Вечное

Держась за руки, они без оглядки бегут сквозь лес. Они знают, что если остановятся, их убьют. Их убьёт тот, кого все считали братом. Из-за чего это происходит? Они не знают, но понимают, что как бы они ни старались, им не сбежать. Но это не убавляет их желания жить, быть вместе. Всегда вместе… Ветки деревьев больно хлещут по лицам. Ноги спотыкаются о корни. Дышать становится всё тяжелее. Но, несмотря на всё это, они продолжают бежать. Их лица разодраны и покрыты царапинами. Все ноги и руки в синяках и мозолях. У одного из них сломана левая рука, а правую половину лица другого застилает уже запёкшаяся кровь. Но, чёрт возьми, они не могут остановиться! Неожиданно лес закончился. Они выбежали к Обрыву — месту, где кончался их маленький городок. Внезапно пришло осознание: здесь их и убьют. Его руки мелко дрожат. Увидев испуганное лицо второго беглеца, он прижимает его к себе, стараясь не касаться повреждённой руки. Успокаивающе поглаживая парня по спине, он, сам того не замечая, успокаивается. Опустив голову, он замечает слёзы на лице юноши. Он аккуратно дотронулся большим пальцем чужого лица и мягко провёл по щеке, утирая их. Они встретились глазами. В его глазах будто читалась фраза «Всё будет хорошо», а в других — лёгкое недоумение, трепет и одновременно доверие. Он затаил дыхание и взял лицо любимого человека в руки. Их губы соприкоснулись в нежном, но отчего-то грустном поцелуе, в котором они будто прощались. Прощались навсегда. Поцелуй недолгий, после бега не хватает воздуха, и они отстраняются. Внезапно со стороны леса раздаётся тихий, но зловещий голос. — Раз, два, три, четыре, пять. Вы успели убежать? И оттуда вышел юноша пятнадцати лет. Короткие растрёпанные волосы, лихорадочно блестящие глаза — всё выдавало в нём безумного убийцу. Особенно сбежавших пугала одна вещь — оскал, как у прирождённого хищника, слишком плавные движения и… меч. Меч, которым он убил своего хоть и не кровного, но старшего брата. Этот же меч он занёс над ними. Вот и он, момент их смерти. Может, они исчезнут навсегда. *** В холодном поту Тики резко поднялся, сжимая в пальцах одеяло. Зрачки его сузились, он тяжело дышал. Руки пробила крупная дрожь, голова кружилась. Внезапно тёплые ладони мягко обняли его со спины, прижимая к такому же тёплому телу. Успокоившись от едва заметных касаний пальцев к оголённой коже, Тики поднял взгляд на того, кого он искренне любил. Светлые, скорее седые волосы, немного угловатое лицо, красивые жёлтые глаза, отливающие золотом — всё в юноше привлекало Тики. Особенно португалец любил его смех. Тихий, робкий, но не менее заразительный. Микк так бы и загляделся, но… — Эм… Тики, ты в порядке? — Вайзли смотрит прямо в глаза, он будто видит Удовольствие насквозь. — Просто кошмар, ничего особенного, — Тики ласково улыбается. Так, как мог улыбаться только Мудрости. Вайзли хмыкнул. — Врёшь, — твёрдо сказал он. Всё же, Пятый ненавидел, когда его обманывали. Хотя Тики всё прощалось. «За красивые глаза», так сказать. — Меня что-то выдало? — вопросительно поднятая левая бровь Микка немного рассмешила Вайзли, но он удержался от того, чтобы засмеяться в голос. — Ты много ворочался и что-то бормотал под нос. Обычно ты так не делаешь. — А ты что, следил за мной, пока я сплю? — ехидно заметил Тики. Пятый ойкнул и прикрыл левой ладошкой рот. В тот момент Вайзли был неимоверно рад тому, что в темноте и на тёмной коже не было видно его стремительно краснеющего лица. То, что сказал Тики, было правдой, причём чистой. Вайзли долго не мог уснуть, рассматривая его. Во время почивания мужчина всегда казался таким… беззащитным, что ли? И таким соблазнительным. — Н-неправда! — голос предательски дрогнул, выдавая Мудрость с потрохами. — Да-да, я так и понял, — хоть Тики и не желал спорить, он сделал это практически на инстинктах. Вайзли в сердцах вдарил кулаком по спине португальца, который после этого упал лицом на одеяло и больше не подавал признаков жизни. Англичанин не на шутку забеспокоился. Он ползком пробрался на противоположный конец кровати и сел на коленки напротив Тики, положив ладони тому на плечи. — Тики? — ноль реакции. — Эй, Тики, ты в поря… Договорить ему не дал вышеуказанный, который, воспользовавшись шансом, резко поднялся и притянул Вайзли за талию к себе, при этом соприкасаясь губами в страстном поцелуе. По округлившимся глазам последнего, Микк понял, что такой подлянки от него не ожидали. Отстранившись, Тики немного прикусывает кожу на шее партнёра, тут же зализывая ранку. Вайзли шипит и пытается вырваться, но темноволосый не даёт ему этого сделать, царапнув спину Мудрости и заставив того приглушённо взвизгнуть. Но зато Пятый, осознав, что сейчас ему не отвертеться от этих настойчивых движений, решил, что лучше отдаться Микку. Расслабившись, он так и поступил. Тем временем Тики уже успел опуститься чуть ниже, горячим дыханием обдавая кожу светловолосого, от чего последний едва ли не застонал в голос. — Тики… — протянул он. Имя Третьего, слетевшее с собственных уст, отчего-то казалось таким пошлым и интимным. Приятное тепло скопилось внизу живота, и Вайзли в который раз проклял себя за то, что он уже не в силах сдержаться. А ведь он всего лишь хотел нормально выспаться! Удовольствие, усмехнувшись, опустился ещё ниже и провёл языком по бугорку, выступавшему из пижамных штанов Мудрости. Этими действиями он дал задыхающемуся Вайзли понять, что они уже не уснут. *** А пока наши герои занимаются всякими непотребствами, я объясню, как их угораздило втрескаться друг в друга. А дело было так: с самого Пробуждения Тики чувствовал, что с ним что-то не то. Он ощущал себя каким-то неполноценным, неполным. Поначалу он просто не обращал на это никакого внимания, мол, «переболит, со временем пройдёт». Третий отвлекался на убийства людей и экзорцистов, совсем забрасывая себя. Поэтому-то его Тёмная сущность легко поддалась мечу Аллена Уолкера. Из-за него Ной почти утратил возможность наслаждаться жизнью бродяги. Но, когда в Семье появился Пятый Ной, Мудрость, или по-другому Вайзли Камелот, Тики начал меняться. Сперва незаметно: он стал меньше курить и уже не так яро отстаивать свои права на посещение шахт. А после изменилось его отношение к Семье. Он перестал видеть в ней людей, преданных только Графу и беспрекословно исполняющих все его приказы. Более того, Микк стал ценить её и чаще появляться на таких мероприятиях, как семейный ужин. И всё это только ради того, чтобы увидеть Вайзли. Вайзли, который каким-то непонятным образом притягивал к себе Третьего Ноя. Притягивал вовсе не в плане нового члена Семьи, хотя и это тоже одна из причин. Животная страсть — вот что испытывал Тики к Мудрости. Страсть, со временем перетёкшая в самые, что ни на есть, тёплые чувства — нежность, ласку и искреннюю заботу о Вайзли. А этот засранец всё прекрасно понимал и, что самое важное, чувствовал то же самое, но всё время мялся и не мог и слова сказать в сторону Тики. Вайзли ведь прекрасно умеет морочить головы всем, кто не попадётся, вот он и старался всё скрыть, что успешно получалось. А Тики себе места не находил. Он театрально вздыхал каждый раз, когда оказывался рядом с Мудростью (а порой и специально искал встречи) и всячески оказывал различные знаки внимания, делал всё, что может, чтобы достучаться до «каменного» сердца Вайза, а того, в свою очередь, всякий раз разрывало от противоречивых эмоций. Всё закончилось тем, что Тики откровенно набросился на бедного Вайзли. И последний всё-таки поверил, что садистские замашки Шерила могут передаваться воздушно-капельным путём. Ну не мог Микк быть таким жестоким просто так, не мог! *** — Кофе будешь? Молчание. — А чай? Тишина. — Ну Вайзли, вот скажи мне, грешному, где я провинился?! В ответ ему последовал довольно громкий и весомый чих. И Мудрость посильнее запутался в одеяле, машинально заёрзав в и без того неудобном кресле. — Ты оставил окно открытыми, а после ещё и не закрыл дверь, Тики Микк! И в том, что я болею, виноват лишь ты! Тики вздохнул, и его внезапно озарило. — А регенерация с болячками всякими не помогает? В него тут же полетела так удачно подвернувшаяся под руку Вайзли подушка. — Идиот! Ты точно идиот, если не знаешь, что от простуды она не спаса..а..а, — конец сей фразы был испорчен очередным чихом, после Вайзли продолжил: — спасает. — Может, тебе что-нибудь принести? Печенья там, сиропа… — Побудь рядом, — Мудрость скукожился, и, героически покраснев, закончил. — Мне холодно. Тики усмехнулся, но незаметно, дабы не начать очередной ссоры и, подойдя к креслу, устроился на одном из его подлокотников. Потом, осознав все неудобства его положения, он психанул и подхватил пискнувшего Вайзли на руки, после положив того на диван и пристроившись рядом. Третий приобнял Мудрость и позволил себе прикрыть глаза и настроиться на сон. Пятый проделал то же самое, утыкаясь Тики где-то в ключицу. На грани сна Вайзли понял: теперь они вместе. Навсегда.