***
В понедельник Питер падает с двадцатиметровой высоты и чудом не ломает шею. «Всего лишь добраться до самого верха и снять флаг. Ничего сложного». Пальцы привычно порхают по идеально гладкой стене, находя, казалось бы, невозможные способы зацепиться. Ещё один сантиметр, за ним другой, холодный металл бликами мелькает перед глазами, движение за движением приближая к заветной цели. Обыкновенная тренировка, для которой даже не нужен костюм — мистер Старк хочет, чтобы его подопечный учился пользоваться своими силами и без него. Ничего сложного — но в какой-то момент правая рука ударяется о железо и беспомощно скользит по нему. Питер пытается уцепиться, но вместо этого теряет контроль и над левой рукой, которая тоже перестаёт держаться за стену. Он в панике скребёт пальцами, царапает твёрдую поверхность, но с каждым движением спускается всё ниже и ниже. Дыхание учащается, в висках стучит, и весь мир сжимается до размеров серого квадрата, который находится прямо напротив глаз. На стене Питер удерживается лишь с помощью ног, которые через какое-то время отлипают от неё — и он падает вниз. Один удар сердца. Ещё один. И ещё. Полёт длится несколько секунд, слившихся в сознании в одно смазанное яркое пятно, сопровождаемое оглушительным свистом воздуха в ушах. Удар — и мир превращается во тьму, по краям которой огненными всполохами разгорается боль и звучит чей-то взволнованный голос. Затем пропадают и они.***
«Всего лишь голова закружилась. Наверное, в какой-то момент отключился, ничего страшного. Мне просто нужно отдохнуть, я в порядке», — Питер старается избегать тяжёлого взгляда мистера Старка, которым он, кажется, может физически, а не метафорически пригвоздить к земле. Под глазами с лопнувшей сеточкой капилляров — тёмные круги, оттеняющие бледную кожу. У Железного человека сердце совсем не стальное, и Питер чувствует вину, неприятно грызущую изнутри: это ведь из-за него так переживают. Бип-бип-бип. Нудно пищат медицинские приборы, просчитывая малейшие изменения в самочувствии пациента. Измеряют давление, частоту дыхания, пульс и многое, многое другое. В лаборатории мистера Старка только лучшие и самые современные приборы, но даже они не могут сказать, что происходит с подростком, сидящим на кушетке. Что он медленно, день за днём перестаёт быть Человеком-пауком и становится снова Питером Паркером.***
Во вторник Питер проигрывает Неду в армрестлинге. Рука неожиданно соскальзывает, сдавшись под напором другой, более слабой, и два друга какое-то время ошарашенно смотрят друг на друга. Питер мнётся, неловко оправдываясь: «я просто дал тебе фору», в то время как внутри распространяется неприятный, разбегающийся по венам холодок. Он знает, что никакой поблажки Неду не давал и что тот победил вполне честно. Нед, было недоверчиво сощурившийся, расслабляется, и, посмеиваясь, предлагает другу отыграться. «Знаешь, а то ведь буду думать, что самого Человека-паука победил, так и загордиться недолго… Интересно, а девчонок на подобное можно подцепить?» Питер растягивает непослушные, словно одеревеневшие губы в улыбке, изо всех сил стараясь удерживать стену видимого порядка, которая с каждым днём рушится по кирпичику. Всё быстрее и быстрее, угрожая прорваться лавиной боли и страха в один день, когда он уже не сможет сопротивляться. Рука предательски дрожит и кажется чужой, пришитой к телу по глупой ошибке. Это не рука супергероя, способная поднимать вверх тонны и сурово карать противника — это рука слабака, не умеющего сражаться и годящаяся лишь для написания конспектов по математике. Силы уходят, вытекая по капле, и Питеру остаётся лишь беспомощно, безучастно наблюдать за этим процессом. Всё началось с простого: постоянных головных болей, пропавшего аппетита, слабости чуть ли не в каждой мышце, но тогда он списывал это на стресс, помноженный на чудовищную усталость — всё-таки, не каждый день возвращаешься с того света. Он помнит, как исчезал в воздухе мириадами частиц пыли, как с губ слетали слова отчаяния — «Я не хочу умирать. Пожалуйста» — как руки прижимались к броне Железного человека, как закрылись глаза и как воцарился непроглядный мрак. Он помнит оглушительную, ошеломляющую пустоту, наступившую после. Ничто, всепоглощающее ничто, вне и внутри которого больше ничего не было. Он помнит склонившееся над ним постаревшее, усталое лицо мистера Старка, когда он очнулся. Помнит свет солнца, ветер, ласково прикасающийся к щекам, бесконечное синее небо над головой. Питер помнит всё это, но не помнит того, как вернулся. Мстители хранят глухое, мёртвое молчание, от которого в душе что-то рвётся. Даже мистер Старк отводит взгляд, стоит Питеру коснуться запретной темы. Мстители переместились в прошлое, чтобы спасти мир — вот и всё, чего удаётся добиться. Неизвестность давит, пугает, выглядывает из заголовков газет и новостной ленты в интернете, смотрит из отражения в зеркале и лиц прохожих, приветствует по пробуждении и прощается, стоит закрыть глаза. Питер почти приучается жить в ней. Ключевое слово — почти.***
— Да ни черта ты не в порядке! — голос мистера Старка опасно повышается, и Питер испуганно вздрагивает. Из-за какого-то въевшегося в подкорку убеждения он думает, что крик — знак того, что им недовольны, что он снова где-то облажался и должен быстро всё исправить. Тони, кажется, понимает, какую реакцию вызывает у подростка, поэтому черты его лица мгновенно смягчаются. Он подходит к кушетке, кладёт руку на край металлического подлокотника и смотрит куда-то вниз, на свои ноги. Питер не решается прервать размышления своего гостя, поэтому продолжает сидеть молча, неловко перебирая пальцами смятую простыню. Незаметно прикладывает пальцы к вискам — голова продолжает отзываться вспышками резкой боли на любое движение. Конечно, ведь сотрясение мозга просто так не проходит, хорошо, что ещё позвоночник не переломал. А с головой могут помочь таблетки. — Болит? Питер снова вздрагивает. Оказывается, мистер Старк уже отвлёкся от увлекательного изучения своих ботинок и теперь внимательно и строго смотрит на пациента. Всё внутри инстинктивно тянется к заботе, сквозящей в голосе Старка, жаждет долгожданного отдыха и участия, но Питер упрямо гонит от себя подобные неуместные мысли. Хватит, с ним и так нянчатся больше всех, сам справится. А если не справится… что же, это тоже можно посчитать вполне удачным исходом. В конце концов, разве без него мир что-нибудь потеряет? — Со мной всё хорошо.***
В среду Питер попадает под машину. Чутьё не срабатывает, когда он в погоне за карманником пролетает на паутине через проезжую часть, так что небольшой мини-вэн, не успевший затормозить, на скорости врезается в него. Питер прочерчивает пару метров по асфальту, после чего тормозится каменной кромкой тротуара. Вокруг кричат люди, хлопают дверцы автомобилей, кто-то уже успевает добежать и теперь с перепуганным лицом взглядывается в лежащего супергероя. Такое зрелище жителям США видеть, конечно, не впервой, но обычно герои падают, сражённые какой-нибудь инопланетной угрозой, а не обычной машиной. — Ты… Ты в порядке? Питер осторожно поднимается. Ноги, руки, вроде бы, целы, голова не кружится, ничего не сломано. Разве что дьявольски болит бок, которым он смачно припечатался об асфальт, но ничего, переживёт. Отделается синяком, который пройдёт уже через пару дней — хорошо иметь быструю регенерацию. — Да, со мной всё хорошо, ничего страшного. Зазевался, сам виноват. Ну, мне пора, я тут за одним человеком с сумкой гоняюсь, вы случайно его не видели? Синяк не заживёт ни через пару дней, ни через три и ни через неделю, о чём Питер смутно догадывается, но в чём боится себе признаться.***
Боль накатывает ленивыми волнами, заставляя морщиться. Писк приборов становится слишком надоедливым и громким, но Питер не решается попросить их выключить. Комната покачивается перед глазами, голова тяжелеет, по всему телу распространяется противная, тошнотворная слабость. Невидимые молоточки дробно стучат в висках, и нестерпимо хочется прижаться лбом к чему-нибудь холодному, но нельзя. Мистер Старк стоит рядом и буравит его тяжёлым уставшим взглядом: Питер отказывается с ним разговаривать. А что он может ему сказать? Что просыпается с криками почти каждую ночь от кошмаров, в которых снова и снова, по бесконечному кругу превращается Таносом в прах? Что в свободное от кошмаров время он страдает от бессонницы, пялясь красными от недосыпа глазами в потолок? Что его порой накрывают панические атаки, от которых ещё долгое время дрожат руки и трудно дышать? Что он на самом деле чертовски боится всего этого, ненавидит себя и не знает, сколько ещё сможет бороться? Мир изменился навсегда. Миллиарды людей были стёрты в одну секунду щелчком пальцев безумца, решившего, что он может вершить судьбы целых планет. Земля потеряла половину своего населения и до сих пор, даже вернув его, не может от этого оправиться. К счастью, большинство даже не помнят о том, что были мертвы какое-то (Год. Целый год, украденный из жизни и который не вернуть никакими усилиями) время. Они испытывают смутное беспокойство, выслушивая рассказы тех, кто остался. Просыпаются по ночам в неясной тревоге от туманных, ускользающих от сознания, снов. Иногда останавливаются посреди дороги, словно забыв что-то важное и не имея возможности узнать, что именно. Помнят лишь несколько несчастных, по какой-то причине не сумевшие, как остальные, похоронить всё это в своей памяти. Помнит Ванда, помнит Т’Чалла, помнят Гамора, Питер Квилл, доктор Стрэндж — все супергерои, потерявшие свои жизни на этой войне. Помнит и Питер Паркер. Стараясь забыть днём и проживая момент своей смерти ночью. Что такое его проблемы по сравнению с болью целой планеты? Он справится. Наверное. Может быть. — Что с тобой происходит, Питер? «Хотел бы я знать, мистер Старк. Хотел бы я знать».***
В четверг Питер не успевает увернуться от удара железной руки мистера Барнса и падает на пол, оглушённый. Испуганное лицо Зимнего Солдата с этого ракурса выглядит даже забавно, но для этого нужно, чтобы перед глазами перестали плясать цветные мушки. Сколько раз он за последнее время получал по голове? Как-то непривычно много. — С тобой всё хорошо? Ты сегодня какой-то… невнимательный. Мистер Барнс аккуратно подбирает слова, чтобы не обидеть, но Питер прекрасно понимает, что он имеет в виду: «хреново ты как-то сражаешься, парень, что за дела?» Он и правда сегодня не на высоте. Как и вчера, и позавчера, и уже несколько дней подряд. В душе пусто и тоскливо, словно дементоры из «Гарри Поттера» пришли и высосали из неё всю радость. Краски нового дня неизменно тусклы, и, кажется, ничто не в силах подарить им прежнюю яркость. Одиночество грызёт изнутри, холодное, бесконечное, от которого хочется выть. Наверное, так выглядит депрессия. А ещё вдобавок он постепенно лишается своей супергеройской ловкости. Прекрасно. Питер неловко и неестественно улыбается мистеру Барнсу, сваливает всё на стресс из-за подготовки к важной контрольной (даже оправдание получается жалким) и торопится покинуть тренировочное помещение. Щека горит от удара — рука у Зимнего Солдата тяжёлая, но Питер быстро забывает о боли. Внутренняя гораздо сильней, и с ней не справиться холодным компрессом да парой таблеток. Питер не знает, почему день за днём чувствует себя всё хуже и хуже и почему ему так одиноко, хотя вокруг постоянно находятся близкие ему люди. Тётя Мэй, Нед, Эм-Джей, мистер Старк и другие Мстители — они всегда готовы прийти на помощь и поддержать. «Потому что ты слабый и жалкий. Им приходится опекать тебя». Он упустил Лиз, оставив её одну в день выпускного. Он бросил её отца в тюрьму, разрушил семью, втоптал в грязь. Он заставляет тётю волноваться каждый день — ведь она ждёт своего непутёвого супергеройского племянника домой. Ночь ли, день ли — она всегда волнуется, когда Питера нет рядом. Он причиняет кучу беспокойств мистеру Старку, у которого и так много гораздо более важных дел, в конце концов, у него вместе с Пеппер будет ребёнок. А он вынужден вместо приятных минут наедине нянчить ещё одного, который ему даже не родной. «Ты — полное ничтожество, Питер Паркер».***
— У вас, наверное, много дел. Со мной всё будет в порядке, я отдохну дома пару дней, приду в себя… Голос надламывается, и Питер неуклюже пытается скрыть это кашлем. Он не хочет домой, где его снова будут встречать мрачные стены собственной комнаты и кошмары, подстерегающие за углом и ждущие наступления ночи. Будет встречать тётя, в чьих уставших глазах Питеру постоянно чудится немой укор. Какая разница, где быть, если ты в любом случае берёшь в это место себя? — Ты мне не доверяешь? Вопрос задан слишком неожиданно, отчего Питер на самом деле давится воздухом и какое-то время молчит, осмысливая услышанное. Он — не доверяет мистеру Старку? Как он вообще может думать о подобном? — Ты не рассказываешь мне ничего, хотя с тобой что-то происходит. Тебе плохо, но ты закрываешься от меня и не даёшь помочь. Я что-то сделал не так? Обидел тебя? Знаю, что я тебе не отец, чтобы… Питеру кажется, или голос мистера Старка действительно дрожит? В глазах собираются предательские слёзы, и Питер торопится отвернуться. Ком в горле мешает глотать, говорить и дышать, и всё, что ему остаётся — впиваться в ладони ногтями до боли и молчать, стараясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. Плотина покрывается огромными трещинами и вот-вот рухнет под тяжестью скрываемой боли. Он больше не может делать вид, что всё хорошо и что он в полном порядке, ведь на самом деле это совсем не так. В пятницу он не может поднять штангу, с которой раньше всегда без особых трудов тренировался. В субботу чудом успевает догнать грабителя, убегающего с чужим кошельком — дыхание сбивалось уже на середине пути. В воскресенье он проигрывает Неду в шутливом спарринге и притворяется, что заболел. Он начинает пропускать занятия, бесцельно гуляет по улицам, ничего и никого не видя по сторонам. Он начинает принимать снотворное, которое не помогает. Он сидит часами на кровати в своей комнате, бессмысленно уставившись в стену и с огромной силой ненавидя себя. Он максимально далеко от понятия порядка, и, наверное, исправлять это уже поздно. Он больше не Человек-паук. Он умер, а следом за ним скоро умрёт и слабак Питер Паркер. Если только… если только не позволит себе помочь? — Меня несколько дней назад сбило машиной. И, наверное, я должен был вам рассказать, но со мной же всё в порядке, хотя бок болит до сих пор, но это неважно. А ещё я постоянно проигрываю Неду, хотя должен быть сильнее его. Хотя я ему поддаюсь. Не тогда, а вообще, и мне от этого страшно, ведь я же супергерой, да, и у меня должны быть силы… Питер несёт какую-то чушь, говорит невпопад, путается в словах, спотыкается, вываливая на мистера Старка всё то, что так старательно прятал в себе эти долгие недели. Голос дрожит, ломается, в какой-то момент срывается совсем, но Питер всё ещё пытается говорить, пока наконец не замолкает и не плачет почти беззвучно, уткнувшись в рубашку Тони. Воцаряется тишина, нарушаемая лишь короткими всхлипами да раздражающим писком датчиков. — Ты — молодец, — каким-то надорванным, искусственным голосом произносит мистер Старк. Питер не видит его лица, но знает, что он тоже плачет, и это открытие невыносимо больно режет по сердцу. Поэтому до него не сразу доходит смысл сказанных слов. «Молодец? Я — молодец?» — Ты прошёл через то, что сломало бы многих, а ты… ты держался так долго, — мистер Старк с шумом втягивает в себя воздух. Его руки ещё сильнее сжимают в своих объятиях прижавшегося к нему подростка, словно стремясь укрыть того от бед всего мира. — Слишком долго. Ты очень сильный, Питер, самый сильный из всех, кого я знаю, только, пожалуйста… — ещё одна пауза. — Пожалуйста, сразу приходи ко мне, как только что-то случится. Я понимаю, почему ты не хотел беспокоить тётю, она многое пережила, но я, Питер, я всегда рядом. Вместе можно исправить всё. Или… или хотя бы попытаться. Мы же попытаемся, да? Внутри у Питера всё ещё зияет огромная чёрная пустота, от которой холодно и которую нельзя закрыть руками, даже если сжаться в комок. Ему всё ещё страшно, и он почти жалеет о том, что решил высказаться. Слабый, слишком слабый, не способный выстоять в битве с самим собой. Но чувствуя тепло знакомых рук, Питер хочет верить, что он — они — могут всё исправить. Что он сможет собрать себя обратно, как бы трудно и долго это ни было. Что его война, наконец, закончилась, и он может вернуться домой. — Да. Да, мистер Старк, мы можем попробовать.