один грех на двоих

Рим, июнь 1453

Шаги за дверью звучали словно сотни запущенных стрел, что достигали своей цели. Он осторожно достал спрятанный с приезда под подушку кинжал и судорожно выдохнул, услышав громкий стук в дверь. Ее будто били ногой со всей силы, из-за чего он попытался сильнее залезть под импровизированное одеяло, однако то не доставало молодому парню и до колен. Дверь с грохотом упала на пол, он подскочил с кровати, слыша собственное стучащее в бешеном ритме сердце. Освещенный слабо пламенем от факела, перед ним стоял господин в окружении трех громил: - Чон Чонгук, верно? - Верно. - ореховые глаза Чона смотрели со скрываемым за недоумением испугом, сам он незаметно пододвигал кинжал себе. - Вы должны пройти с нами. У вас две минуты. – господин отошел к каменной стене, будто раздраженно поправил черный плащ и приказал одному из коренастых слуг сходить вниз, приготовить лошадей. - Но.. - Это приказ, Чонгук. Не забывайте, что вы присягали на верность. И это правда, Гук присягал на верность, но своему монастырю. Однако, так как его выгнали пару месяцев назад за неподобающее поведение по отношению к Богу,теперь он, видимо, обязан подчиняться всем. Парень надевает сапоги из мягкой кожи, прячет кинжал за голень и надевает свой плащ. Вещей у него больше нет – все в монастыре осталось, денег тоже. - Но, господин, позвольте узнать, куда вы меня забираете? «Иди лучше молча», - слышит в ответ Чонгук и понимает, что ведут его определенно к смерти. Ответа он так и не получает ни от слуг, ни от таинственного мужчины, отчего воспаленное голодом сознание все вырисовывает страшные картины. Пару дней назад его закинули в эту тюрьму совершенно неожиданно, а уже сейчас уводят совершенно в непонятном направлении люди со знаком Папы. Руки Чона связывают, он добирается до места на лошади вместе с господином и почти охает от удивления, когда вместо места казни видит лодку на воде. - Неужели вы меня сбросите в воду? – парнишка ответа снова не получает и шагает в лодку, направляемый толчком в спину, - Стойте, у меня там жена! – на ложь так же молчание, а добавленное почти шепотом «и дети» ситуацию так же не спасает. Чонгук смотрит с сожалением на воду, думая, что лучше бы попытал счастье сбежать и спрыгнул, но теперь его окружают около двадцати крепких мужчин, которые ждали точно именно их – как только парень ступает на землю, его подталкивают вперед четверо из них. В коридоре темно, так что Чон скорее чувствует, чем видит, где находятся его сопровождающие, насколько этот коридор из каменных стен узок, а пол под ногами – гладок. «Войдите!», - слышится с той стороны дубовой двери и уже через пару секунд парня заталкивают в достаточно просторную, хоть и плохо, но освещенную комнату, в середине которой, за столом, его ждал мужчина. Лица его видно не было – капюшон от плаща надежно его скрывал, но Чонгук точно мог сказать, что этот господин не пригласил его распить пару кувшинов вина. - Кто вы? Почему я здесь? - О, я обязательно расскажу тебе об этом. Но сначала, Чонгук, ты должен будешь ответить честно на мои вопросы. Постарайся не лгать, не зарывай себя в могилу заранее. – мужчина приготовил лист бумаги, перо и приподнял голову, видимо смотря на напряженного парня перед ним, - Тебя зовут Чон Чонгук, ты воспитанник монастыря Святого Ксаверия и был принят туда в возрасте девяти лет, так? Твои родители – беженцы с Корейского полуострова, - умерли два года назад, я прав? - Правы. Моих родителей убили во время нападения на деревню. - Ты был воспитан своими братьями из монастыря, присягал на верность и был верен ордену, однако все равно поставил под сомнение такую реликвию, как ноготь распятого Христа. – в голосе инквизитора звучало осуждение, Чонгук понимал, что значат эти слова. Его обвиняют в ереси, что, с нынешним положением дел, точно может привести к казни. Однако и врать он не собирается. - В Аббатстве Святого Петра тоже есть Его ноготь, и в Аббатстве Святого Иосифа тоже. В библиотеке я пытался узнать, есть ли где-то еще, так я понял, что Его ногтей только в Италии около четырехсот, а ведь есть еще и Англия, и Франция. Я подсчитал примерную площадь этих кусочков, и вы только представьте, какого размера должны были быть Его ногти, чтобы их так разбросало по миру! Это невозможно! А ведь в Библии ясно сказано,что были взяты ногти с каждой руки и одной ноги, а это всего три. Инквизитор продолжал молчать, смотрел, Чон уверен, гневно в стол, и, кажется пытался понять. Прошло некоторое время до того, как мужчина рассмеялся. Смех его был звонкий, будто это не он только что говорил с интонацией смерти, - и откуда же ты такой взялся, Чонгук? Забавный. Первый такой забавный человек, которого обвиняют в ереси. - Но это не шутка, это числа.. - Тогда, арифметик, слушай мое предложение и сам уже решай – шучу я или нет. /// - Мария, не спорь со мной! Я отправляю тебя в монастырь и точка. Это воля наших родителей, ты сама знаешь. - Ты прекрасно знаешь, что между ног у нас одно и то же, брат, имей совесть называть меня настоящим именем, когда мы наедине. - Хорошо, Чимин, но роли это особой не играет. Ты все равно уезжаешь в монастырь, где заменишь аббатису, хочешь ты этого или нет. - Но отец никогда не говорил со мной о подобном.. – молодой парень поправляет на себе неудобное платье, смотря на младшего брата с сомнением. - Можешь пойти и спросить у него лично, но вряд ли он услышит тебя под землей, сестричка. Чимин, если бы мог, обязательно бы полез на брата с кулаками. Но вряд ли погибшая мама одобрила такой поступок. /// - И так, Чонгук, ты, вероятно, ждешь ответов на свои вопросы. – инквизитор поднимается из-за стола, обходит его и встает у стены, не сводя с молодого парня взгляд, - В орден поступали жалобы на тебя, тебя обвиняли во многих согрешениях, обзывали еретиком и посланником дьявола. Я послал запрос на твое сожжение, уж прости, но мне пришел весьма интересный ответ. Папа хочет, чтобы ты работал на нас. Он увидел в тебе талант и призвания, цени это. - Какой это орден? - Некоторый. Мы расследуем дела, порученные напрямую от Папы Николая пятого. - Но что я должен буду делать? - Твое первое задание в качестве испытания - убей Марию.