bloom later

      Парень прищурился от слишком яркого света солнца, что так слепило глаза. Он выставил перед собой руку, чтобы закрыться от него и через пальцы разглядел желто-охристое поле. От лёгкого ветра колосья колыхались, вместе создавая плавные волны, как будто это вовсе не поле, а золотое море. Чондэ очень хотелось войти сейчас в него и утонуть в глубокой пшенице. Оно тянуло так, словно он там что-то потерял. Что-то ценное, так сильно важное сердцу. И Чон должен его срочно найти, отыскать в самых глубинах и вернуть.       Он сделал шаг вперёд, заходя, и его вдруг хлестнуло сильным горячим ветром, обжигая своей сухостью кожу и засыпая пылью глаза. Чондэ отвернулся. Что-то или кто-то не хотело его туда пускать, но он должен отнять своё сокровище. Парень протер глазницы и уже с уверенностью и полной готовностью ринулся в поле. Его снова начало бить горячими порывами ветра, но Чондэ бежал сломя голову вперёд. Колосья стали беспощадно хлестать по голеням до самых ссадин, но парень не мог и не хотел останавливаться. Он несколько раз спотыкался и падал, но все равно вставал и бежал, точно ощущая как сердце ведёт его в нужном направлении, а зов этого таинственного сокровища все отчетливее манит его к себе, мотивируя не сдаваться и двигаться дальше.       Ноги стали запинаться и совсем не слушаться. Чондэ бежал уже десять, двадцать минут, но поле было бесконечно. Оканчивалось на горизонте, а за ним было только небо. Парень посмотрел назад. Тоже самое. Как же далеко он убежал? И близок ли он к нему?       Ветер стих, колосья встали. Все стало абсолютно спокойно, словно вымерло. Солнце палило, выжимая из Чондэ все последние силы. Блондин упал на колени, тяжело дыша, и стал ритмично ударять себя по груди, пытаясь унять боль, вызванную долгим бегом. Он сжал в ладони чёрную землю. Та была мягкой и рыхлимой, очень приятной на ощупь. Только в таких условиях и растут злаки.       Чондэ отдышался и привстал. Он снова огляделся по сторонам и понял, что потерялся. Больше ничто не звало его к себе, ничто не препятствовало ему, абсолютно ничего, лишь онемевшее золотое море.       Парень погрустнел. Неужто зря так упорно бежал и стремился к чему-то, чего на самом деле нет? Зря потратил все свои силы? Зря? Плечи невольно опустились, а голова повисла вниз лицом. Теперь Чондэ шёл наугад, не зная куда, без понятия как вернуться и выбраться.       Впереди что-то сверкнуло, а сердце снова дернуло от предвкушения. Блондин встрепенулся и неосознанно побежал вперёд, радуясь как ребёнок. Впереди показался небольшой примятый участок. Совсем близко. Ещё чуть-чуть. Нечто заблестело еще раз и Чондэ точно понимая, прибавил скорости. Наконец-то.       Сияющим предметом оказалось кольцо, мирно сидевшее на пальце спящего парня с смоляными чёрными волосами. Он подложил одну руку под голову, заместо подушки, а другая лежала на животе. Его пряди растрепались в беспорядке и лёгкий румянец покрывал щеки. Услышав шелестение, парень улыбнулся и открыл веки, глядя на Чондэ. Он мягко посмеялся и игриво произнёс: — Ты меня нашёл. Ким наклонился над ним и прикоснулся к лицу парня, чтобы убедиться, что он настоящий, а не какой-то фантом. Кожа того ярко ощущалась рукой, так что сомнения тут же уплыли. Чондэ скользнул пальцами по шее брюнета, нежно ощупывая выделяющуюся сонную артерию и кадык. — Тао. Парень шире улыбнулся и указательным пальцем приподнял подбородок Чондэ, заставляя его посмотреть куда-то выше. Тот сфокусировал свой взгляд и обнаружил их уже не в пшеничном поле, а на зеленой траве. Стало слышно пение птиц и трепетание крылышек насекомых. Золотое море лишь виднелось где-то вдалеке и больше не звало к себе, как прежде. Вокруг него все было живое, дышащее, растущее, двигающееся, и Чондэ сделался сейчас по-настоящему счастливым.       Блондин резко раскрыл свои глаза, выныривая ото сна, и приподнялся на локтях. Перед ним все ещё мелькали те яркие тёплые зеленые оттенки и лицо улыбающегося парня. Чондэ помотал головой, зажмурившись. Он вытянул левую руку и поставил ее на пол, опираясь и соскальзывая верхней частью туловища с дивана, приблизился к Тао, разглядывая того. Он по прежнему спал и тихо сопел, положив одну руку под голову, а другую на живот. Да старшего не сразу дошло, что он лежит в той же самой позе... Грудь равномерно поднимается и отпускается от вдохов и выдохов. Шея напряжена и на ней сильно выделяется артерия на одной стороне, так как Тао повернул голову.       Чондэ скользнул взглядом по его руке и обнаружил серебряное кольцо на указательном пальце. Если во сне было мутно, то сейчас он точно смог опознать, что шириной то было не более пяти миллиметров, без всяких либо камней, но с микроскопическими рисунками на обруче. Было больше всего похоже на типичные узоры, присущи всем резчикам по металлу: волны, спирали, листья, горизонтальные линии. Ким вспомнил, что раньше даже не замечал это кольцо у Цзытао. Как много ещё вещей он не замечал у людей? Губы...У спящего парня они сейчас были немного приоткрыты. Линия разреза ровно проходила от уголка до уголка, но в середине был вполне оригинальный резкий выступ, и Чондэ сравнил его с клювом совы сипухи. Нижняя губа была раза в два больше верхней и выступала. Подбородок острый, да и скулы не слишком то выделялись. На носу чётко выделялась горбинка, на которую падали черные волосинки растрепанной челки. А глаза? Парень посмотрел на них сквозь припущенные веки. Ресницы не давали следом разглядеть, но Чондэ все же сделал для себя вывод, что они у Тао темно-карие, как и у Кима. Парень вгляделся в них ещё больше и только сейчас заметил, что чужие зрачки были сфокусированы на нем. Смотрели, не отрываясь и не моргая, словно гипнотизировали.       Сердце забилось чаще от того, что Чондэ попался так не вовремя. В голову никак не могли прийти какие-либо слова в оправдание своего поведения, а тело лишь задрожало от волнения, покрываясь мурашками. Парень хотел сделать вдох, но дыхание никак не давалось. Чувство неудобства перед человеком усиливалось с каждой секундой, как вдруг зрачки Тао закатились, а веки слиплись, уже полностью закрывая глаза. Чондэ застыл, а парень продолжил так же спокойно сопеть, как делал это минутой ранее. Будто бы и не просыпался...       Обеспокоенность все ещё тревожила блондина. Руки тряслись и не могли больше удерживать его на весу. Он обратно лёг на своё место и долго после мотался из стороны в сторону. То перевернётся на один бок, то на другой. То положит руку под голову, но нет, не нравится, убирает. Удобная поза никак не находилась, а попытки спать уже вряд ли подействовали бы. Так что Чондэ схватил книгу, которую вчера оставил и, присев и сложив ноги лотосом, открыл корку и перелистал несколько страниц, переходя на самое начало текста. Вчера он взял ее с полки шкафа Бэкхёна как первую попавшуюся под руку, чтобы сделать вид, что занят, притворившись читающим книгу и избежав тем временем лишнего внимания, хотя никто особо и не хотел вязать разговор. Чондэ не вчитывался в текст, лишь следил за каждым из них, на их настроением, эмоциями, действиями... Он прочитал первую строку: «Море смеялось».       Парень хмыкнул. Какое однако начало. Представилось анимированное море, что он видел в мультиках и чей-то громкий хохот на фоне. Чондэ не стал цепляться дальше и продолжил читать: «Под лёгким дуновением знойного ветра оно вздрагивало и, покрываясь мелкой рябью, ослепительно ярко отражавшей солнце, улыбалось голубому небу тысячами серебряных улыбок.       В голубом пространстве между морем и небом носился весёлый плеск волн, взбегавших одна за другою на пологий берег песчаной косы. Этот звук и блеск солнца, тысячекратно отраженного рябью моря, гармонично сливались в это непрерывное движение, полное живой радости.       Солнце было счастливо тем, что светило; море – тем, что отражало его ликующий свет. Ветер ласково гладил атласную грудь моря; солнце грело его своими горячими лучами, и море, дремотно вздыхая под нежной силой этих ласк, насыщало жаркий воздух соленым ароматом испарений. Зеленоватые волны, взбегая на желтый песок, сбрасывали на него белую пену, она с тихим звуком таяла на горячем песке, увлажняя его».       Картинка в голове сменилась на уже более серьёзную, где было широченное море, слегка волнующееся и выходящими на мокрый берег волнами, оставляющие за собой сгустки морской пены, на которой быстро лопались пузырьки. Чондэ заворожила эта картина, в интерес возрос. Он даже высунул кончик языка, надеясь почувствовать в воздухе эту солёность. «Узкая, длинная коса походила на огромную башню, упавшую с берега в море. Вонзаясь острым шпилем в безграничную пустыню играющей солнцем воды. Она теряла своё основание вдали, где знойная мгла скрывала землю. Оттуда с ветром пролетал тяжёлый запах, непонятный и оскорбительный здесь, среди чистого моря, под голубым ясным покровом неба...» Парень сморщил нос, будто вдруг внезапно ото всюду неприятно завоняло и нахмурился.       Из раскрытого окна дунул сильный ветер, что отбросил створку, ударяя ее о стену, и поднял шторы, развивая прозрачные белые ткани. Они падали и вновь поднимались, колыхались, шуршали до тех самых пор пока порыв не ушёл. Рама пошатнулась обратно и снова ударилась, оставляя громкий хлопок. Чондэ содрогнулся. Он приподнялся к подоконнику и повернул ручку, закрывая окно. — Забыл вчера закрыть, — зевнул вошедший в комнату Бэкхён, — Ты чего не спишь в такую рань? — А ты? — быстро ответил вопросом на вопрос Ким, оглядывая рыжего. Тот выглядел непривычно для утреннего Бэкхёна бодрым и довольным. Обычно тот засыпал на ходу и смотрел на всех и вся взглядом недовольного якудзы при малейшем недосыпании. — Ты же знаешь, что во сне я занимаю почти всю кровать. Не хочу стеснять Сехуна. Да и я выспался, — Бён улыбнулся и почесал затылок. А, ясно. Чондэ хмыкнул, ведь знал, что у Бэкхёна есть раздвижное кресло в его спальне, но лишних вопросов задавать не стал. Это не его дело. — Что? — спросил блондин, заметив как рыжий парень в упор смотрит на него. От этого стало неудобно. — Тебе бы в душ, да переодеться, — прямо намекнул Бэкхён, указывая на грязное лицо, руки и одежду Чондэ. Те действительно были в пыли и земле, после вчерашнего. Колени некогда чистых джинс были затерты в районах колен. — Можешь дать одежду, пожалуйста? Я верну. —Без проблем. Когда Ким вернулся в гостиную, то увидел так же Сехуна. Они с Бэкхёном о чем-то тихо спорили, а Тао продолжал спать. Рыжий парень что-то сказал младшему и с ухмылкой повернул голову набок, отчего блондин напрягся и заметно покраснел. Он что, заигрывает с этим ребенком? Чондэ отметил для себя, что еще с ним поговорит. А сейчас, он просто уселся рядом на диван и взял в руки недавнюю книгу. Ленивое поднятие руки и нажатие большим пальцем красной кнопки моментально включили телевизор. С щелчком загорается экран, представляя картинки где двое мужчин одетых в синий и черный костюмы гуляют вместе, разговаривают, смеются, пожимают руки и сажают дерево. Весёлый женский голос за кадром быстро бормочет речь без любых запинок: — Лидеры Юга и Севера посадили на границе любимое дерево корейцев — сосну, которая олицетворяет единство и процветание нации. Земля для сосны была привезена со склонов южнокорейского вулкана Халласан и северокорейской священной горы Пэктусан. Дерево полили водой, часть которой взята из протекающей в Сеуле реги Ханган и часть из реки Тэдонган в Пхеньяне. Затем у сосны был открыт памятный камень с высеченными на нем словами: «Укрепляем мир и процветание». Саммит был продолжен совместной прогулкой по одному из мостов на границе… — Вау, — безразлично кинул Бэкхён и переключил канал. Тут же заиграла романтическая мелодия, исполняемая довольно знакомым голосом, но Бэк никак не мог вспомнить имя этого певца. На экране смущённая пара неуверенно сокращала расстояние между собой, будто боясь сделать что-то не так и отпугнуть партнёра. Девушка зажмурилась и раскрыла свои губы в предвкушении, а парень нагнулся и наконец поцеловал её. Оба тут же отскочили друг от друга, с порозовевшими щеками и влюбленными искрами в глазах. — Я когда-нибудь с тобой так же сделаю, —Бэкхён повернулся к Чондэ с недоброй ухмылкой на лице. Он демонстрирующе провел кончиком языка по губам и причмокнул. Ким сморщился. — Если сотворишь что-либо этого рода, то я кину в тебя эту книгу, — грубым тоном сказал блондин, приподнимая над собой сборник. Бэкхён лишь растянул губы в сумасшедшей улыбке. Он, резко толкнув Чондэ на диван, повис над ним и стал приближаться к лицу парня. — Уйди, от тебя сигаретами воняет! — Ким спихнул с себя рыжего, что начал по-глупому смеяться и зашипел, когда приземлился на слишком твердый пол. Никто из них не заметил как в это время помрачнел Сехун и проснулся Цзытао. Последний поднялся и недовольно посмотрел на сидячего рядом Бэкхёна. Наверное, это первый раз, когда Чондэ видит парня хмурым. Обычно тот всегда улыбается и дурачится. Кроме вчерашнего дня... Яркая реклама на экране телевизора кончилась и тут же заиграла мелодия следующей программы: — Доброе утро, это новости на телеканале «SGC», — сказала блондинка в строгом синем костюме, переливаться страницу своего сценария: — Вчерашним вечером в известном сеульском клубе «Berry Bites» произошел пожар. В то время там присутствовали подростки старшей школы, что отмечали начало нового учебного года. В самый разгар мероприятия неисправная электрическая проводка стала причиной трагедии. Подробнее об этом Пак Чжи Ён с места проишествия, — картинка переключилась на женщину, которая всем четвертым уже была знакома. — Первое марта — начало нового учебного года во всей Южной Корее. Дети приходят на учебу после долгих каникул, полные сил и энтузиазма, чтобы начать новый семестр. Но не для всех он начинается хорошо. Первого марта в восемь сорок вечера сильный взрыв и пожар забрал жизни ни в чем невинных детей. Выживших немного. Пожарным удалось спасти некоторых людей. Подростков срочно госпитализировали после сильных ожогов и повреждений. — Ой смотрите, — Бэк указал пальцем куда-то в сторону от репортерши: — Там мы. Действительно, за спиной женщины стояли четыре фигуры. —Сейчас будет сок, — добавил рыжий, а Чондэ усмехнулся. Но появилось лишь изображение какой-то старшеклассницы, укутанной в одеяло и бегающими глазами. Она дрожащим голосом рассказала о том произошедшем. — В данный момент всем им нужна поддержка. Так давайте в данный момент все держаться вместе. Берегите себя. С вами была Пак Чжи Ён из телеканала «SGC», всего доброго. Повисла недолгая тишина, которую в скором времени прервал Сехун: — Поверить не могу, что они вырезали. — Это было ожидаемо, — впервые за весь день подал голос Тао. — Не все потеряно, ребятки, — проинформировал Бэкхён, смотря в свой телефон: — В сети осталась запись вчерашнего прямого эфира. Другими словами... Чондэ, ты теперь звезда интернета. Корейские Твиттер и Фейсбук только тебя и обсуждают, — он с улыбкой посмотрел на сидящего сзади блондина. — Серьезно? — воодушевился Сехун и схватился за свой телефон, но вдруг он замер. — Что случилось? — спросил Цзытао настороженно. — У меня сорок девять пропущенных от мамы, двадцать три от папы и плюс сто тридцать одно сообщение. От родителей же, — ответил он. — У меня примерно столько же, — увидел Тао в своем телефоне. — И у меня, — глухо добавил Чондэ. Цзытао и Сехун повернулись к Бэкхёну, ожидая услышать его ответ, но тот всего лишь пожал плечами. — Мои родители не особо интересуются моей жизнью. — ...в старшей школе сегодня будет проведен поминальный обед погибшим, на котором будут присутствовать учащиеся, учителя и мэр Сеула, — сказала ведущая в телевизоре и завершила программу. — Нам нужно идти. Вопреки обычной тишине, возле здания было непривычно шумно. Парадный вход ограждён многочисленными машинами. Компания прошла в школу и направилась за всем потоком людей. Чондэ почувствовал как его руку перехватили и потянули в сторону — Привет, — это оказался Чанёль. Несмотря на всю депрессивную атмосферу события, этот парень все равно мог приветливо улыбаться Киму. — Чанёль, идём, — Чондэ только обратил внимание на низкого парня, тянущего своего знакомого за рукав. У него были коротко стриженные черные волосы и довольно большие глаза, которые кинули на Чондэ один безразличный взгляд. По его хмурому виду, было видно, что он явно недоволен ситуацией, недоволен встречей, недоволен тому, что здесь находится и все упрямо тянул Чанеля в свою сторону, совершая довольно рваные движения, а когда его друг, после довольно, как отметил Ким, долгого зрительного контакта с блондином, повернулся к нему, то глаза едва заметно зажглись удовлетворенной вспышкой. Чондэ подумал про себя, что возможно хотел бы понаблюдать за этим парнем, который по прежнему казался задерганным в своих движениях. Он вспомнил книгу по психологии, которую читал примерно полгода назад и остановился в раздумьях. Кажется, он помнил текст параграфа, где об этом говорилось, но... но... «Нет, не помню...» Это было где-то в середине учебника, даже чуть дальше. Чондэ ярко помнит описание человека, резко передвигающегося, часто мотающего головой по сторонам... но суть всего... Нет. «Нужно лучше вчитываться в текст, я слишком невнимательный» — заключил Ким у себя в голове и очнулся, когда проходящий мимо высокий студент нечаянно толкнул его и сразу же что-то буркнул сверху в качестве извинений. «Будь я такого же роста как Цзытао, я бы может расслышал, что он точно сказал...» Чондэ замотал головой и увидел две знакомые фигуры, которые смывались из-за ухудшенного зрения, но контраст белой и черной макушек узнавался издалека. Глаза немного привыкли к такому положению, собираясь в более чёткому видению, и блондин сначала подумал, что ему показалось, но потом убедился: Сехун бледнее обычного и дрожит, а Тао кажется пытается его успокоить. К ним подошло двое других людей — мужчина и женщина, из-за чего Сехун побледнел еще больше. Кажется маленький мальчик нахватался проблем. Дальнейшая сцена не предоставляла Киму никакого интереса — у него свои заботы, например, найти его рыжего друга — раз, и ответить на звонок, вибрирующего телефона в руке — два. — Да? — без длинных и красивых приветствий спросил парень. Однако краткость — его конек, которым он гордился и поощрял в себе. — Чондэ, — вздохнула тихим, уже более спокойным голосом мать. Утром он был более нервный, по ошибке же самого ее сына, за что он извинился и успокоил взволнованную женщину, что все хорошо и в полном порядке. — Я не вижу тебя здесь, мам — Ким последний раз осмотрел вестибюль и коридор, ведущий к дверям еще закрытого актового зала. Пробираться сквозь толпу сложно, услышать мать среди громкого шума еще сложнее. Чондэ отошел от стены коридора, у которой он стоял и проскользнул в сторону лестницы на верхние этажи. Согласно всем ожиданием, уже на втором этаже лестничной площадки было значительно тише. Парень присел на предпоследнюю ступень и прислонился к штукатуренной стене — Ты меня не нашел, потому что я не там, — продолжила госпожа Ким. — Утром ты говорила, что приедешь. — Мои планы поменялись, у меня возникли небольшие проблемы на работе, ты понимаешь... — последнюю фразу она незаконченно протянула, но Чондэ уловил намек. Его губы расплылись в улыбке. — Передай своей коллеге Чжи Ён приветик от меня. На другом конце провода послышался лёгкий смех, поднявший упавшее с утра настроение. Чон улыбнулся шире. Будь тут Бэкхён, он бы схватился за голову и сказал, что Чондэ спятил или его похитили инопланетяне и заменили своим сородичем, потому что так лыбиться и посмеиваться никак не свойственно настоящему Киму, хотя Бэк прекрасно понимает, что когда-то раньше блондин часто смеялся, но сейчас уже мало что вызывает в нем светлые эмоции. Почти ничего не осталось, что могло бы вызвать сильные чувства. Сейчас это книги, холодный зимний пейзаж и мама, которые могли заставить Чондэ заменить хмурость радостью. — Обязательно, — сказала женщина после недолгого молчания, — Я позвоню тебе потом. Хорошо? — Хорошо, — кивнул парень и убрал от уха телефон, переменивший свои звуки в раздражающие короткие гудки. Стена была слишком жёсткой и неудобной для головы, но Чондэ попытался как можно удобнее повернуть голову и закрыл глаза, наслаждаясь тишиной и едва слышного гула снизу. Шаги. Все что расслышал парень со второго этажа. Одни звонкие, щелкающие каблуками о кафель, а другие грухие — видимо кеды, и с каждой секундой их становилось слышно все лучше. Один вывод: кто-то идет, но определить кто сложно. Эти двое не разговаривали меж друг другом, просто шли в сторону лестницы. — О, это ты! — воскликнул басом человек, которого Чондэ ждал увидеть в самую последнюю очередь. С Чанелем все еще был тот низкий парень. Оба они были расслабленными и улыбчивыми, только когда они присели рядом — Пак справа, а второй демонстративно на ступень выше, явно показывая свою незаинтересованность в начавшейся беседе — до Кима дошел лёгкий запах ароматизированного дыма, но не тот, к которому он привык — другой. Чондэ даже не мог сказать какой, противней или приятнее; просто не такой как у Бэкхёна. По крайней мере, отталкивающего чувства он не вызывал. — Хм, Чондэ, — названный парень приподнял брови в наигранном изумлении, стараясь делать это как можно более непохоже на ту реакцию, которую должно быть ожидал Чанель. Он мог услышать его имя где угодно и также узнать у кого угодно: — Это Кёнсу, — наконец-то незнакомец обрел свое имя, а это знание заполнило галочкой одно из пустых полей в мыслях блондина, — Кёнсу, этот тот самый Чондэ, про которого я тебе рассказывал. Новый знакомый кинул все тот же безразличный взгляд и холодно ответил: — Я все равно не запомню его имя, — и вновь отвернулся, будто рассматривать стену гораздо интереснее. Однако Ким никак не понимал, где и когда он успел перейти этому парню дорогу, что сейчас он так себя ведёт. — Не обращай внимания, у него просто плохое настроение, — приободрил Чанёль. — У всех сегодня плохое настроение, — заметил Чондэ. Дежавю. Картинки вчерашнего дня перед глазами ударили как воспоминания обо сне, только теперь они были ярче, реальнее и страшнее, давя на виски и заставляя свести скулы. Чем больше парень о них думал, тем больше деталей он вспоминал. Каждую мелочь, звук, всплеск, крик. Неприятно. Чанёль согласился и его улыбка погасла. В его зрачках показалась печаль и сожаление, темнея и теряясь в черной мгле. Даже Кёнсу понимающе кивнул и обнял свои колени. Не слишком длинный выдался разговор, хотя изначально Чондэ не хотел его завязывать, знакомиться с Кёнсу, да и с Чанёлем, но чувство не компенсированного долга не позволяло нагрубить Чанёлю и уйти. Каким бы слишком назойливым парень не казался, Чондэ был ему благодарен и обязан, поэтому придется все же запустить одного лишнего человека в свое личное пространство, если тот так жаждет общения. — Речь мэра через семь минут, нужно идти в актовый зал, — нарушил тишину Кёнсу, посмотрев на свои наручные часы. — Я не пойду. — И я не пойду, здесь лучше чем там, — Пак тряхнул головой, чтобы каштановые волнистые пряди не лезли в глаза и ожидающе посмотрел на брюнета. Тот хмыкнул: — Тогда я тоже останусь. — Они меня убьют, — пальцы Сехуна сильно тряслись, а глаза бегали. — Тише, тише, это вряд ли. Запомни: в первую очередь они очень волнуются за тебя и будут только рады увидеть тебя живым и невредимым. Ничего страшного не случится, — уверил его Цзытао. — Обещаешь? — Обещаю. — Я тебе не верю... — Сехун ошибся в своей интонации, протянув последний слог высоким дрожащим голосом, когда заметил подходящих к нему родителей. Тело окаменело, словно превратилось в скалу, а все эмоции сползли с лица. У матери была приопущена голова и сомкнуты пальцы спереди. Выглядела осуждающе, особенно в этом строгом синем платье из плотной ткани и идеально собранным длинным хвостом. Но даже так она выглядела более безобидно, чем ее муж. Брови нахмурены настолько, что морщины, которые до этого были малозаметны, собрались на лбу частыми складками. Он медленно вдыхал и выдыхал. Когда его голос наконец прозвучал, оба парня вздрогнули. — Где ты был, Сехун? — мужской бас не был ни яростный, ни взволнованным, ни веселым, ни грустным — никаким. Это пугало ещё больше, а слова дали неприятную вибрацию, прошедшей вдоль позвоночника, заставив выпрямиться по струнке. Растерялся даже Тао, стыдливо склонив свою голову вниз, хоть и понимал, что отчитывать сейчас начнут не его. Младший пропустил последний свой глубокий вздох и, собрав в общую кучу свой ворох из оправданий, возможной лжи и приукрашенной правды, взглянул в глаза отца и ответил четким, строгим и совсем не своим голосом, как будто пародируя своего родителя: — Я ночевал у друга. — Кто это? — продолжал допрос мужчина. — Вы его не знаете... — тут робость Сехуна дала тонкую трещину, но он старался сохранять непринужденный вид. — Почему я не знаю, с кем общается мой сын? — в голосе скользнуло едва ощутимое начало бури. Цзытао склонил голову ещё ниже, прижимая подбородок к груди. — Я только...недавно...с ним познакомился... — пальцы застыли, а сердце остановилось, ожидая последствий. Пульс как будто вовсе перестал стучать, лишь плавно переливаясь по сосудам, а головной мозг вздулся от многочисленных мыслей, сопровождающихся страхами и возможными представлениями ближайшего будущего. Сехун вжал голову в плечи, словно ожидая скорого удара, что пришел в виде сорвавшегося в крик голоса: — Ты только познакомился не пойми с кем, а уже бегаешь к нему на ночлег, не уведомив и не посоветовавшись с нами?! Не слишком ли ты "повзрослел" на такие отважные поступки?! — мужчина ожидаемо взорвался, а лицо его покраснело. — Дорогой, — спокойно, но с натиском произнесла госпожа О и положила свою ладонь на плечо мужа. Это успокаивающее действие все же повлияло на него и Сехун был в который раз ей очень благодарен. — С этого дня ты наказан. Домашний арест на три месяца. Никаких друзей, никаких социальных сетей, только учеба. К тебе на дом, будут приходить учителя, а на прогулки будешь выходить только под нашим присмотром. Так что попрощайся с Цзытао, его ты увидишь только через три месяца, — к голосу вернулась холодность, а к лицу отсутствие эмоций. Тао ошарашенно поднял голову, нервно запустил пятерню в волосы и хотел было что-то возразить в защиту друга, но тот жестом дал понять, что стоит замолчать. Он уже слишком хорошо знает своего отца, а тем более то, что лучше не сопротивляться, поэтому Сехун только послушно кивнул. — Цзытао, твои родители ищут тебя в холле, тебе стоит встретить их, — проинформировала женщина и Тао подумал, что возможно сейчас это как один из вариантов избавиться от него, для дальнейших семейных разборок, но брюнет никак не хотел оставлять своего друга наедине с ними. В голову прокрались мысли, что они просто убьют своего родного сына, запугают до смерти, доведут до инфаркта, а потом пришло осознание того факта, что в данный момент он видит Сехуна в последний раз перед тем как потеряет его на долгий срок, и это отозвалось всплеском эмоций в нем: гнев, грусть, сожаление. Но больше именно гнев, заполняющий всю душу и тело, грозящий выскочить наружу, отчасти и из-за того что сейчас он не может придумать ни единой путной идеи. Тао кинул виновный взгляд на блондина и пожал ему руку, а потом крепко обнял. — Удачи тебе. Объятие оказалось дольше ожидаемого, и оба считали последние секунды, а время беспощадно шло дальше. — Прощай. — До встречи.