Рыцарь для Розы

Из всех трех мужей Маргери больше по сердцу был Томмен: славный мальчик, наивный и доверчивый, больше годящийся ей в младшие братья, нежели в супруги. Пусть он был не так красив как Джоффри и не так галантен как Ренли, но зато добрый и милый, легко поддающийся влиянию. Управлять таким будет не трудно, с его старшим братом было бы куда тяжелее: Джоффри, несмотря на всю свою учтивость, был тщеславным, жестоким и импульсивным, супружеская жизнь с таким человеком была бы непростой. Ренли Баратеон, да упокоят Семеро его добрую душу, не был ни груб, ни кровожаден, но сама Маргери была ему не нужна - если бы на место королевы можно было усадить Лораса, Ренли именно так бы и поступил. Маргери ничуть не ревновала, она как никто другой знала о крепости уз между ее братом и Ренли Баратеоном, но все же было немного обидно. Ее называли самой прекрасной из всех роз Хайгардена, Маргери всегда была вежлива и весела и тактично не замечала отсутствия супруга в ее спальне. Пожалуй, вздумай она развлекаться на свой манер, Ренли бы не стал возражать, лишь бы жена не изводила его упреками и нравоучениями, но милостивые боги, неужели нельзя было хотя бы постараться?! Долг перед королевством не ограничивался турнирами и балами, Лорас, как бы он не был хорош, не мог подарить стране наследника, а Маргери, коротающей ночи в одиночестве, было крайне сложно забеременеть без участия мужа. Она не роптала, но недовольство зрело в душе; леди Оленна, прекрасно зная о метаниях внучки, советовала вести себя тихо: - Пока идет война, не вздумай донимать Ренли: этак ты его только оттолкнешь, - наставляла Королева Шипов Маргери перед отъездом, - без Королевской гавани и Железного трона ваши короны все равно, что шутовские, впору народ на ярмарке веселить. А вот когда Красный замок будет взят, а львов усадят в клетки, где им и место, тогда можешь немного потрясти муженька. Взоры всего Вестероса будут направлены на вас, так что Лорасу волей-неволей придется потесниться, - леди Оленна надменно пожала плечами и крепче сжала ладони Маргери, озябшие от волнения. Как она была напугана в тот день! Самой себе девушка казалась маленькой и слабой, одиноким ростком, проклюнувшимся ранней весной; заморозки наступали, а роза Хайгардена оказалась совсем к ним не готова, хотя думала иначе. И дело было отнюдь не в Ренли, которого прелести Маргери оставили равнодушным, а в Ланнистерах, обосновавшихся в Королевской гавани, в Станнисе и его красной жрице, северянах, голодными волками рыскающих по Речным землям. Брак с Ренли позволил Маргери взмыть выше Крылатого рыцаря, но если она оступится, ее разорвут на части до того, как она упадет. Когда Ренли умер, она искренне оплакивала его вместе с Лорасом, но невольно порадовалась, что их нелепому браку пришел конец. Маргери хотелось быть королевой не номинально, а отсутствие наследника сделало бы ее положение довольно шатким. Брак с Джоффри обещал быть самым настоящим. Когда Маргери впервые увидела юношу, он совершенно ей не понравился: в нем не было ничего от короля Роберта, зато отражение королевы Серсеи она видела явно. В высокомерной манере держаться, в презрении, то и дело вспыхивающем в льдисто-зеленых глазах, в капризно изогнутых губах. Подле него Маргери чувствовала себя так, словно ей на грудь посадили мантикора: только шевельнись - и ужалит, вгонит под кожу истекающее ядом жало, и сердце остановится быстрее, чем успеешь вздохнуть. Маргери с особой тщательностью приходилось изображать кроткую невесту, практически влюбленную в своего нареченного, и старательно скрывать дрожь омерзения, когда Джоффри к ней прикасался. Одного того, что рассказала Тиреллам бедная Санса Старк, было достаточно, чтобы, если не возненавидеть, то испытывать жгучую неприязнь к Джоффри Баратеону; от такого короля можно было ожидать чего угодно. Но ему принадлежал Железный трон, который делал Джоффри в глазах всех Семи королевств законным правителем, а Ланнистеры были силой, с которой приходилось считаться. Глупо было отказываться от такого брака, тем более, что свадьба все равно завершилась похоронами жениха, не успевшего даже разделить ложе с молодой супругой. Да простят ее Семеро, но Маргери при виде синюшного задыхающегося Джоффа рыдала от облегчения. Он не причинит ей боли, роза Хайгардена не будет страдать от его дурного настроения и вспышек ярости; мантикора больше не будет сидеть у нее на груди - ядовитая тварь захлебнулась в вине. Пожалуй, Маргери Тирелл была единственной девицей в Вестеросе, к семнадцати годам успевшей похоронить двух мужей. Браку с Томменом она действительно порадовалась: их союз закреплял за ней положение королевы и позволял надежно обосноваться в Красном замке. Мужчины всегда остаются мужчинами, будь им хоть десять, хоть сто лет. Томмен, если не влюбился, то явно привязался к своей жене; с маленьким королем было куда проще, чем с праздным Ренли и непредсказуемым, взбалмошным Джоффри. Но в Красном замке полно глаз и ушей, у Тиреллов врагов не меньше, чем друзей, а Серсея Ланнистер не собиралась выпускать младшего сына из когтей. Говорили, что когда она была юна и свежа, в Семи королевствах не было девицы краше; королева-регент все еще была хороша собой, но цвет ее прелести уже начал облетать, Томмен, не без участия Маргери, так и норовил вырваться из-под материнской опеки, а в народе Линнистеров не жаловали и не любили; не удивительно, что с каждым днем Серсея делалась все злее, словно львица, занозившая лапу. Маленькая щепка, крохотная ранка, но болит и мешает, никак не желая заживать. Маргери тихо посмеивалась, пока ее кобылка степенно ступала рядом с паланкином королевы-регентши; так ведь можно и лапы лишиться. Тогда Серсею точно будет не отличить от ее брата-близнеца. Но увечные львы не менее опасны, чем здоровые хищники, и Маргери старалась не особо обольщаться на этот счет. Пока Томмен юн, бразды правления будут в руках его матери; если бы Серсея упокоилась вместе со своим старшим сыном, было бы гораздо проще, но сразу две смерти на свадьбе вызвали бы куда больше кривотолков и подозрений. Благо, что Бес избавил их от лорда Тайвина; Маргери даже поставила по семь свечей Старице и Воину, чтобы они уберегли Тириона от гнева Серсеи. В конце концов враг врага приходится ей другом, не так ли? А у Серсеи Ланнистер был талант заводить неприятелей. Глядя на свекровь, Маргери ясно понимала, как ей не стоит себя вести; несомненно, это была полезная наука. Однако при всех своих достоинствах брак с Томменом оказался довольно тяжелым и выматывающим, особенно для Розы Хайгардена, которой до сих пор приходилось изображать непорочную деву. Невинности Маргери лишилась в день своих пятнадцатых именин, с одним из кузенов, незадолго до свадьбы с Ренли. Бабушка, разумеется, о том прознала, - хоть леди Оленна жаловалась на слух и глаза, что были уже не такими, как прежде, она первая узнавала о том, что творилось в Хайгардене, и это касалось не только легкомыслия Маргери, но и забав Лораса со смазливым конюхом, внебрачной дочери Уилласа и Мегги, едва не обвенчавшейся с псарем. Но если дома Маргери твердо знала, что вести об ее проказах не уйдут дальше стен Хайгардена, то Красный замок буквально кишел теми, кто был бы рад выслужиться перед Серсеей и наушничать на маленькую королеву. Приходилось быть предельно осторожной, окружать себя дамами, верными и связанными с домом Тирелл, даже ночью не отпускать от себя кузин. Маргери не сомневалась, что Серсея шпионила за ней, ждала удобного случая, чтобы нанести удар, но маленькая королева не собиралась доставлять ей такую радость. От нее теперь зависело благополучие дома и всех ее родных, Маргери не имела права рисковать, хотя при виде братьев Кеттлблэков сердце принималось ошалело скакать от радости, а во рту разливалась туманная терпкая сладость персиков. Когда сир Осни разрезал для маленькой королевы розово-золотистый фрукт, сок залил ему пальцы, брызнул на подбородок, и Маргери вытерла его собственной рукой. Платок, вышитый по краю розами, алыми, как плащи ланнистерских гвардейцев, девушка подарила сиру Осни. - Оставьте его себе, сир, - это было не обязательно, но и не подозрительно: всего лишь жест симпатии, доверия, особого расположения. Сир Осни ведь щит Томмена, почти постоянно находится рядом с королем, и Маргери виделась с рыцарем довольно часто. - Когда вы рядом, я чувствую себя в безопасности и знаю, что с вами его милости ничто не угрожает. - Как и вам, ваше величество, - принимая платок, Осни коснулся пальцев Маргери с призрачной лаской, вызвавшей отклик во всем теле девушки. Она затрепетала, отчаянно жалея, что стоит перед рыцарем в шелках и атласе, в окружении своих дам, а не обнаженная, наедине с сиром Осни. Когда он улыбнулся, шрамы на его щеке налились багровым; маленькой королеве отчаянно захотелось к ним прикоснуться, не только ладонью, но и губами. - Ваше величество очень добры, - ответил он, сжимая в кулаке кусок бледно-зеленого шелка. Осни Кеттлблэк больше походил на пирата, опасного разбойника, чем на рыцаря, дракона, обращавшегося в человека, чтобы сподручнее было воровать прекрасных дев; Маргери была его королевой, но рядом с ним чувствовала себя пленной леди из башни, которую держали не замки и не цепи, а любовь к своему похитителю. Девушка склонила голову на бок, позволив каштановым локонам упасть на плечо; может, сир Осни пытался украсть какую-то даму, а она, сопротивляясь, оставила у него на лице эти отметины? Маргери бы хотелось узнать, кто была эта счастливица, ради которой он не побоялся рискнуть головой. Благородная леди? Служанка из таверны? Девица из перинного дома? Попробуй рыцарь схватить Маргери, стала бы она вырываться или же безропотно приняла свою участь? Маленькая королева в смятении прикусила губу; наверное, всякой женщине, особенно королеве, полагается сопротивляться, если бравый сир, больше похожий на корсара, пытается украсть ее добродетель. Она и сир Осни стояли рядом, почти вплотную друг к другу, пока Томмен играл в жмурки с кузинами Маргери и маленькой леди Бульвер. Король с завязанными глазами шарил руками в воздухе, спотыкался и неловко топтался на месте, пока Элла и Элинор со смехом сновали мимо него, а Мегга, хохоча, подбегала совсем близко и тут же отскакивала. Леди Янна Фоссовей манерно обмахивалась кружевным веером, септа Несторика следила за игрой из-под полуопущенных ресниц, и никто, кажется, не обращал внимания на жену короля и его рыцаря, который, подняв руку, невесомо коснулся непокорного локона Маргери, выбившегося из прически. Жест можно было бы счесть более, чем интимным, тем более, что сир Осни наклонился так близко к лицу девушки, но она тут же со смехом отступила и своевольно тряхнула волосами, растрепав их еще больше. - Что же вы, сир? - озорно бросила Маргери, подкидывая на ладони персиковую косточку; ей хотелось запустить ею в сира Осни, посмотреть, поймает он ее или нет, выбросит или сохранит, как один из даров своей королевы, но это было желанием по-детски порывистым и неуместным, Роза Хайгардена не могла позволить себе так вести. - Чем вас так взволновала моя прическа? Пока ваш король подвергает себя опасности в игре с этими возмутительно шумными девчонками, вы увлекаетесь волосами его жены. Может, в таком случае вам лучше сложить меч и взяться за гребень? От его улыбки в груди Маргери сладко защемило. - Буду счастлив послужить вашему величеству, - признался сир Осни, раздевая ее глазами, и Маргери невольно вспыхнула. Темный взгляд рыцаря обещал ей, звал, искушал и даже немного пугал; хотелось подобрать юбки и броситься прочь - но только при условии, что сир Осни побежит за ней и поймает, повалив на траву. Пройдут еще годы прежде, чем они с Томменом смогут играть подобным образом, но Маргери жаждала этого уже сейчас. Вот Ренли не было никакого дела до ее невинности, но Ланнистеры - совсем иное; лорд Бейлиш нашептал лорду Мейсу и леди Оленне, что у Маргери в положении непорочной девы куда больше возможностей добиться брака с королем, однако тогда на троне сидел Джоффри, способный осуществить свои права, а не пухлощекий Томмен. Теперь уже ничего не поделаешь, приходилось играть свою роль до конца. Маргери с грустью посмотрела на своего мужа, удирающего от Мегги: повязка на ее глазах сбилась и кузина прекрасно видела, куда бежит ее король. Томмен хороший мальчик, но все-таки мальчик, а Цветок Хайгардена грезила о мужчине, способном развеять ее тоску. Сир Осни Кеттлблэк мог бы стать тем мужчиной, Маргери по его пылающему взгляду видела, что он хочет ее, но это было слишком опасно. Измена королю приравнивалась измене государству, а старая сука Ланнистер не замедлит этим воспользоваться; мужчины, как правило, любят хвастаться своими победами. Что, если Осни проболтается? Той же Серсее, польстившись на золото? Маргери знала, что именно королева-регентша приблизила братьев Кеттлблэков к Томмену; так ли все в этом просто? Разгладив складки на светло-голубой юбке, вышитой серебряными нитями, Маргери отошла к играющим кузинам; сир Осни тенью следовал за ней. На мгновение ей показалось, что он вновь коснулся ее волос, но на сей раз и мимолетно задел кожу спины, обнаженную в вырезе, смелом, но окаймленным серебряным кружевом. Королева быстро обернулась; лицо рыцаря было бесстрастным, глаза смотрели на Элинор, которая, подхватив юбки и задрав их практически до колен, стояла, склонившись над лягушкой, которую ей показывал восторженный Томмен. - Мерзость! - выпалила она, скривившись от отвращения. - Это заколдованный принц? - пролепетала Алисанна Бульвер, опасливо выглядывая из-за спины Мегги; та, хохотнув, подтолкнула ее вперед. - А ты поцелуй его, Ланни, и узнаешь! - Нет! - заверещала маленькая леди Бульвер под смех остальных дам; она упиралась, пока Мегга и Элла пытались за руки подтащить ее к лягушке, испуганно замершей в траве. Сир Осни сунул большие пальцы за ремень и покачнулся с пятки на носок. - Ежели это принц, то быть вам принцессой, миледи. Лягушачьей принцессой, - добавил рыцарь, заставив фрейлин захихикать, а Алисанну Бульвер густо покраснеть; как и всякая женщина при дворе, она тоже попала под воздействие чар сира Осни. - Будете первой красавицей в его болотном королевстве. - Я хочу его поймать! - заявил Томмен. - Хочу показать его матушке. Как думаете, сир Осни, ей понравится? - Всенепременно, - кивнул рыцарь с самым серьезным видом, и Маргери прыснула в кулак; хотела бы она видеть лицо Серсеи, когда король принесет ей свой трофей. - Ее милость будет поражена вашей ловкостью и отвагой, - заверила девушка своего маленького мужа, просиявшего от ее слов, - ведь вы в одиночку справились с таким свирепым зверем. - Я даже подходить к нему боюсь, - подхватила Элинор, а сир Осни, ухмыляясь, почесывал кончик своего носа; недолго понаблюдав за бесплодными попытками мальчика схватить прыткого лягушонка, рыцарь, сдвинув перевязь с мечом на бедро, отправился на помощь своему королю. - Берегись, жабий принц, король и его гвардия переходит в наступление, - страшно пробасила Мегга под хихиканье Эллы и Элинор; леди Алисанна, хлопала в ладоши, прыгая на одной ножке, леди Янна лениво улыбалась, щурясь пригревшейся на солнце кошкой, пока Томмен носился по лужайке и размахивал руками: - Ловите его, сир Осни, ловите! - вопил он, смеша Маргери и ее дам не меньше, чем бравый рыцарь, вышедший на охоту за лягушкой. А что же еще делать благородному сиру, если рядом не оказалось ни дракона, ни виверны, ни даже свирепого единорога со Скагоса. Маленькая королева смеялась вместе со всеми, хотя в груди ныло и давило; ей опротивело притворяться - все это оказалось труднее, чем думала Маргери. Томмену, конечно, не было особого интереса до непорочности супруги, но Серсея следила за невесткой пристальнее септы. Если Маргери останется наедине с мужчиной, королеве-регентше тот час же о том донесут, и не важно, что бы они делали: хоть бы пели или вышивали, Ланнистерша обязательно повернет это в свою пользу. Леди Мерривезер говорила, что Серсея нередко бывает в обществе сира Осни: оно и понятно, он ведь щит ее сына, но Роза Хайгардена сомневалась, что дело только в этом. Младший из братьев Кеттлблэк хорош собой, а королева - женщина видная, к тому же вдова, чье расположение хотят завоевать многие. Маргери задумчиво потерла подбородок; она ощутила горечь во рту, стоило ей только подумать о сире Осни и Серсее. Королеву-мать никто бы не осудил за то, что она ищет утешения в объятиях гвардейцев, покойному королю Роберту теперь уже нет дела до похождений жены, а вот Маргери может лишиться короны и жизни. Томмен добрый мальчик, он не будет желать смерти супруге, даже если она поступит не слишком хорошо, а вот Серсея с радостью насадит голову маленькой королевы на пику. Цветок Хайгардена коротко выдохнула, чуть оттягивая ожерелье из золотых роз, обнимавшее ее шею; ни один мужчина этого не стоил, даже такой, как сир Осни Кеттлблэк, хотя до ломоты в коленях, до сухости во рту хотелось запустить пальцы в его смоляные волосы, обнять, прижаться всем телом и стать настолько безрассудной, что позволить ему делать с ней все, что он захочет. Будь она простой леди, вдовой какого-нибудь рыцаря или женой купца, отправившегося в Мир за коврами, Маргери поддалась бы соблазну. Будь она супругой Ренли, возможно бы, рискнула - сир Осни черноволос, как покойный супруг маленькой королевы, роди она темноволосого сына, ни у кого бы не возникло подозрений. Однако беременность Хайгарденской Розы, когда король еще не вышел из детского возраста, могли счесть либо чудом, промыслом Семерых, либо изменой, что более вероятно, особенно, если бы ребенок родился похожим на одного из приближенных рыцарей Томмена. А лунный чай просить слишком опасно, как и ходить к ведьмам; Маргери знала, что в Блошином конце живет одна женщина, которая помогает девушкам избавиться от нежеланного плода. Мегга говорила, что у ведьмы нет языка, а вся шея в язвах и бородавках; кузины клялись, что они зашли к ней просто посмотреть, может, дать пару монет одинокой, бедной женщине, живущей в хлипкой хижине у причала, но у Маргери было дурное предчувствие. Она строго-настрого запретила девушкам одним ходить в Блошиный конец, особенно, узнав от говорливой Эллы, что у дверей дома ведьмы висят мертвые птицы, целая гирлянда засушенных воробьев. - Не хватало еще, чтобы королева узнала о ваших прогулках, - шептала Маргери кузинам в темноте, под расшитым шелковым одеялом; таких женщин не просто так лишают языка. Но зато такая ничего никому не расскажет, не признается даже под пытками, и даже ланнистерское золото из нее слова не вытянет. Эта мысль показалась Маргери забавной; девушка смешливо фыркнула себе под нос, спрятав лицо за рукавом, расшитом пышными кружевами. Если взять ведьму ко двору - чем это она хуже лягушки? - что на это скажет Серсея? А леди Оленна? Маленькая королева могла представить себе лицо бабушки, ее неодобрительно поджатые губы, узловатый палец, которым бы она укоризненно качала перед носом внучки. Не дразни льва, с которым живешь в одной клетке, сказала бы Королева Шипов; Роза Хайгардена тяжело вздохнула: жаль, что леди Оленне пришлось уехать, с ней Маргери была не страшна и дюжина таких, как Серсея. И сотня таких, как сир Осни. - Миледи, смотрите, смотрите! - кричал раскрасневшийся Томмен, подбегая к жене; мальчик успел перепачкаться в траве и земле, волосы растрепались и в них застряли несколько травинок, но глаза короля блестели, а на щеках горел румянец, и Маргери встревожилась: как бы ее супруг не простудился, гоняясь за лягушками в одном дублете. Становиться вдовой в третий раз она не собиралась, тем более, что кандидат в новые мужья пока не предвиделся. Девушка с улыбкой опустилась на колени перед Томменом, который протягивал ей сидящую у него на ладонях лягушку, буро-зеленую, с черными крапинками на спинке, похожую на кленовый лист, долго пролежавший в воде. - Я сам ее поймал! - заявил мальчик, исполненный гордости. - Сир Осни совсем немного помогал. - Самую малость, - подтвердил рыцарь, подходя к королеве. Не сразу Маргери заметила розовый бутон, который Кеттлблэк крутил в пальцах: едва распустившийся, самую малость приоткрывший бледно-розовые лепестки; цветок пах тонко и едва уловимо, и сир Осни потирался об него носом, больше подходящим бандиту, чем гвардейцу короля, глядя на Маргери из-под многозначительно изогнутых бровей. Девушка вспыхнула - какой раз за день, находясь в обществе сира Осни, - и отвернулась, принялась шумно восторгаться лягушкой, которую Мегга советовала подбросить в суп мейстера Пицеля. Возможно, со временем Маргери сможет полюбить своего коронованного мужа, из него может вырасти достойный человек, если оградить его от влияния Серсеи. Она могла бы привыкнуть к дурному характеру Джоффри, смириться с причудами Ренли, научиться мирно жить со свекровью, обладавшей нравом бешеной львицы; сир Осни Кеттлблэк смотрел на Маргери, на свою королеву, как на женщину, ради которой мог рискнуть своими шпорами и своей головой, и улыбался будто для нее одной, но в его опасно темнеющем взгляде она видела свое падение, не только как королевы. Чтобы избавиться от наваждения, девушка думала о нем и Серсее, леди Янне, Фалисе Стокворт, леди Мерривезер, которым бы сир Кеттлблэк улыбался точно так же. Было больно, сердце трескалось и истекало кровью, точно переспелая слива - соком, но это отрезвляло Маргери; у нее все внутри сжималось от обиды и отвращения, что эти звездно лучащиеся глаза могли принадлежать кому-то другому. Так же, как и сотню раз до этого, маленькая королева высокомерно вздергивала подбородок и намеренно не замечала рыцаря, не отвечала улыбками на его шутки, обращалась как с чрезмерно услужливым и успевшим надоесть лакеем. Пока это работало: сир Осни, напуганный ее холодностью, отступал, но исправно возвращался вновь. Маргери стыдно было признаться даже кузинам, что она его ждала даже больше, чем своего мужа, мальчика, который не сделал ей ничего плохого.