Ты думаешь, что у тебя есть вечность, но это не так.
Чувствую, как редкие солнечные лучи, пробираются сквозь розовую крону сакуры — прекрасное дерево полюбилось мне давно, — и, согревая, касаются кожи лица. Шелковистая трава мерно покачивается. Что-то нашептывает, какую-то одному ему понятную песню ветер. Слышу — это еще яснее, чем видеть, — как лохматая пчела перебирает лапками, залезая в то в одно цветоложе, то в другое, как молниеносные ласточки разрезают воздух обсидиановыми крыльями, как в маленьком фонтанчике течет вода и мелкая рябь от струи разбивается о бортик. Мирные летние ветра кружат в танце легкие и послушные семечки одуванчиков и сорванные розовые лепестки, унося их в бескрайнее блаженно-синее небо — абсолютная подчиненность. Я цедил сквозь легкие воздух, вдыхая лед и выдыхая пламя. Спокойствие тягучем медом разливалось по телу, сковывая его. Это место всегда так действовало на меня. Наша тайна, где только я и она. Место сотворенное ее руками. Крохотный уютный садик без излишеств, кусочек ее души — мое любимое место в таком броском и пестром мире, где все кричит и искрится, слепя глаза. «Только не засыпай здесь» Я улыбнулся. Опустил голову и, сильнее прижав к себе, зарылся носом в ее волосы. Люпин, каштан и жасмин. Сдержаться невозможно — целую в белоснежную макушку. Замечаю, как она подняла руку. По ней, перебирая маленькими лапками, ползла божья коровка. Весь мир замер и я видел только это красное насекомое, что так сильно выделялось на бледной коже. Оно, шевеля короткими усиками, петляет по предплечью, по впадинкам от неглубоких шрамов, перебегает тонкое запястье, перелезает через сверкающее золотом кольцо. Забравшись на ноготь, насекомое неестественно медленно, словно нехотя, раскрывает надкрылья и улетает. Ее рука остается в том же положении, и я легко накрываю ее своей. Переплетаю наши пальцы и подношу к губам. Этот контраст — светлая и темная, широкая и узкая, теплая и холодная, — завораживает, по телу не вольно, словно от разряда маленькой молнии, бегут мурашки. «Люблю, как же я ее люблю» Медленно и робко она поворачивается в кольце рук и поднимает голову. Это было так очаровательно, так по-детски. Ее глаза распахнулись, зрачок раздался вширь, вбирая в себя весь свет мира; на меня уставилась Вселенная, и внутри такая неведомая, чужая жизнь. Как определить, как узнать, что будет через секунду, две? Просчитать ее действия невозможно, гадать — бессмысленно. Остается только отдаться, подчиниться ей — прекрасному созданию из другого мира. Я тонул в ней, растворялся и пропадал по собственному желанию. Ее лицо приближалось к моему. Ее маленькие ручки с тонкими пальцами легли мне на скулы. Долгий, такой неторопливый и нежный, пьянящий лучше любого вина, поцелуй. Душа трепетала, а сердце забилось, как сумасшедшее. Железные прутья ребер теснили орган. Ему не хватало места в груди, в теле, оно словно дикая птица, которую посадили в клетку. Она обвила мою шею руками и, тяжело дыша, прижалась своим лбом к моему. В воздухе запахло грозой, но на небосклоне ни облачка. Меня как ледяной водой окатило. Непонятно откуда появился липкий, темный страх медленно пробирающийся в душу. С каждой секундой он рос, а земля подо мной, казалось, стала мягкой и упругой. «Тебе пора» Душа упала куда-то вниз. В затылке жутко заболело, а тяжелое, свинцовое тело будто приросло к земле. Я всем своим естеством ощущал дрожание ее голоса. Неожиданно она резко отпрянула от меня, вырвавшись из объятий. «Тебе нельзя здесь оставаться!» Ее губы не шевелились, но ее голос эхом отдавался в моей голове. В этот же миг мое тело засветилось и стало таять, превращаясь в золотых рух. — Джаф? Джафар, что п-происходит?! Это шутка такая? Почему я…! «Помни — я всегда рядом» — Эээй! Перестань. Это не смешно! — и в правду, она совсем не умела шутить. «_________________» Она улыбнулась. Я почти достал до нее, почти коснулся ее, но... полупрозрачная рука прошла сквозь. Земля разверзлась под ногами, и рух понесли меня вниз, вниз…во тьму. Я резко сел на кровати. Холодная испарина покрыла кожу. Острая боль пронзила все тело, я задыхался. В ушах звенело. Меня тут же окружили слуги. Ямурайха вскочила со стула и что-то грозно говорила им — я не слышал. Я с ужасом уставился на перебинтованные руки. Воспоминания наотмашь ударили меня по лицу. Ногти до крови впились в кожу ладоней. Меня трясло. Вокруг меня суетились люди, но я был один. И, оставшись в одиночестве, в звенящей первозданной тишине я увидел ответ. Я долго всматривался в раскрытую ладонь, на которой лежало что-то красное и холодное. Это была ее…рубиновая подвеска, которую она всегда носила на голове. Картинка расплывается. Чувствую, как по щекам текут горячие, огнем обжигающие слезы. Приложив к сердцу холодный камушек, я согнулся в три погибели и закричал. Ее легкая, кошачья поступь всегда следовала за мной. Ее тонкий, еле уловимый запах — она никогда не пользовалась маслами, — перемешанный с запахом чернил, всегда окутывал меня как одеяло. Ее маленький и обманчиво хрупкий силуэт мелькал перед глазами, но как всегда неуловим. Ее грозный взгляд, когда я отлынивал от работы. Ее редкая, но такая долгожданная и бесценная улыбка. Ее милые веснушки на носу и щеках. Ее смех. И ее последние слова:«Я тебя люблю»
Образ, что скрывается внутри моего разума, одновременно здесь, и бесконечно далеко.