Восточный Ветер

Большой, потемневший от времени граммофон зычно грохотал на всю комнату. Его хриплое, с потрескиванием пение наполняло гостиную, отбивалось от каменных стен и высокого потолка и терялось в углах комнату. Маленький Шерлок стоял прямо перед граммофоном и внимательно слушал номер из балета Чайковского. Ему нравилась музыка. В музыке всё было упорядочено и правильно. Даже несмотря на её чувственность и эмоциональность, она всегда подчинялась неким законам, законам гармонии и композиции. Идеально слаженные сердце и мозг — как она, музыка, могла не нравиться? Вот приближается любимый момент Шерлока; на круглом детском лице мальчика расцветает улыбка. Он прикрывает глаза, пытаясь проследить партии скрипок. Шерлок поднимает указательный пальчик в воздух и начинает тактировать на четыре четверти. Его так и тянет танцевать, и он даже не замечает, как поддается этому порыву. Его руки взмываются высоко вверх, на секунду застывают над головой, а потом описывают в воздухе круг. Прямо как те прекрасные балерины, которых они с папой видели в опере во время их семейной поездки в Лондон. Стоило Шерлоку вспомнить о лёгких, как пёрышко, девушках, всё внутри него трепетало. Какими красивыми они тогда были, одетые в белые наряды, танцующие. Их отрешенные лица напоминали Шерлоку фарфоровые лица кукол Эвр; их движения были подобны грациозным взмахам крыльев настоящих лебедей. Мальчик делает короткий, слегка неуклюжий пируэт — полегче, Шерлок, поизящнее — и с окончательным грохотом оркестра, застывает в позе ласточки — подбородок подними выше, натяни носок. Из граммофона вырывается рёв восхищенной толпы. Многочисленные хлопки слились в какофонию, но всё ещё можно было уловить чьи-то возгласы «Браво!». И вдруг Шерлок услышал несколько медленных хлопков прямо позади себя. Улыбка вмиг исчезла с его лица, мальчик испуганно распахнул глаза и выровнялся. «Майкрофт!» — с отчаяньем подумал Шерлок. Ну вот, он теперь всегда будет ему припоминать это. Он осторожно повернулся, но в дверном проёме стоял не старший брат, а незнакомый Шерлоку мальчик. — Привет, — улыбнулся мальчишка. Маленький Холмс скользнул заинтересованным и внимательным взглядом вдоль тела незнакомца. Коленки, выглядывающие из-под шорт мальчика, расцарапаны, но синяя тенниска идеально выглажена и заправлена в шорты. На голове кривовато сидит чёрная пиратская шляпа с белым черепом и перекрещенными костями, а в правой ладошке мальчик крепко сжимает деревянную пиратскую саблю и кусочек черной ткани. Из-под шляпы торчат несколько коротких огненно-рыжих прядей. — Кто ты такой? — прищурившись, спросил Шерлок. — Меня зовут Виктор, — представился мальчик и, переложив саблю и кусочек ткани в другую руку, протянул свою крохотную ладошку вперед. Посомневавшись лишь чуть больше секунды, маленький Холмс осторожно приблизился к нему и аккуратно ответил на рукопожатие. — Меня зовут Шерлок. — Ты неплохо танцуешь, Шерлок, — похвалил Виктор. — Спасибо, — настороженно ответил мальчик. — Ты… ты правда так думаешь? — Конечно, зачем бы мне тогда говорить это? — Ну, не знаю. Вдруг ты хочешь посмеяться надо мной, — пожал плечами Шерлок. — Мой старший брат часто так делает. Он говорит, что танцы для сентиментальных идиотов. Виктор хмурится, и на его детском лобике пролегает неглубокая морщина. Впрочем, спустя минуту она разглаживается. — Я думаю, танцы — это круто, — честно говорит он, а после небольшой паузы добавляет, встав на носочки и пытаясь заглянуть за плечо Шерлока: — Это что, граммофон? — Ага, — с легкой гордостью в голосе отзывается мальчик и отступает в сторону, чтобы дать Виктору рассмотреть проигрыватель. Пластинка всё ещё крутилась, и иголка граммофона ездила по ней с тихоньким треском. Шерлок подошёл ближе, поднял иголку с пластинки. — Я думал, таких уже не существует. Сейчас у всех стоят CD-магнитофоны, — говорит Виктор. Холмс проводит пальцем по краю медного рупора, и на нём остаётся нетолстый слой пыли. — Это что-то типа семейной реликвии. Этот граммофон принадлежал ещё моему пра-прадедушке. Да и звук у него приятнее, чем у магнитофонов, — мальчишка вдруг с хлопком сомкнул ладони. — Ну что, пойдём к твоей маме? Полагаю, она на кухне пьёт чай с моей мамой? — Как ты узнал? — сипло прошептал Виктор, невольно отшатнувшись. — Не бойся, — слегка встревоженно криво улыбнулся Шерлок; похоже, он слегка переборщил с эффектом неожиданности. — Это моё… хобби. Это называется дедукция, техника использования логики для заключения весьма точных и специфичных выводов. Скажем, в твоём случае, мне всё рассказала твоя одежда. — Одежда? — Рубашка, — уточнил мальчик. — И что с ней? — нахмурился Виктор, машинально поправляя рукав. — Она идеально выглажена и выстирана, но оба твоих колена разбиты. По степени заживания ран можем с уверенностью сказать, что они разной давности. Добавим небольшие шрамы тут и там, — Шерлок бегло прикоснулся к рукам мальчика, обводя пальцами старые и новые рубцы, — и мы можем с уверенностью сказать, что ты сорвиголова. Но опять же — рубашка. Был бы ты из неблагополучной семьи, одежда была бы соответствующей, но одет ты хорошо. Значит, кто-то тщательно следит за твоим внешним видом. Может быть, папа или бабушка, старшие братья или сестры, но скорее всего мама. Ты не мог прийти сюда в одиночку, тем более не мог сам пройти в ту комнату, сквозь весь дом, — хотя бы потому, что моя мама сейчас в саду, и она бы заметила каждого входящего в дом человека. Значит, ты здесь со своей мамой. Если она сейчас не с тобой, значит, она с моей мамой, вероятнее всего, на кухне, вероятнее всего, пьёт чай, а тебя отправили в гостинную, зная, что я здесь, чтобы ты со мной поиграл, — закончил Шерлок и гордо надул грудь. — Это восхитительно, — искренне удивился Виктор, всё это время, кажется, даже не дышавший. — Правда, это великолепно. Но я не понимаю, зачем всё это. Я имею в виду, ты мог узнать всё это, задав меня несколько вопросов, зачем прилагать столько усилий, чтобы узнать это самому? Шерлок, уже было начавший слегка волноваться, что переборщил с демонстрацией своих способностей, заметно расслабился и успокоился. Он быстро пожал плечами. — Это весело, — ответил он. — Тем более, люди не всегда хотят правдиво отвечать на твои вопросы. Например, если этот человек совершил преступление. Он же не скажет тебе правду, если ты просто спросишь его, он ли это сделал. — Ты хочешь стать полицейским? — вдруг спросил Виктор. Шерлок нахмурился, будто бы лично оскорблённый этим вопросом. — Конечно, нет, боже упаси! В полиции же одни только недоумки и работают, — фыркнул Шерлок. — К нам домой однажды приходил один, так он по уровню интеллекта был в опасной близости от уровня дебилизма. Виктор одобрительно хмыкнул, и маленький Холмс не смог сдержать гордости, довольно урчащей внутри. — Я бы не прочь быть детективом, но так, чтобы не работать в полиции. — Типа приватным детективом? Шерлок закатил глаза. — Чтобы целыми днями следить за предполагаемыми изменщиками? Нет уж, увольте. Я хотел бы быть консультирующим детективом. — Впервые о таком слышу, — честно признался Виктор. — Конечно, я сам придумал эту профессию. Когда полиция будет заходить в тупик, она будет обращаться ко мне, — любезно объяснил мальчик. — Неплохо. Так что тебе будут попадаться самые сложные преступления и не придётся тратить своё время на мелочёвые дела, — кивнул Виктор. — Именно! — просиял Шерлок. Он незаметно для себя широко-широко улыбнулся, но как только поймал себя на этом, тут же прокашлялся, выровнял и так ровную спину, пытаясь держать себя сдержаннее, и лишь слегка приподнял кончики губ в небольшой дружелюбной улыбке. Виктор улыбнулся ему в ответ. Всё внутри Шерлока затрепетало от откуда-то взявшейся переполняющей его радости. Несколько минут они молча смотрели друг на друга, а потом маленький Холмс снова прочистил горло, машинально одёрнув висящую на худых плечиках рубашку, и сказал: — Что это у тебя в руке? Тут уже викторовы глаза заискрились радостью. — Это моя пиратская сабля и повязка на глаз, — широко улыбаясь, сообщил мальчик. Он приказал Шерлоку подержать свою шляпу и быстренько надел повязку на голову, так, чтобы она прикрывала правый глаз, а тогда натянул на макушку шляпу. Проделав эти махинации, мальчик гордо надул грудь, поднял саблю в воздух и проговорил неожиданно зычным для крохотного мальчишки голосом: — Я — Рыжая Борода, капитан корабля Фортуна, ночной кошмар всех торговцев, знаменитый храбрец и просто пират. Семь морей подчинены мне! Виктор замахал саблей в воздухе, отбиваясь от ударов невидимых врагов, при этом не переставая выкрикивать: — Нет порта или бухты, в которой не слышали моего имени! Я самый страшный пират во всём мире! Шерлок широко улыбнулся. — Рыжая Борода? — Ага, это моё пиратское прозвище, — весело произнёс Виктор, опустив саблю. — Когда я вырасту, я стану пиратом. — Уверен, из тебя получится самый ужасный, самый страшный пират на земле, — кивнул Шерлок. — Спасибо, — искренне ответил мальчик. — А теперь давай чем-нибудь займёмся? У вас тут есть что-то интересное? Холмс чуть нахмурился и закусил губу, несколько секунд думая над чем-то стоящим, а тогда встрепенулся. — Пойдём, я покажу тебе свои надгробия! — взволнованно воскликнул он. — Это не совсем то, чего я ожидал, — неуверенно улыбнулся Виктор. — Да не бойся ты, — махнул рукой Шерлок. — Они ненастоящие. Они смешные, честно! Мальчик зацепил пальчиками ладонь Виктора и потащил его к выходу из комнаты. «Может, он не такой уж плохой» — подумал он, через плечо поглядывая на карие глаза и выбивающиеся из-под шляпы карие пряди, «Может, мы даже подружимся».

***

Воздух наполнен запахом выпечки, на плите булькает суп в кастрюле. В камине тихо потрескивает костёр. Почти в каждой комнате дома был камин, в котором неизменно скакали язычки огня, — Масгрейв-холл был просто гигантским, а каменные стены всегда излучали холод и промозглость, и камины были единственным, что спасало жителей дома. Всё семейство Холмсов собралось на вполне просторной кухне. Мама отрешенно помешивает какое-то блюдо в небольшой кастрюльке, в левой руке держа книгу по термодинамике. Майкрофт ест шоколадный пудинг. Эвр разложила на столе цветные карандаши в идеальной градации и низко склонилась над листом бумаги, что-то рисуя; на голове девочки подпрыгивают от каждого движения два куцых хвостика. Шерлок лениво мешает в тарелке невкусную кашу. Глава семьи сидит у самого камина и читает газету со спущенными на кончик носа очками. — Я хочу собаку, — вдруг невнятно произносит Шерлок, подперев щеку ладонью. Сначала кажется, будто никто не услышал его слов, но всего на несколько секунд. Майкрофт насмешливо улыбается, поднимая глаза на брата, отец закрывает газету и складывает её у себя на коленях, а мама внимательно смотрит на своего младшего сына. — Ага, а я хочу кентавра, — едко произносит Майкрофт. — Не груби брату, Майк, — ровно говорит женщина, а потом поворачивается к Шерлоку: — Милый, ты же знаешь, что это невозможно. — Ты сама говорила, что ничего невозможного нет. Женщина тяжело вздыхает и закрывает книгу, предварительно вложив между страниц закладку. — У папы аллергия на собак, — терпеливо повторяет едва не в сотый раз она. — Да, я знаю. Я решил разобраться в вопросе и узнал, что есть породы, шерсть которых не вызывает аллергии, — стоит на своём Шерлок. — Зачем тебе щенок, если у тебя уже есть Виктор? — нахально ухмыляется Майкрофт. — Майк! — тут же вскрикивает мама. — Майкрофт! — папа кидает на старшего сына взгляд поверх очков. Несколько секунд они пристально смотрят на мальчика, пока тот не сдается и не цедит: «Прости». — Ты просто завидуешь, потому что у тебя нет друзей, — едва не выплевывает Шерлок. Майкрофт тут же брезгливо кривит свои тонкие губы и, хмыкнув, вкладывает как можно больше презрения в свой голос — Нашёл чему завидовать! Друзья! — А я бы хотела иметь друга, — внезапно вставляет Эвр, не поднимая головы. Повисает небольшая тишина. Мама с прискорбием переводит взгляд на девочку, почти незаметно вздыхает и снова поворачивается к Шерлоку: — Щенок — это не игрушка. Это огромная ответственность и куча работы, не говоря уже о том, что сейчас мы не сможем себе позволить купить гипоаллергенную собаку. — Я буду за ней ухаживать, — снова молит мальчик, но его просьбы разбиваются о строго нахмуренные брови матери. Шерлок вперивается упрямым взглядом в маму, точь-в-точь повторяя её выражение лица и стараясь даже не моргать, будто пытаясь таким способом заставить её сменить решение. Он продерживается несколько секунд, прежде чем в носу не начинает отчаянно щипать, а подбородок — подрагивать. Ещё несколько мгновений он борется со слезами, глядя на неумолимо поджатые губы мамы, а потом решительно подрывается с места. — Спасибо за ланч, — бурчит себе под нос мальчик, прежде чем пойти к выходу. — Шерлок, сейчас же вернись за стол! — требует папа. — Я наелся, — уже через плечо кидает Шерлок, на ходу подхватывает любимый ярко-желтый дождевик с вешалки в прихожей и вылетает на улицу быстрее, чем кто-нибудь успевает его остановить. На улице мерзкая мряка, а солнышко надёжно прячется за молочными тучами. Влажный холодный ветер подгоняет в спину, и Шерлок срывается на бег, направляясь куда глаза глядят — лишь бы подальше от них всех. Глаза застилают слёзы, в горле неприятно режет от резких вдохов, из носа течёт, но мальчишка не останавливается пока под подошвой резиновых ботинок не начинает шуршать влажная галька. Шерлок замечает неподалёку своё любимое место на этом пляжу: наполовину погрязший в гальке и побелевший от морской соли старый ствол какого-то дерева. Маленький Холмс тащится к нему, плюхается на шершавую поверхность и низко опускает голову, дрожа от слёз и холода. Обида на родителей и Майкрофта неприятно горчит на языке, и мальчик не может успокоиться, сколько не пытается. Но тут вдруг чья-то ладошка аккуратно опускается на плечо Шерлока. Он едва не вздрагивает, вскидывает взгляд и глупо хлопает ресницами, непонимающе глядя на мальчишку перед собой. На худых плечиках мальчика висит тёплая клетчатая куртка-пиджак, шею закрывает бордовый платок, а на голове — любимая пиратская шляпа. В одной ладошке мальчик сжимает деревянную саблю, в другой — чёрную повязку на глаз. Словом, самый обычный наряд. — Я увидел твой дождевик из окна, — объясняет Виктор, мягко улыбаясь. — Что случилось? Шерлок на мгновение задумывается, а вспомнив отказ и издевки, снова не может сдержать опускающиеся вниз уголки губ. — Да всё это… Они. Опять, — обиженно тянет он, часто вдыхая, чтобы сдержать слёзы. Виктор участливо поджимает губы, похлопывает друга по плечу, кинув саблю и повязку прямо на землю, и привычно хмурит огненно-рыжие брови, наблюдая за обидой на лице мальчика. Вдруг эти противные слезы опять срываются с ресниц и горячими дорожками струятся по щекам, и Шерлок тут же торопливо принимается их утирать, но лишь сильнее размазывает по лицу. — Не плачь, — молит Виктор, опускаясь рядом с другом и обнимая его за плечи. — Это же не навсегда. Я тебя отсюда увезу. Шерлок шмыгает носом, вытирает слёзы рукавом свитера и немного успокаивается, переведя внимание на мальчика. — Мы с тобой ото всех уплывем и станем самыми классными пиратами в мире, — заговорщицки предлагает Виктор. — Правда? — Правда, — уверенно кивает тот, тряхнув рыжей шевелюрой. Губы маленького Холмса едва трогает радостная улыбка, но тут же вянет. — Не получится. Меня никуда не пустят без Майкрофта, — тянет Шерлок, но тут же отводит глаза и приосанивается, постыдившись своей интонации — ему же уже почти семь, чего это он разнылся, как ребёнок? Но Виктор будто бы даже не замечает перемен на круглом личике, лишь удивлённо вскидывает брови. — Чего это не пустят? Ты же будешь вместе со мной. Если что, я тебя защищу. — Правда? — снова спрашивает Холмс. — Конечно, мой милый Синяя Борода, — улыбается Виктор, а потом вдруг вскакивает и хватает Шерлока за руку, вынуждая встать рядом. — Мы с тобой уплывём в самые дальние края. Мы станем грозой морей, страшным сном всех моряков Земли! Будем ездить по портам, пить ром и танцевать в лучших пабах мира! Мальчик вдруг берёт Шерлока за обе ладошки и начинает неловко размахивать ими в воздухе в подобии танца, покачиваясь со стороны в сторону. Маленький Холмс медлит всего мгновение, но потом охотно поддаётся. Он смотрит на веселые искры в карих глазах, на глуповатые движения и широченную улыбку, и не может не улыбнуться в ответ. Так же, как и Виктор — широко и счастливо, так, что щёки ноют, но стереть эту улыбку с лица невозможно. Мальчишка воспринимает её, как зелёный свет, и пускается в пляс, утягивая друга за собой. Он подпрыгивает, вскидывает руки, крепко сжимает в ладони пальчики Шерлока, кружит его в танце и смеётся звонко, громко, от души. — Мы будем лучшими пиратами, которых видел мир! — хохоча и запинаясь, восклицает Виктор. — И собаку мы назовём Рыжей Бородой! Шерлок не сдерживает смеха. Ему хочется сказать, что это нелепо — это же пиратское имя Виктора, они с псом будут постоянно путаться, — но он не может заставить себя произнести и слова. Он боится, что разговоры испортят момент, поэтому молчит и лишь быстрее кружится вместе с Виктором. Шерлок останавливается первым. Смотрит Виктору в глаза, не переставая улыбаться, часто дышит и не может отделаться от этого странного чувства, что урчит внутри. Он чувствует, как пылают щёки, как загнанно бьётся в груди маленькое сердечко и как сильно ему хочется прижать Виктора поближе к себе. Вдруг вспоминается тот чёрно-белый фильм, который мама и папа любят смотреть по вечерам, постоянно переглядываясь и улыбаясь друг другу. Вспоминается то слово из фильма, «влюблён». Шерлок как-то спросил у Майкрофта, как понять, что ты «влюблён». Учащённое сердцебиение, волнение, «бабочки» в животе… Как жаль, что нигде поблизости нет зеркала, и Шерлок не может проверить, расширены ли у него зрачки. Мальчик вспоминает ту сцену из фильма, во время которой мама всегда прижимает ладонь к сердцу, а папа смущённо улыбается, глядя на маму. Он неумело укладывает ладошку на плечико Виктора, в точности как главный герой, и тянется вперёд. Он останавливается в десятке сантиметров от Виктора и прикрывает глаза, прислушиваясь к ощущениям. Сердце подпрыгивает чуть не к глотке, во всём теле какая-то странная лёгкость, а лёгкие будто бы решили перекачать рекордное количество воздуха за одну минуту. Так что Шерлок подаётся вперёд и целует Виктора, игнорируя странный булькающий звук, который тот издаёт от неожиданности. Губы тёплые и мягкие, и от этого простого прикосновения земля грозится вот-вот ускользнуть из-под ног, так что Шерлок крепче сжимает плечо Виктора. Он отстраняется, смотрит на друга и не может сдержать смеха, рвущегося наружу от вида чистейшего шока на его лице и настолько ярко полыхающих ушей, что цветом они сливаются с огненно-рыжими прядями мальчика. Шерлок заливисто смеётся, и Виктор отвечает ему неуверенной улыбкой, побуждая маленького Холмса хохотать ещё громче — настолько это смущение не вязалось с обычным, смелым и задиристым Виктором. — Спасибо, — искренне благодарит Шерлок, успокоившись. — Не за что, — хлопая ресницами, отвечает мальчишка. Вдруг Холмс снова цепляет его крошечную ладошку и тащит к своему дому, восхищённо выдыхая: — Пойдём, мне папа принёс видео-запись «Щелкунчика» из лондонской оперы! Я уже три раза со вчерашнего вечера успел пересмотреть. Виктору не остаётся ничего, кроме как последовать за ним.

***

Если бы не монотонное тиканье часов и едва слышимое шуршание грифеля о бумагу, в комнате бы царила абсолютная тишина. Эта тишина тяжелая. Она кромешная, чёрная и холодная, как дно колодца. Она хмурая и тяжелая, как свинец. Она не предвещает ничего хорошего, лишь сдавливает виски раскалённым добела металлическим обручем. В ней тяжело дышать. Эвр сидит прямо на полу гостиной, низко наклонившись над листом бумаги. В маленьких пальчиках зажат чёрный карандаш, уверенно выводящий на бумаге пиратскую шляпу на голове у рыжеволосого мальчика. — …И яму раскопай, где старый бук растёт, — вдруг заводит высокий детский голосок, красиво растягивая нотки. — Задул восточный ветер, мне хочет помогать. Неожиданно, прерывая пение девочки, старые напольные часы начинают отбивать время. Эвр тут же вскидывает голову, забавно мотнув куцыми хвостиками на голове, и считает количество ударов. А потом, когда вновь воцаряется тишина, снова наклоняется и, перехватив карандаш поудобнее, дважды перечёркивает оба глаза на рисунке. Девочка выравнивает спину и окидывает взглядом готовую работу, не выражая совершенно никаких эмоций. И снова открывает рот, допевая последнюю строчку: — Ты ветру доверяй, он к цели приведёт.