Особенности связи с духами

В жизни Феди давно не происходило ничего такого, что у гопоты называется кратким словом «пиздец». После того, как монстры из Подзёмкина вышли на Поверхность, познакомившись, а местами даже вступив в «крепкую, мужскую, ни разу не пидорскую» дружбу с людьми, Феде ничего другого не оставалось, кроме как быть признанным Главным Гопником Всех Районов. Помимо многочисленных привилегий, в которые входило право сплевывать на асфальт семечки, не огребая при этом от «мусоров», покупать выпивку после одиннадцати вечера и многих, многих других блаженств, о которых среднестатистическому гопарю только можно было мечтать, оно также дарило Феде и некоторые обязанности, за невыполнение которых его могли послать далеко и надолго, попутно лишив звания и подарив повестку в военкомат. Обязанности эти заключались только в одном — помогать гопарям, решать их проблемы и просто быть тем, на кого можно повесить все неудачи и провалы. Молоко прокисло, яйца стухли, а в желудке урчит? Во всём виноват Федя: это он недоглядел. Впрочем, обвинять во всех смертных грехах его спешили далеко не все — монстры помнили о том, что именно Федя вывел их из Подзёмкина и сам факт того, что он согласился помогать всем гопарям, а не только монстрам, уже обеспечивает ему великую славу как минимум на весь город, а то и страну. Самому Феде эта слава не сдалась ни за какие шиши — он хотел продолжить оставаться обычным гопником, которому и нужен для счастья лишь Доширак, пивас и, возможно, «грудастая тёлка». Впрочем, с тётей Томой, которая стала ему кем-то вроде мамаши, последний пункт отпал сам собой. Но чего точно Феде не надо, так это постоянно пристающих к нему мудаков, которые не умеют решать свои проблемы. Всего за несколько недель он успел побывать и программистом (надо было обматерить программное обеспечение, нажать пару раз на кнопку перезагрузки и выдернуть шнур из розетки), и редактором (надо было прочитать фанфик, исправить ошибки, да ещё умудриться не проломить лицо ударами ладони об лоб), и даже собутыльником (впрочем, он всегда был рад бухнуть с кем-то из знакомых и незнакомых). В общем, скучать Феде не приходилось, а если он с чем не справлялся, то на помощь в любую минуту был готов прийти Саня — скелет, с которым Федя прошёл огонь, воду, медные трубы и даже полицейский участок. Оставалось только звякнуть, и Санёк на всех парах примчится к Феде. Особенно когда ситуация получается совсем уж экстраординарной. Как сейчас, к примеру. — М-молодой челове-е-е-к… — слышится в плаксивом кваканье. Федя оборачивается, понимая, что его мирный поход в магазин за новой маркой пива безжалостно прерван. Ему давно пора привыкнуть к тому, что его отвлекают от важных дел своими просьбами, но Феде всё равно неприятно. — Чё надо? — бесцеремонно бросает он, не убирая с лица брезгливость. Впрочем, спустя пару секунд ему приходится натягивать на лицо маску «хорошего» мальчика — перед ним стоит старушка-Фроггитша. Федя сразу узнал её по деревянному кресту на жилистой шее: она была известна на весь район своей набожностью и религиозностью, а любой, кто посмел вякнуть при ней, что Бога нет, моментально получал смачный удар по голове ведром — эта Фроггитша работала уборщицей и появлялась в каждом подъезде как минимум раз в неделю. — У меня случилось горе-е-е-е… — продолжает причитать она. — Моего сына-а-а-а… его забрал к себе Боже-е-е-енька-а-а-а… «По-моему, это немного не то, с чем следует делиться при первой же встрече, — проносится в голове у Феди. — А был ли у неё сын вообще?» — Мои соболезнования, — бурчит Федя, после чего отворачивается и уходит. Магазин ещё не закрыт, и пивас не разобрали… Краем сознания Федя понимает, что было бы неплохо выслушать эту поехавшую бабку, но у него есть более важные на данный момент дела. И Фроггитша с её проблемами в них, к сожалению последней, не входит. Федя мог бы испугаться наказания, но, насколько он помнит, в его обязанности не входит ухаживание за выжившими из ума старушенциями — этим должны заниматься врачи, или психиатры. Но погружение Феди в медицину безжалостно прерывается необыкновенно звонким криком: — Стоять! Одним длинным прыжком она мгновенно оказывается впереди Феди, вызывая у того вполне понятную реакцию, именуемую у гопоты не иначе как «ахуение». Впадая в состояние всё большего «ахуя», ему ничего другого не оставалось, кроме как внимать старухе. — Боженька покарает тебя за неуважение к старшим! — орёт она гневно. — Ты не хочешь получить анафему, так?! Федя не совсем понимает значение предпоследнего слова (вроде это что-то, связанное с историей), но уверенно начинает качать головой из стороны в сторону, понимая, что спорить сейчас с бабкой не стоит. В таком состоянии она не только ведром огреть может… — Вот и славно! — быстро сменяет лягушка гнев на милость. — Пойдём ко мне домо-о-о-ой… — П-помянуть твоего внука… сына… «Какого-то пиздюка, короче» — мысленно завершает реплику Федя, догадавшись, что её не стоит озвучивать вслух. Он даже не способен заметить, как оказывается в родном подъезде бабки: чистом и опрятном, в отличие от всех прочих на районе. Вообще, про этот подъезд ходит, ходило, и будет ходить немало слухов — Федя особо про них не знает, всё-таки заниматься обязанностями главного гопника города более важно, чем вслушиваться в ничего не значащий бред старух на лавочке, но догадывается, что здесь постоянно происходит что-то, что можно обозвать кратким «хуйня», и происходит она во многом благодаря этой чокнутой бабке. И сегодня Феде суждено стать частью её пространных планов. «Заебись» — обречённо проносится у него. — Заходи, мило-о-о-ок… — продолжает причитать бабка, открывая дверь. — Правда, мы с тобой поздно-о-о-о… Уже до тебя пришли-и-и-и-и… — Кто? — изумлённо выдаёт Федя, во все глаза уставившись в проём. Ответ ему даётся тут же: квартирка Фроггитши встречает его Митей Розовым Пидрилой (звездой целого района!) и его кузеном — Водкаблуком. Если про первого Федя может рассказать многое, как-никак, они мерялись мускулами ещё в Подзёмкине, то Водка кажется ему больно мутным монстром — даром, что призрак. С ним они встречались всего несколько раз, и Водка постоянно обливался слезами перед Федей, словно он его мамаша. А такое Феде ох как не нравилось, но потом он привык. Розовый, кстати, на сей раз решает явить себя миру в квадратной форме. — Пидрила?.. Водка?.. Какого хрена вы здесь делаете? — О-хо-хо, звёздочка ты моя! — театрально-натянуто ржёт Митя. Федю этот тон сразу приводит в недоумение, обычно Митя ржёт куда более естественнее, карьера звезды, все дела. А это значит одно — если Митя так смеётся, то он либо напивается в синьку (и один хрен, что роботы бухать не могут по определению), либо чует жопу и не подаёт виду. В последнее Феде верится куда охотнее. — Ты даже не представляешь, на что мы наткнулись! Нас ждёт прорыв, огромный прорыв! — панели Мити начинают переливаться всеми цветами радуги, но это световое шоу лишь пугает Федю. — …посмотри на экран… — тихо произносит Водка, осторожно косясь на улыбающуюся во весь рот Фроггитшу. — …сразу всё поймёшь… Федя краем глаза смотрит на экран старого, ещё советского телевизора. На нём — какой-то пацан в чёрной, как будто похоронной униформе с золотыми пуговицами и сомнительного вида мужик в сером пиджаке с фиолетовым галстуком. Говорит на каком-то непонятном языке лишь мужик, в то время как где-то снизу экрана бегают какие-то такие же непонятные символы. Федя с трудом выуживает из памяти слово «иероглифы» и теперь тихо выпадает в ещё больший шок, понимая, что хоть где-то ему пригодилось до этого бесполезное знание. Впрочем, всё внимание Феди направлено не на этого то ль блондина, то ль рыжего, а на пацана в униформе. От него так и веет чем-то странным, мистическим, жутким даже… хоть он всего лишь улыбается самой доброй и милой улыбкой, а в глазах его сверкает искренний блеск. Его вполне можно было бы назвать ангелом во плоти, но Федю не обманешь, Федя знает, каких людей и монстров нужно опасаться. А таковых весьма и весьма немного, и этот парень пополняет собой их небольшой список. И плевать, что они с Федей в худшем случае в следующей жизни встретятся, а наибольшую опасность в данный момент представляет собой полоумная Фроггитша в паре метров, а не пацан за тысячи километров. Но, как бы сильно Федя не старается погрузиться в созерцание непонятного школьника, пытаясь понять, что именно его в нём пугает, надо как можно скорее переходить к делу. — Ты понимаешь хоть что-нибудь из их пиздежа? — неопределённо спрашивает Федя, обращаясь то ли к Мите, то ли к Водке. — Конечно, дорогушечка! — восклицает Пидрила почему-то тем же надломленным голосом. От страха, наверное. Уж за что Федя уважает этого робота, так это за то, что и он чувствует, кого надо остерегаться. — Альфиса была настолько любезна, что впаяла в мою материнскую плату электронный словарь японского языка! «Так это ещё и японцы», — обречённо думает Федя. Его знания о Японии весьма и весьма невелики, лишь то, что всё её население делится на несколько категорий: тех, кто создаёт хентай — самую горячую порнуху, на которую грех не передёрнуть, тех, кто снимает японскую рекламу, самую странную в мире и тех, кто рисует такие же странные комиксы и мультики, в которых у всех девушек есть огромные сиськи, а у пацанов — такие же огромные мечи. Все остальные же входят в гораздо более широкий слой населения, который Федя именует просто «ёбнутые», а объединяет всех японцев в один народ то, что они глаголят на совершенно непонятном языке. Взгляд Феди вновь мечется к парню в чёрном, и он начинает мучительно думать, к какой категории его отвести. — И чё они несут? — наконец с почти скрытым страхом изрекает Федя. Пидрила немножечко стучит себя по панелям, тихо матерится и начинает говорить голосом мужика с экрана: — Позвольте представить вам нашу новую разработку прямиком из мира духов! Это — СпиритБокс! Это устройство позволяет вам общаться с вашими давно почившими родственниками, друзьями, или, если вы являетесь поклонником постулата любви ко всем, то и врагами! Моб, — обращается он, должно быть, к пацану в чёрном. — Продемонстрируй нам, пожалуйста. — С радостью, — тут же изрекает Пидрила другим, шелестящим голосом, от которого Федя невольно вздрагивает. «Моб» кладёт на стол какой-то непонятного вида прибор. Больше всего он похож на какой-то навигатор, или телефон, или… а один хрен знает на что это похоже, — думает Федя. Он не техник, пусть лучше Альфиса разбирается с этой хренью. Но Альфисы нет, есть только Федя, Водка да Пидрила. А тем временем, происходящее на экране становится всё интереснее и интереснее. «Моб» начинает подключать эту штуку к компьютеру, говорить что-то в какое-то подобие микрофона… на первый взгляд это выглядит как обычный розыгрыш: «Моб» приветствует умершую бабулю. По привычке Федя думает, что сейчас на «Моба» начнут орать, но в ответ он слышит тихий, неразборчивый, практически замогильный голос: — Здравствуй, внучок! Как такой можно сымитировать самостоятельно, пусть даже со всеми примочками Альфисы, Федя понятия не имеет. Водка, должно быть, посчитав, что увиденного вполне достаточно, нажимает на кнопку и выключает телевизор. — …вот с чем нам надо иметь дело… — тихо изрекает он. Федю мгновенно бросает в пот. Водка трясётся, как осиновый лист, а значит это одно — он тоже наконец-то почуял жопу, а если такой отрешённый от мира сего монстр чует жопу, значит, дела реально плохи. И хрень, которую Пидрила нёс на полном серьёзе несколько минут назад, скорее всего настоящая. И СпиритБокс этот реален. Надо валить. Нет, не так. Надо съёбывать, и съёбывать как можно скорее. Впрочем, бегло брошенный взгляд на вёдра у двери заставляет Федю мгновенно подавить всякую мысль о побеге. Хоть он и готов в любую минуту обделаться, но получить по голове не особо хочется: баба Фроггитша бьёт больно, она ещё и убить может. Но Федя знает решение проблемы. — Можно сделать звонок другу? — спрашивает он у хозяйки, натянуто улыбаясь. — Конечно-о-о-о… надо, чтобы о моём сыне узнали все-е-е-е… Никогда ещё Федя не стучал настолько быстро по кнопкам, с перепугу давя их сильнее, чем положено. Но телефон Феди видывал не меньше своего хозяина, но это испытание несчастный мобильник с достоинством не выдерживает. Одни и те же цифры идут друг за дружкой, и Федя в ярости стирает больше чем нужно. Приходится набирать всё с самого начала, но в глубине души он даже рад, что так тянет время, немного успокаиваясь. Наверное, именно поэтому его вновь берёт такой сильный страх, когда ему наконец-то удаётся правильно набрать номер Сани. — Алло… — тихо, практически шёпотом говорит Федя, постоянно оборачиваясь на Фроггитшу. Она облокачивается на стену с грустным выражением морды и опасности особой не представляет… наверное. Луше матом всё равно не ругаться, а то треснет ещё: может, за «богохульные речи», может, за ругань в доме покойника, а то и вообще за что-то метафизическое. — Здаров, Федь, — расслабленный голос Санька должен приводить самого Федю в чувства, но это лишь злит его. — Что случилось? — Хрень, — говорит Федя ещё тише, так, чтобы он сам едва слышал, не то что Фроггитша. — Помощь твоя нужна. Сразу раздаются гудки, а в дверь кто-то начинает стучать. Саня всегда приходит быстро, а в этот раз как-то даже слишком быстро. Понял, наверное, по голосу Феди, что с ним неладное что-то, вот и примчался… впрочем, ни Пирдрилу, ни Водку неожиданный визит ещё одного гопника совсем не радует. — Федя, дорогуша, — злобно шепчет Пидрила, заставляя свою панель переливаться всеми мыслимыми и не мыслимыми оттенками красного. — Объясни мне на милость, зачем ты сюда и Саню позвал?! — У-успокойся, Мить… Он напуган, ему нужна помощь близкого друга… — Как будто нас недостаточно, — бурчит Пидрила, но всё-таки замолкает. Федя лучше кого угодно другого знает, что Пидрилу с Саней в одну комнату помещать не стоит, но выбора другого нет. В худшем случае Фроггитша врежет им обоим, а для Феди это наилучший вариант: у него появится возможность свалить незамеченным. Фроггитша орёт во всю глотку: «Войди-и-и-ите!», и все остальные вздрагивают. Даже Саня открывает дверь не так бодро и, сухо поздоровавшись, переводит взгляд на Федю, не обращая внимания ни на разъярённого Пидрилу, ни на безуспешно пытающегося его успокоить Водку. В глазницах его немой вопрос, на который адекватный ответ способен дать лишь Федя: «Ну и чё?». Но он лишь снова запускает ролик, стараясь хотя бы приблизительно пересказать то, что городил Пидрила, и когда он наконец заканчивает, Саня выдаёт краткое, но тихое: — Враки это всё, — по глазницам Федя видит, что Сане хотелось бы выразиться покрепче, но его, как и всех остальных, до чёртиков пугает эта сумасшедшая Фроггитша. — У неё ребёнок умер, — ещё тише отвечает Федя. — Войди в положение. Представь, что, ну… Паша скончался. Ты бы хотел с ним связаться ещё раз? Феде остаётся только искренне удивляться, когда это он успел настолько проникнуться сочувствием к Фроггитше. Саньку же это не удаётся. — Неправильно это, — глухо говорит он. Ему наверняка хочется разразиться более длинной речью о том, что души, если они вообще остаются после смерти, не стоит беспокоить, как и не следует познавать то, что там, за горизонтом жизни… и вообще, такие эксперименты верой Фроггитши жёстко осуждаются. В Сане, захлёбываясь семками и водкой, умирает философ, но когда у Сани нет ни того, ни другого, он пробуждается в нём. Федя это по глазницам читает, а может, это просто его воображение. — Ладно, быстрее начнём, быстрее закончим, — наконец бросает Федя, неуверенными шагами идя к компьютеру. — Водка, подсоби… Тот послушно подлетает к старому, наверняка видавшему ещё позапрошлое столетие компьютеру, и неуверенно нажимает кнопки, словно боясь сломать их. Если Федя по своему телефону бьёт со всей дури, то Водка максимально осторожничает. Точно время тянет, в обычное время он на своём компе быстро-быстро работает, музыку пишет. Федя не может его осуждать: всё-таки они имеют дело с кое-чем гораздо менее безобидным. — Готово… — тихо произносит он, и отлетает от компьютера. Блук старается стать невидимым, но от страха это у него практически не выходит. — Я думал, та срань какой-то отдельный аппарат… — обречённо выдаёт Федя шёпотом. — Ах! — притворно вздыхает Пидрила, умудрившись расслышать его. — Как ты смеешь осквернять последнюю нашу надежду! Мы стремимся стать первооткрывателями новых миров, наши имена могут попасть в историю, мы сможем исцелить от отчаяния миллионы людей и монстров, а ты называешь эту программу так низко!.. — у Феди уши вянут от этой фальшивости, но если Пидрила разрождается такой речью, то это значит, что он, вроде как, немного расслабляется. — Вот-вот! — крякает Фроггитша, о которой Федя грешным делом уже успел забыть. Сане эта сцена успевает надоесть, и он, устав церемонится, прерывает набирающую и набирающую обороты речь Мити, нажимая на кнопку пуска. Этого достаточно, чтобы Пидрила заткнулся и начал смотреть в экран. Митиных глаз не видно, но в панелях его Федя замечает страх. Да что там, он сам готов устроить тут свалку кирпичей. Чтобы хоть как-то побороть ужас, Федя смотрит назад: на Водку и Саню. Первый всё так же продолжает трястись, а Саня каким-то чудом сохраняет хладнокровие. Нависшую тишину нарушает лишь хлопанье Фроггитши в ладоши. — Сынок! — лыбится она. — Ты там? Из динамиков раздаётся что-то жуткое, из-за чего Федя невольно отходят назад. Пидрила почему-то вдруг становится удивительно спокойным, да и Водка сзади всхлипывать перестаёт… зато со стороны Сани начинают раздаваться плохо сдерживаемые смешки. Что-то тут не так. Что-то очень, очень сильно не так. Первая, и самая адекватная мысль, которая пришла в голову Феди и заключалась в том, что всё это — какой-то большой розыгрыш, мгновенно была отметена. Дальше идёт: заговор Сани с братьями Блуками, которые специально надоумили бабку Фроггитшу довести его до усрачки, заговор Водки с духами загробного мира… одна догадка гениальнее другой, и Федя наверняка бы дошёл до того, что объявил бы Пидрилу ожившим тотемом связи с загробным миром, а Водку и Саню — его жрецами, но его размышления были безжалостно прерваны: — Да-а-а, — звучит загробный голос. — Это я-я-я-я, бабушка-а-а-а-а… Фроггитша прыгает вперёд, оказываясь прямиком у компьютера. — Эх, сынок, сынок! — озадаченно трясёт она головой. — Всё ты на том свете забыл! Всё-всё подрастерял! Ничего, сыночка мой родименький, с Боженькой ты наверняка уже встретился, расскажи мне, как ты там живёшь! — она говорит очень и очень быстро, так, что Федя не понимает и слова из её болтовни, а «загробный» голос всё молчит, словно его обладатель пытается осознать всю эту бесполезную информацию. На фоне этого звучат многочисленные смешки Сани, да и Пидрила стремится за ним не отставать. Федя наконец-то понимает: где-то его и эту Фроггитшу жёстко поимели. Наебали, можно даже сказать. Так бы продолжалось долго, но вдруг в дверь раздаётся ещё один звонок. Фроггитша и компания пребывают в экстазе и ничего не слышат, так что открывать приходится Феде, который уже порядочно устал от этого балагана с японцами и призраками. На пороге — Фроггит. Видок у него не самый лучший: так выглядит Федя после того, как устраивает выходной, во время которого постоянно пьёт, как не в себя. Только Федя после такого ещё и привести себя в порядок успевает, а Фроггит такого себе позволить не может. — Здарова, — произносит Фроггит сквозь зубы. Судя по всему, он не очень рад видеть каких-то левых типов в своей квартире, но перед ним — сам Федя, а ему нужно оказывать хоть какие-то крохи уважения. — Чё здесь происходит? Федя жмурится, хоть этот Фроггит намного ниже его ростом, но вонь изо рта долетает даже до него. И впрямь пахнет, как будто только что из могилы вернулся, только непохоже, что его разбудили разговоры его мамаши. — Твоя мать пыталась тебе позвонить, — вкратце поясняет Федя. — Как видишь, она всё ещё разговаривает. У Фроггита расширяются глаза, а смех только нарастает. На этот раз хочется ржать и Феде, но он чудом сдерживается: вёдра находятся в слишком опасной близости. — Так, я не понял, — во весь голос спрашивает Фроггит, привлекая к себе всеобщее внимание. Даже Саня с Пидрилой ржать прекратили, лыбятся только. Панели Пидрилы складываются в какое-то подобие улыбки, а Саня продолжает стоять с тем же выражением черепа, что и всегда. — Что за срань тут происходит? — Сы-ы-ы-ыночка! — набрасывается на него Фроггитша. — Ты вернулся с того све-е-е-е-ета! — У неё с глаз начинают стекать слёзы, да и Феде почему-то хочется плакать: то ли от смеха, то ли от стыда, то ли от осознания того, что это первый раз, когда он рад собственному обману, или, в его случае, наёбке. — Ты так скоро пришёл, какой же ты молодец! — Так я туда и не отправлялся, — бурчит тот. — С какого хрена ты вообще взяла, что я там был? — Так ты ж сам смс-ку мне отправил, — удивляется та. — Вот, — она достаёт телефон чёрт знает откуда и зачитывает: — «Мать, я нахреначился в говно, кажется, что я сдох, сегодня вечером дома меня не жди». Саня откровённо ржёт, а Фроггит на пару с Федей прикладывают конечности к лицу. — Тогда… — начинает доходить до Фроггитши. — Что это была за бесовская программа?! — она берёт в лапы вёдра, и все, даже её сын, отходят от неё на несколько шагов. — У-у-ух, проклятый чёрт! Ничего, я уничтожу эту дьявольскую машину! Она решительными прыжками направляется к компьютеру, но там нет и следа этой программы, даже значок отсутствует. Наверняка Водка постарался: всё это время он не сводил глаз с Фроггитши и, улучив момент, завершил диалог с «потусторонней сущностью» и удалил программу. Но он не спешит присваивать себе эту заслугу. — Программа… она сама удалилась… сразу после того, как вы отошли… — Воистину сатанинская вещь, — изумлённо шепчет Фроггитша. — Дьявол запутал меня! Сыночка, — резко поворачивает она голову к нему. — Нам срочно нужно исповедоваться! Нам обоим! Тот пытается открыть рот, чтобы возразить, всё-таки он только домой вернулся, а его уже куда-то опять волокут, но Фроггитше на это глубоко наплевать, и вот они оба со всех ног бегут из квартиры, начисто забыв о многочисленных гостях. — И что это было? — изрекает Федя, словно подводя итог этого воистину удивительного события. Наверное, он — первый гопник, который пытался связаться с потусторонним, пусть и неудачно. Достойное достижение, однако. Но лучше бы его не было. — Мы дозвонились до кузена… — тихо поясняет Водка, и Феде приходится прислушиваться к его шёпоту, тонущему в смехе Пидрилы. — Мы должны быть рады, что побеспокоили его, когда он не был занят… — Из этого можно раздуть шоу, отличное, великолепное шоу! Лучше всяких битв шарлатанов! — произносит Пидрила, отсмеявшись. — Идём, Блук, у нас полно работы! Пидрила быстро выметается из квартиры, Водка послушно следует за ним, как привидение. Почему-то от такого сравнения Федя невольно вздрагивает, вызывая у Сани очередной приступ смеха. Кажется, что Саню не стоило звать вообще, потому что он ничего толком и не сделал, но Федя должен признать: с этим дебилом он чувствует себя гораздо спокойнее. — И что дальше? — спрашивает Федя куда-то в пустоту, совсем не ожидая получить ответ. — Знаешь, я давно понял, что мои шутки какие-то скучные, — продолжает лыбиться Саня. — С этой программой они обретут вторую жизнь. — Только не говори, что ты хрен знает каким образом будешь сидеть на другом конце и глаголить стрёмным голосом. — Вообще-то именно это я и собираюсь делать, — в глазницах Сани появляется блеск, но он пугает Федю. Впрочем, даже если он и будет доводить до усрачки древних старух, самого Федю это будет касаться лишь условно, а всех тех, кто будет подходить к нему с просьбами связаться с потусторонним, можно посылать куда подальше, а лучше всего — к Пидриле. Почему бы и не сделать ему ещё большую популярность, а Сане — ещё один повод поржать? — Тогда ещё и касету вот эту возьми, — Федя пытается вытащить её из телевизора, но там ничего нет. Должно быть, Водка с Пидрилой вытащили её… а хрен знает, когда они её вытащили, за этими шоуменами глаз да глаз нужен. — А, нет, не возьми. — А что там было? — разочарованно спрашивает Саня, после чего с неприкрытой неприязнью смотрит в сторону двери, в которую вышли те два кузена. — Так, два ёбнутых японца, которые нас наебали, — отмахивается Федя, не желая погружаться в воспоминания о стрёмном пацане и понимать, как оригинально Водка и Пидрила наебали его самого. Саня вновь ржёт, а Федя уходит из квартиры. Пора уже купить новую марку пиваса.

***

Тамара — обычная женщина-домохозяйка, которую от всех прочих отличает лишь тот факт, что она приёмная мать самого Феди, очень любит смотреть телевизор. В особенности шоу Михаила Тоныча и его кузена, их яркость и цветастость здорово помогали Тамаре скрашивать серые будни. На этот раз у них какое-то новое шоу, и назвали они его «Особенностями связи с духами». Тамара эзотерику любит, поэтому с нетерпением ждёт первого выпуска: шутка ли, связь с давно почившими родственниками стала реальностью! Может быть, она сможет звякнуть любимым сыновьям: Чирику и Арсению… На экране появляется заставка, и Тамара инстинктивно вжимается в кресло. Сначала — реклама так называемого «СпиритБокса» — устройства, что помогает связаться с духами. Потом — номер, по которому можно дозвониться до загробного мира. Затем — цена, которую нужно заплатить, чтобы получить такое чудо. Тамара дальше и не смотрит передачу: её пальцы быстро-быстро набирают номер, после чего ей также быстро, буквально на следующий день, приходит посылка со свежим агрегатом. Он розовый, покрыт блёстками, всё в духе компании Михаила, зато имеет всё необходимое для связи. О том, что ему в будущем предстоит ещё и ещё сталкиваться с потусторонним, Федя узнает позже, а пока он распробывает ту самую новую марку пиваса, из-за которой всё это и началось. Пивас вообще отличная вещь. Лучше всяких «СпиритБоксов».