ты точно не бандит? - С чего ты взяла? Не бандит, честное слово. - Крести сердце, - он растерялся, но сделал, как она сказала. - Вот теперь верю. - Почему же ты плакала? – вспомнил Шерлок. - Я плакала, потому что я – чудовище. - Что? Как это? - Остальные ребята сказали, что я на них не похожа, а значит я – чудовище. Это всё волосы. А ещё я не хотела играть в камни, потому что боюсь. Я боюсь, что камень попадет в голову, - всхлипнула девочка и тихо прибавила - А ещё они смеялись над моим именем. - А как твоё имя? - Будешь смеяться. - Не буду. - Крести сердце. Он вновь повиновался. - Эллаида. Друзья могли бы называть меня Элли, но у меня нет друзей. Шерлоку имя вовсе не показалось смешным. - Это очень красивое имя. Некоторое время они сидели молча. Шерлок вспоминал своё детство. Он тоже был когда-то изгоем… До того как встретил своего единственного друга, он был очень одинок. Поначалу ему это нравилось, но иногда ему была нужна поддержка. Как сейчас кудрявой девочке, что сидела на другом краю скамейки. Интересно, а о чём она думает? - Эллаида…ммм, Элли, - позвал Шерлок. Элли подняла на него свои большие голубые глаза. - Знаешь, у меня ведь тоже не было друзей. Меня все считали заучкой, летучей мышью обзывали. Били даже… А потом у меня всё же появился друг. Я уверен, что у тебя он тоже скоро появится. - Да, - широко улыбнулась она, - Ведь ты назвал меня так, как мог назвать только друг. Элли. Изумлению Шерлока не было предела. Но, надо сказать, это было приятное изумление. Неожиданно он вспомнил, что всё ещё держит в руках пакет со слойками. Он достал одну и протянул новой знакомой. - Вот, держи. Шерлок Холмс, нелюдимый социопат, сидел на скамейке с маленькой девочкой, ел слойки и смеялся. Никто не мог этого ожидать, даже он сам. Но разве во Вселенной есть место понятию «невозможно»? Вот, что это был за голос. Тихий голос милосердия.