Я тебя люблю, идиот

Сколько, интересно, это продолжалось? Год? Два? Сколько времени прошло с тех пор, как он полюбил его? Никто не мог дать точного ответа. Даже сам Каминари. Он давно уже болеет этой чертовой болезнью ханахаки. И практически каждый день страдает от этой чертовой неразделённой любви. Денки не раз уже задумывался о суициде, потому что это правда тяжело было перенести. Но даже тогда, когда он был готов к этому, это искреннее лицо вновь и вновь, снова и снова возникало у него в голове. Да. То самое лицо, когда Эйджиро был рад помочь кому-то и улыбался так искренне, от души. Да…Он знал, что Киришима уже встречался с кем-то! Знал! И черт возьми! Это его не останавливало. Он продолжал любить и смотреть только на него. Этот парень…Именно он заполнял все мысли Денки. И с каждым разом его состояние ухудшалось. Все началось с какой-то пустяковой, чаще всего кратковременной, влюбленности. Но спустя время она не уходила, эта «влюбленность». Она постепенно стала перерастать в любовь, и в этот переломный момент распустилась первая белая орхидея в его лёгких. Орхидея на языке цветов означала одиночество. Даже чертов цветок знал, что это было не взаимно. Конечно, Каминари понимал, что эта болезнь смертельная, если любовь не взаимна. А что ему еще оставалось? Просто взять и признаться лучшему другу? И получить отказ, потому что у него есть любимый человек? От этого лучше ему точно не станет. Это, возможно, даже усугубит ситуацию. Да, так и будет. С каждым новым днем из-за этой любви становилось только хуже. Кашель с каждым разом становился всё тяжелее и перерастал в хронический. Учителя и одноклассники не раз говорили ему обратиться к врачу, на что Каминари с улыбкой отвечал «Всё в порядке». Такую глупую ложь придумал в качестве отговорки. И все поверили в это. Так легко поверили. Некоторое время Денки продолжал ходить в школу, улыбаясь, как обычно, всем. Старался реагировать на шуточки Джиро как всегда, словно надевая маску. С каждым днем становилось всё труднее сдерживать себя. Было ощущение, будто смерть вот-вот подкрадется незаметно. Со спины. И нанесет решающий удар. Ко всему этому, его еще стали посещать панические атаки. Их было труднее сдерживать, чем кашель, а уж тем более дальше притворяться, что «Всё хорошо». В один день из школьных будней кашель, казалось, достигал предела. Каминари собрался в школу с явным трудом. Из рук всё валилось, ноги были словно из ваты, разум будто помутнел. Но, собрав всю волю в кулак, парень выпил несколько таблеток от давления и кашля, на всякий случай, и ушел в школу. На уроках было сложно сосредоточиться. Покалывание в груди вызывало жуткий дискомфорт. Уже не было сил поддерживать жизнерадостный образ. Сегодня Денки находится в крайне депрессивном состоянии. И это заметили все одноклассники, даже учитель Айзава. Потому что обычно Каминари нельзя было заткнуть на перемене и даже на уроке. Но сейчас он предпочел находиться где-то в углу, словно забитая серая мышь. Это было даже странным для такого парня. После третьего урока Каминари словно испарился. Его нельзя было найти ни на скамейках на улице, ни в столовой, ни в коридорах. Этот парень даже не соизволил появиться к середине четвертого урока. «Может ему стало плохо, и он ушел домой?» - первое, что подумал Киришима, когда Денки не пришел на предпоследний урок. Эти мысли были вполне обоснованны, ведь все видели, что ему стало плохо. Но если бы Эйджиро не повернулся к окну, то неизвестно, что случилось бы дальше. На крыше… На самом краю школьной крыши стоял этот самый «больной». Киришима, сам того не понимая, поднялся со своего места, прервав урок, и рванул со всех ног. Лишь бы успеть! Он, казалось, целую вечность поднимался по этой чертовой лестнице. Пульс был настолько учащенным, что, казалось, сердце вырвется наружу. Лишь бы успеть! И вот, наконец, он добежал до самого верха. Киришима тяжело дышал, потому что нечасто занимался спортом, уделяя много времени учебе. Присутствовала тяжелая отдышка, но нельзя было останавливаться. Парень резко, с грохотом, открыл дверь на крышу. – Эй, Киришима…Что ты тут делаешь? – не повернувшись, ни капли не дрогнув, внятно произнося каждое слово, спросил Каминари ровным тоном. – Ты идиот? Ты совсем с катушек съехал? Ты хоть понимаешь, что собираешься сделать? – едва не срывая голос, кричал Эйджиро, подходя ближе и ближе, не обращая внимания на учащенное от бега дыхание. В ответ поначалу было только лишь молчание, но потом раздался едва слышный смешок. – Ты правда хочешь знать это? Ладно, я расскажу. Мне все равно уже нечего терять, – он, наконец, развернулся всем телом к Киришиме, – Всё началось около года… или двух назад. Я уже не помню, сколько это продолжается. Я, видимо, смертельно болен от, так называемой, «неразделенной любви». И стой, не думай, что я имею в виду депрессию или что-то в таком роде. Я не преувеличиваю. Знаешь… Есть одна малоизвестная болезнь. Она появляется тогда, когда человек влюбляется в другого настолько сильно, что сложно вообразить. Все мысли заняты буквально только им, в том числе и множество снов, фантазий, мечт. Но всё не так просто, – с грустной ухмылкой проговорил Денки, смотря куда-то вдаль, но не на человека перед ним, – Эта болезнь… Она охватывает человека, когда до него доходит, что его любовь неразделенная. Не взаимная. И это не просто загоны. Этому есть подтверждения. У человека постепенно начинается кашель. Сначала он легкий, ненавязчивый. Потом ты замечаешь кровь. А после этого кашель становится еще сильнее, и мало того, что он с кровью, так еще и с лепестками цветов. Звучит глупо, правда? Эти цветы буквально начинают расти в твоих легких. Ты начинаешь чувствовать боль в области груди. До сих пор всё не очень сложно, да? А как насчет того, что это уже неизлечимая болезнь? Хотя нет… Есть лишь одно лекарство, – Каминари вытянул правую руку вперед, показав пальцем число один, – Это взаимность, – он откашлялся. И так слишком долгая речь получилась. Всё же трудно сдерживать в себе вырывающиеся лепестки вперемешку с кровью. – Ты уверен…Ты уверен, что хочешь сделать это? Ты хочешь оборвать жизнь таким способом? Сбросившись с крыши? Ты понимаешь, как будет тяжело жить тем, кому ты дорог? Родители, друзья…Ты хочешь заставить всех страдать? – Киришима аккуратно двинулся вперед. – Я в любом случае умер бы через месяц или два, мне терять нечего! «Дорог»? Не смеши меня. «Родители»? «Друзья»? У меня ничего этого нет, – Денки слегка улыбнулся, после чего перевел дух, вновь откашлявшись, – Киришима…Нет. Эйджиро, я тебя люблю. Любил. И буду любить. И из-за этой чертовой ошибки я умру. Но знаешь…Я правда рад, что влюбился в тебя, – глаза заполнились солеными слезами, которые через мгновения, одна за другой стали стекать по красным щекам Каминари. – Я рад, что полюбил такого хорошего человека, как ты. И мне жаль…Мне очень жаль, что вышло так! Что причинил тебе множество проблем…Что скрывал от тебя такое. Я хотел тебе рассказать, но передумал, потому что это мои проблемы. Ты не заслуживаешь такого, как я. Такого слабака, как я. Один момент и нога уже позади. Одно движение. И он падает? Это всё закончится прям так? Прямо там и сейчас? – Ты правда редкостный идиот, – шмыгнув носом, держа теплую руку, сказал Эйджиро, чуть ли не шепча. – Почему ты всё решаешь без меня? Ты даже не дал мне и слова вставить. Денки… ты такой эгоист. Думаешь только о себе. Задумывался ли ты, насколько мой мир перевернется, если я потеряю тебя? Наверняка нет. Я тебя люблю. Поэтому живи для меня, хорошо? Киришима еле-еле смог вытянуть Денки на крышу. Первое действие Эйджиро после этого – крепкое объятие. – Я тебя не отпущу. Я не позволю тебе так глупо распоряжаться своей жизнью. Я тебя люблю, – тепло произнес парень, крепче прижимая к себе Каминари, всё еще боясь, что тот внезапно уйдет. Испарится. И никогда больше не вернется. По щекам Денки текли невольные капли слез, оставляя их следы на темной рубашке Киришимы. Он прижался к красноволосому «бунтарю», не говоря ни слова.